Виктория Чуйкова - Соблазны. Роман

Ев – голубоглазая брюнетка, хохотушка и проказница. Росла как мальчишка: турники, драки с мальчишками, всевозможные проделки. Первое что она заявила в два года, было: «правильно выйти замуж, а потом можно и в школу». Однако взрослела и понимала, что мальчики, остаются мальчиками даже в тридцать, с новыми капризами, ленью и праздностью. Окончила школу, тот же университет, что и сестра. Открыли свое дело, занялись периодикой. Сначала две газеты, затем журнал, рекламное агентство, фирма по проведению праздников и…. пришло замужество. Дэн так влюбил ее в себя, что она уже не представляла жизни без него. Однако любовь к сестре и матери не угасла, а с новой силой сплотила их. Неудержимый оптимизм Ев толкает ее на постоянные шутки, незлобные насмешки. Так в ее жизни, из-за собственного языка, возникла копия, попытавшаяся стать на ее место. Закончилось все благополучно, а она, переродившись, открыла в себе талант ясновидения, прекогниции, суггестии и проскопии. Открывшимся возможностям сопротивлялась недолго. Отобрав то, что не приносило ей дискомфорта, приняла, сжилась и в удовольствие практиковала.

****

Дэн обдумывал состояние жены все утро. Приведя в порядок мансарду, не спускаясь, набрал родителей:

– Привет! Как вы там?

«Отлично! Чего так рано звонишь?»

– Ви! Скажи, ты, уходя от нас вчера, что-то конкретное имела ввиду?

«А у тебя есть новости?» – голос Вилены, жены отца и матери его жены, звучал радостно и загадочно.

– Что мы вечно вопросами разговариваем?! – вспылил Дэн, но тут же извинился.

«Наверное, потому, что все любим Одессу! – засмеявшись, ответила Виен. – Так как?»

– Нет! Новостей пока никаких. Думал, ты меня обрадуешь…

«Ну, допустим, радовать тебя будет Ев, а мне просто снятся хорошие сны. Вот думаю, к чему?»

– Уяснил. Передавай привет отцу, созвонимся. – и он сбежал вниз, заглянул к жене, улыбнулся ее беззаботно спящей мордашке и засел за бумаги, за последние дни их скопилось достаточно, а уезжать сегодня из дому не очень-то и хотелось. Промелькнула Вел, он понял это по аромату. Сквозь многословную латынь слышал их приглушенные голоса, но даже не старался прислушаться – не его конек. Опять повеяло Вел. Он поднял голову.

– Все коптишь? – спросила та, стоя перед ним: – Как крот над счетами!

– Ты живая?! Рад это видеть! – пошутил он, в отместку.

– А в лоб хочешь?

– Поговорили! – поднялся, обнял. – Я тебя тоже люблю, сестренка. Как там моя ненаглядная?

– Значительно лучше. Но ушла в раздумье, так что решай сам…. А я пошла, добросовестно выполнив долг.

– Счастливо! – даже помахал рукой. Брови сомкнул, призадумался, почесывая затылок: – И о чем это мы говорили? А в прочем, прожив с ними столько лет и не поняв более конкретные намеки, стоит ли волноваться раньше срока?

– Ах, да! – всунулась назад голова Вел. – Спасибо за уборку!

– Ну, что ты! Это мизер, на что мы способны. А вот вам, нижайший поклон, такое не забудется. Неописуемо!

– Это мы так, не старались. – и она растворилась, а Дэн посмотрев Вел вслед, еще раз припомнил приятные минуты вчерашнего вечера и опустил голову к своим талмудам.

Ев привела себя в порядок, выпила чашку холодного, но очень сладкого кофе, с растоптанным кусочком лимона, запила соком из блюдца и направилась в кабинет. Обняла мужа за плечи и уткнула нос в его шевелюру. Дэн поцеловал ее руки, как ребенка, усадил к себе на колени, не говоря ни слова.

– Я не совсем уверена, но вот! – и положила перед ним ключик.

– Что это?

