Вера и Марина Воробей - Рыцарь-невидимка

С этого самого дня жизнерадостность Иры прямо на глазах угасала. И из смешливой, приветливой девочки она с катастрофической быстротой превращалась в подавленного, унылого и неуверенного в себе ребенка. Зеркала Ира ненавидела лютой ненавистью, но удержаться, чтобы лишний раз, проходя мимо, не взглянуть на собственное отражение, не могла. Так она изо дня в день травила себе душу, всматриваясь в столь ненавистные собственные глаза, доставшиеся ей неизвестно от кого. А если ты сама себе не нравишься, сама себя не любишь, то будь ты хоть тысячу раз раскрасавицей, никому и никогда ты понравиться не сможешь, и любви ты ни от кого не дождешься, пока сама себя не полюбишь. И это хоть и грустный, но факт.

– А ведь Ирка ничего… Даже красивая, – удивлялись одноклассницы, обсуждая на вечеринках (на которые Иру со временем даже приглашать перестали – все равно не придет) Наумлинскую.

– Вообще-то да… Красивая. Но только есть в ней что-то такое странное… Будто бы отталкивающее. И уж больно она нелюдимая.

А этим странным, отталкивающим и было не что иное, как собственная нелюбовь Наумлинской к самой себе. И сколько раз бедная Евгения Павловна пыталась помочь дочери, приглашая самых высококлассных детских психологов. Все бесполезно. Ира вбила себе в голову, что она отвратительная уродина. На улицу девушка выходила лишь в случае крайней необходимости, а о том, чтобы ей пойти на дискотеку или к кому-нибудь на день рождения, и речи быть не могло.

Но в глубине души Наумлинская лелеяла тайную надежду, что когда она вырастет, станет зарабатывать деньги и сможет сделать себе пластическую операцию, жизнь ее круто переменится, и все сразу станет хорошо. Ира была непоколебимо уверена, что стоит ей только сделать себе «нормальные, как у всех», глаза, как жизнь ее превратится в сказку. Сразу появится принц, который посмотрит в ее большие глаза и скажет: «Я так долго тебя искал!» Он посадит Иру… нет, не на белого коня, а в черный «Мерседес», и они умчатся в загс…

Но ведь до этого дня надо было как-то дожить, дотянуть, домучиться. И она доживала, дотягивала, домучивалась, собирая статьи из популярных журналов, в которых рассказывалось о достижениях в области пластической хирургии… И вдруг как гром среди ясного неба – Надыкто! А ведь они семь лет до этого в одном классе проучились. И надо же было такому случиться, что однажды…

В этот день Наумлинская, как обычно за пятнадцать минут до начала первого урока, открыла дверь в класс. С удивлением смотрела девушка на пустые парты, не сразу заметив сидевшего в правом углу, на самой последней парте, Володю Надыкто.

– Привет… – тихо проговорила Ирина. – А где все?

– Так вчера же сказали, чтобы приходили к третьему уроку. У химички какое-то выездное совещание, – сказал Надыкто, не отрывая взгляда от какой-то книги.

– Понятно, – протянула Ира. – Меня вообще-то всю неделю не было. Вот первый день после болезни пришла.

– Да? – сделал вид, что удивился, Надыкто.

А Ира с горечью подумала, что никто из одноклассников ей не позвонил. «Да они наверняка и не заметили даже моего отсутствия», – принялась мысленно травить себе душу Ирина. И тут ее печальные мысли прервал неожиданно бодрый голос Надыкто:

– Слушай, Наумлинская, чего мы с тобой будем целых два часа в пустом классе скучать? Я тут на днях местечко одно присмотрел прикольное… Хочешь, сходим вместе? Тут недалеко.

От неожиданности у Наумлинской пересохло в горле. Никогда еще никто из парней не предлагал ей куда-нибудь пойти. И вместо ответа она спросила:

– А ты почему пришел, если знал?

– Да по глупости, – отмахнулся Володя. – Башка дырявая. А из-за дурной головы, сама знаешь, и ногам покоя нет. Ну так ты идешь или я сам?

– Ну, пошли… – неуверенно пожала плечами Ира.

Володя тут же быстро убрал в рюкзак свою книгу. Ира краем глаза увидела, что это был томик стихов Есенина.

– А куда мы идем? – спросила Ира, когда они вышли за пределы школьного двора.

Накрапывал мелкий противный дождик, и девушка натянула на голову капюшон. Вообще вся неделя выдалась дождливой, и этот день, к сожалению, исключением не стал.

– Короче, место такое классное! – взахлеб начал Володя. – Выставка рыб, всяких там насекомых, рептилий. Дико интересно! Ты просто даже себе и представить не можешь… Нет, так не расскажешь, это надо видеть! – замотал головой парень, секунду помолчал, но все же не смог удержаться от соблазна и, махнув рукой, принялся живописать достоинства выставки: – Там есть тараканы огромные. – Володя развел руки так, что, судя по этому его жесту, можно было подумать, что один такой таракан имеет длину никак не менее двух метров. – Их едят даже, прикинь? – Он победно взглянул на Иру и, увидев в ее глазах изумление, пояснил: – Не у нас, в Японии. Там этих гигантских таракашек засаливают, как рыбу, и подают к пиву.

Ира молчала. Она только покачивала головой, пытаясь представить, как это можно есть соленых тараканов. Невольно девушка передернула от отвращения плечами.

– Это еще что! – сунул руки в карманы куртки Надыкто. Он остался явно доволен произведенным эффектом и останавливаться, похоже, не собирался: – Пауки-птицееды! Слышала о таких? Один паучок, особо, наверное, трудолюбивый, половину террариума паутиной заплел, представляешь? – Володя восхищенно посмотрел Наумлинской в глаза, та снова лишь головой покачала в ответ. – Ну, еще есть рыбы: пираньи, мурены, скаты там, а самое интересное, – Надыкто загадочно улыбнулся, выдержал паузу и выдохнул: – Черепаха-камень!

– Это как? – заморгала Наумлинская, повернула было лицо к Надыкто, но тут же отвернулась, представив себе, как нелепо выглядят сейчас ее монгольские глаза.

– Короче, я вначале подумал, что это просто камень лежит на дне террариума среди коряг. Огромный такой булыжник. Только не гладкий, а с острыми краями и мхом будто бы поросший. Поднимаю голову, читаю: какая-то там дико редкая черепаха, ну и так далее. Где же она есть, думаю, эта черепаха? Хотел уже даже к служительнице подойти, когда эта мадам соизволила вдруг лапой пошевелить. Я пригляделся и вижу – правда черепаха. Но такая необычная, блин, просто караул! Там еще про нее написано, что она самая коварная из всех черепах. Она, короче, большую часть своей черепашьей жизни проводит с открытым ртом. А во рту у нее язычок, который постоянно двигается. Это чтобы рыб приманивать. А глупые рыбы, думая, что это червячок, сами заплывают к ней в пасть. Прикинь! Ей даже делать ничего не надо – охотиться там… Классно устроилась, прикинулась булыжником, открыла пасть и лежит ждет, когда обед к ней сам приплывет! Умеют же некоторые, – покачал головой Володя.

– Интересно, – сказала Ира, только чтобы не молчать. И вдруг ни с того ни с сего спросила: – Володя, а ты любишь стихи?

Читать дальше