Марк Барроклифф - Подружка №44

У меня есть знакомые, которые строят из себя коллекционеров, чтобы убедить себя и женщин, что они интересные люди. Собирают они что-нибудь типа редких аранжировок блюзов или первых изданий книг, то есть нечто для души. «Посмотри на меня, – будто говорят они. – Посмотри, какой я знаток, как я тонко чувствую. Я вижу то, чего другие не видят. Пожалуйста, пойдем со мной в постель».

Есть, конечно, мужчины, которые занимаются этим не затем, чтобы привлечь женщин при помощи заводных поездов или оловянных солдатиков, а если все-таки затем, значит, мир страннее и непонятнее, чем мне кажется. Эти люди занимают в жизни столь безуспешную позицию, чувства их столь темны и непонятны им самим, что могут представлять интерес только для специалистов. Я бы сказал, что подобного рода коллекционирование – удел тех, кто подавляет своих друзей и рвется к власти. А также сторонится женщин, которые менее терпимы к душевным уродствам и неспособности общаться, чем мужчины.

Элис читала критический обзор по вопросам экологии под названием «Нефтяное предательство», что несколько меня встревожило. Я следил за нею краем глаза, стараясь, чтобы она не заметила этого. Мне представилось, как мы в Венеции, при свечах, под нежнейший крем-брюле, или что там у них в Италии едят, ведем разговор о вытеснении аборигенов с мест их исконного проживания, продажности правительств, горящих лесах и прочих ужасах. Также меня беспокоило, что тема охраны окружающей среды – безусловный конек Джерарда. Далась ей эта газета! По-моему, женщины должны читать взахлеб только романы по сюжету мыльных опер. Мужчинам, естественно, требуется чтение полегче.

Любопытно: даже в самолете, уносящем нас на родину романтической любви, я по-прежнему не знал, что нужно Элис. Уму непостижимо, неужели я могу так и не переспать с нею за целые выходные? Поцелуи – шаг в верном направлении, но, будучи, я надеюсь, одним из пятидесяти ее мужчин, я не мог не чувствовать, что в ее случае для длительных отношений этого маловато. Учитывая боевое настроение Джерарда, соитие принимало форму не физического наслаждения, но законной необходимости. Одна ночь вместе – еще не гарантия того, что Элис согласится считать меня своим другом, а всего лишь приближение к официальной декларации о намерениях. Похоже на покупку дома: стороны собираются обменяться договорами, но купчая еще не подписана.

Пролетая над Доломитами – это такие горы, а не свалка старых автомобилей, – я предложил Элис свой стаканчик с пудингом и пристально посмотрел на нее. С самого взлета она не сказала и двух слов.

Неожиданно пришла в голову мысль – для нас, возможно, будет трудно просто быть вместе. В тот первый вечер мы все старались побольше узнать друг о друге, что для меня необычно, поскольку все мои предыдущие романы начинались с моих же рассказов о себе, так что, можно считать, начало было хорошее. Но теперь, оказывается, меня ждало труднейшее для любых отношений испытание: молчание.

Легко наладить контакт, если разговаривать, а как быть, когда этого не сделаешь?

Молчание бывает разным, как поцелуи, но, пока не узнаешь человека по-настоящему, его молчание намного труднее истолковать. Легко ли, например, понять, действительно девушка поглощена чтением или обиделась на ваше невнимание?

Как почувствовать разницу между восторженной, робкой немотой и невысказанным желанием, чтобы вы поскорее ушли? Ладно, допустим, в моем случае можно догадаться, но вообще-то сами понимаете. Разобраться можно, только это потребует громадных умственных усилий. Исходя из собственного опыта, скажу – намного проще обрушиться на девушку с упреками или начать разговор так:

– Все в порядке?

– Угу, – отвечает девушка.

– Интересная книжка?

– Угу.

– Хорошо.

Девушка молчит.

– Так ты на меня не сердишься?

Девушка тем временем с головой ушла в страдания героини, подло брошенной героем.

– Нет, – бормочет она.

– А мне показалось, что да.

В этот момент ни один суд не вынес бы девушке приговора по обвинению в непреднамеренном убийстве, а парень тем не менее убеждается в том, что она дуется на него, и всю последующую ссору объясняет ее изначально дурным настроением.

Для меня, как правило, молчание не проблема. В обычных условиях я могу заполнить паузу любой длины собственной непрерывной болтовней. Девушке за все выходные придется вымолвить не более двух слов, и то по необходимости: озвучить свой выбор по меню, предупредить, что идет в туалет, взмолиться, не пора ли нам перестать пьянствовать и идти спать. Остальное время я займу искрометными монологами о своей юности, драках, в которых участвовал, сумасшедших родственниках и тому подобном.

Но с Элис все было иначе. С нею вместе мне хотелось быть долго, а значит, следовало проявлять живой интерес к тому, что скажет она. Кроме того, мне не давала покоя жажда самоутверждения. Я хотел, чтобы Элис говорила со мной, тем самым показывая, что я ей небезразличен. Поэтому надо было заставить ее сказать хоть что-нибудь.

– Все в порядке? – спросил я.

– Угу, – промычала она, не отрываясь от захватывающего рассказа об утилизации промышленных отходов.

– Интересная статья?

– Угу. – Она перевернула страницу с жадностью ребенка, разворачивающего большой рождественский подарок.

– Хорошо.

Элис не ответила.

– Что для тебя сделать?

Она улыбнулась, подняла глаза.

– Только быть рядом.

И легко, еле коснувшись губами, поцеловала меня в щеку. Видите ли, в том и прелесть первых недель романа. Если бы мы встречались уже года два, стюардам и стюардессам пришлось бы меня держать, чтобы после таких слов я не использовал пластмассовые нож и вилку не по назначению.

Для приезжих Венеция, как, впрочем, и любовь, кажется немыслимой. Дома возникают из моря так же нежданно, как страсть между двумя незнакомыми людьми, будто волнам наскучила эфемерная красота брызг и пены, и они решили создать нечто более существенное. Говорят, Венеция медленно погружается на дно залива, но мне она все равно видится устремленной ввысь. Она вздымается над морской гладью, как дар пучины, изящная и причудливая, как коралл. Это вдохновило Джерарда повезти сюда Элис, а меня – опередить его.

Все мы уже много раз бывали здесь – в фильмах, на открытках, в книгах и кинозарисовках, поэтому приезжаем будто бы в знакомое место, но знакомое не по яви, а по повторяющимся снам. В бликах солнца и пятнах тени у кромки воды все кажется зыбким и непрочным. Этот город ведет свою историю с обмана, когда в девятом веке купцы тайком вывезли из Александрии тело святого Марка и провозгласили Венецию независимой. Очень правильный город для начала романа.

Водные такси и гондолы, семьи в крохотных лодочках создают впечатление, будто Венеция существует по особым законам. Она не утратила ни капли своей прелести, несмотря на то, что я видел ее не впервые. Она была столь изящна и, вопреки обилию туристов, столь отстраненна, что казалось, будто это и есть мир, каким он задуман, а те, кто вне его, живут странно и неправильно.