– Ключ! От бара. Ты же хотел все спрятать…. – небольшая пауза и она, подняв руку, словно давая присягу, добавила: – Повторяю, я не уверена.

– А я уверен! Счастлив. Просто безумно счастлив! – осыпал ее поцелуями.

– Может не торопить события?

– То есть? – Дэн, лишь на миг отстранился, испугавшись ее намека, но тут же понял о чем жена. – Не будем! Хотя все узнают сами, такая уж у нас семья. И если ты будешь себя хорошо чувствовать, умчимся, далеко и надолго, пока не попросишься домой.

– Именно то, что я хочу! Туда, где тепло и нет дождей.

– И куда это?

– В наш с тобой домик, поживем там, подольше, одни.

– Наш домик? Ты имеешь в виду… Прагу? Я конечно не против, но вот за отсутствие дождей сомневаюсь.

– Да мне все равно. Хочу туда, вдвоем.

– Маме позвоним?

– Позже. Когда буду точно знать.

– Спасибо! – Он нежно прижал ее к себе, положил голову на плечо. – И спасибо, что сказала первому.

– Собственно так получилось. И потом, ты же к этому имеешь прямое отношение. – наконец засмеялась она.

Решили – сделали! Полет был ужасен, Ев не хватало пакетов, Дэн заботливо приносил новые и уносил использованные, поил ее лимонной водой и кормил нужными таблетками. Все прошло, как только она ступила на землю. Прага встретила их солнцем, и сберегала ясную погоду довольно долго, лишь изредка освежая дождиками. Дэн трясся над ней, баловал и ничего не давал делать. Ев это нравилось, и она ничего не хотела менять. Да и как от такого отказаться, когда тебя одаривают любовью и заботой. Прогулки были короткими, но трижды в день и обязательно перед сном, медленным шагом, в парке, подальше от машин. Питание – даже если ей не хотелось, уговаривал, упрашивал, Ев сдавалась и ела. С первых дней у Ев упало давление и Дэн, радовался, что предусмотрительно взял с собой саквояж «Айболита». А главное, поднимал его, любимыми Ев шоколадками. Покупал много, прятал так, что даже ее нос не мог обнаружить и доставал, сюрпризом, в самый нужный момент, как только глазки опечалятся, или произнесет: «Хочу!» Но, самыми веселыми были вечера, когда он ее заботливо укладывал в постель, укрывал одеялом, поправляя со всех сторон, чтобы не дуло, и садился рядом, рассказывая что-нибудь забавное, вязал пинетки:

– Дэн! – просила Ев, не сдерживаясь в смехе. – Прекрати, их можно купить!

– Вот почему каждый день одно и тоже?! – не унимался он. – Можно. И сколько бы ты не смеялась, я тебе уже сто раз отвечал и еще отвечу: я так хочу!

– Ты меня смешишь и доводишь до колик. Хорошо, ты хочешь, я поняла. Но почему пинетки и так много?

– Они разного размера. – серьезно отвечал мужнина, не поднимая к ней в этот момент даже глаз, боясь сбиться. – Все остальное свяжу потом. Времени много.

– Но зачем?

– Как ты не поймешь?! Это же мои руки, с добром и любовью! Ребенку будет приятно.

– Ты свихнулся! Ну, ладно, раз тебе заниматься больше нечем, то давай, переплетай нити, паук – ткач!

– Я не паук! – он не сердился, не возмущался. Владея, довольно умело крючком, сосредоточенно делал петельку за петелькой и за то время, пока они спорили или она, отводя от него глаза, чтобы не хохотать, слушала его рассказы, пара детских тапочек была готова. – У нас с Эдом был спор, никто не проиграл, но он же научился играть…. – провернул крючочек, высунул ниточку, затянул узелок и, поставив на свою ладонь, рассматривал со всех сторон, затем кивнул, убрал в заранее предусмотренную коробочку и продолжил: – Ты же сама знаешь, какие колыбельные рыбкам написал. Неужели хочешь, чтобы он обвинил меня в том, что я не держу слово?!