Ева Модиньяни - Джулия. Сияние жизни

– Спасибо тебе, Заира. Если бы ты не привезла меня сюда, все могло бы кончиться гораздо хуже, – улыбнулась ей Джулия.

Заира наклонилась к каталке, и они расцеловались.

– К вечеру у тебя будет все необходимое, начиная от косметики и кончая шелковыми рубашками и халатом, – порадовала подругу хозяйка дома моделей. – Обещаю, ты будешь здесь самой элегантной и ухоженной, первой красавицей среди пациенток клиники. – И, послав на прощание Гермесу воздушный поцелуй, Заира исчезла.

– Неизлечимый случай, – заметил он со смехом и покачал головой.

Санитар вкатил каталку в лифт и нажал кнопку восьмого этажа. Гермес просматривал медицинскую карту Джулии, переданную ему гинекологом.

– В принципе, ты должна лежать не у меня, а в отделении гинекологии, но для меня сделали исключение. Просьба главного – закон для подчиненных. – И он рассмеялся.

В палате на столике стояли великолепные алые розы. Сестра помогла Джулии перебраться с каталки на кровать. Когда она вышла, Гермес взял стул и сел рядом.

– Ты прямо как добрый самаритянин, все для меня сделал, – с иронией сказала Джулия.

– Я не добрый самаритянин, а твой мужчина и отец этого малыша, – горячо возразил Гермес и положил руку ей на живот.

– В Нью-Йорке ты говорил другое.

– В Нью-Йорке я был ослеплен ревностью.

– А та женщина в твоей постели – тоже из-за ревности?

– Я пытался с ее помощью освободиться от своих подозрений, страха, чувства унижения, наконец. Но из этого ничего не вышло. – Гермес пересел на край кровати и крепко обнял Джулию.

– Вот мы и опять вместе, – облегченно вздохнула она.

– А разве мы расставались? – спросил он, покрывая ее лицо поцелуями.

Он всегда знал, что не может без нее жить. Джулия была всем – его прошлым, настоящим и будущим. В молодости он связывал с ней свои надежды; ее прекрасный образ вдохновлял на учебу, на работу, заставлял преодолевать трудности ради поставленной цели – стать хорошим врачом. В зрелости она подарила ему счастье настоящей любви. Теперь она дарит ему новое счастье – счастье быть отцом. Да, Джулия была всем для него, она была его жизнью.

– Что бы ни случилось, – прошептал Гермес, – мы никогда не расстанемся. Теперь никто и ничто не сможет нас разлучить. Ты навсегда в моем сердце, – добавил он, прикладывая руку к груди, словно бы для того, чтобы подтвердить свои слова.

– А ты в моем, – улыбнулась ему Джулия.

– Мы вели себя как дети, но такое больше не повторится. Я люблю тебя, Джулия.

В это время раздался стук в дверь, и Гермес сказал:

– Войдите!

Вошел посыльный, неся перед собой гору разноцветных коробок и коробочек. Он вопросительно посмотрел на Джулию, не зная, куда все это положить, и Джулия указала ему на диванчик под окном.

– Это от маркизы Манодори, – сказал он, аккуратно складывая коробки.

– Передайте ей мою благодарность, – попросила Джулия.

Когда дверь за посыльным закрылась, Джулия рассмеялась.

– Заира в своем репертуаре, прямо целое приданое мне прислала. Давай посмотрим, – вдруг совсем по-детски попросила она.

Заира, как и обещала, прислала все необходимое: ночную рубашку, халат, тапочки, кремы, духи и лосьон для лица. Все, конечно, очень дорогое и высшего качества. В одной из коробок лежала открытка с надписью: «С Рождеством тебя, Гермеса и вашего чудесного малыша».

Джулия в эту минуту чувствовала себя счастливой: Гермес был рядом, «чудесный малыш» с каждым днем становился ей все дороже, ее переполняла любовь. Не безумная сжигающая страсть, которая быстро вспыхивает и так же быстро гаснет, а ровное глубокое чувство, способное согревать ее всю оставшуюся жизнь.

Было чудесное майское утро. Сад дома на улице Тьеполо благоухал свежими весенними ароматами, яркое солнце пронизывало молодую листву деревьев. Джулия в свободном ярко-розовом платье сидела в плетеном кресле под цветущей глицинией и работала над последней главой своего нового романа.

Ее пальцы быстро и уверенно бегали по клавиатуре пишущей машинки. Удивительно, но сюжет складывался как бы сам собой, и каждый день, заканчивая очередную главу, Джулия уже знала, о чем пойдет речь завтра. Ни одна книга не давалась ей так легко, как эта, и она невольно сравнивала ее рождение с рождением своего ребенка, носить которого ей тоже было легко, потому что эта ноша ее радовала. Они с Гермесом уже знали, что у них родится девочка, и ждали ее с нетерпением. Когда малышка шевелилась, Джулия клала руку на живот и улыбалась: ей нравилось, что она такая непоседливая.

Теперь Гермес и Джулия жили вместе. После того, как Джулия вернулась из больницы, оправившись от своего внезапного кровотечения, Гермес сразу же переехал на улицу Тьеполо.

До родов оставалось несколько дней, по расчетам Джулии, не меньше шести. Когда она последний раз была у доктора Морелли, тот заверил ее, что место в отделении акушерства и гинекологии для нее уже приготовлено. Книга и дочь должны были появиться на свет одновременно, но Джулия очень надеялась, что успеет поставить точку в своем романе до того, как ее увезут в клинику. Если сегодня она допишет главу, то у нее еще останется целых пять дней, чтобы перечитать написанное.

Джулия так увлеклась своими расчетами, что не услышала шагов Джорджо, который, подойдя сзади, положил ей руку на затылок.

– Ты меня когда-нибудь на тот свет отправишь, – вздрогнув от неожиданности, сказала она. – Появляешься точно из-под земли.

Джорджо, жуя хлеб с вареньем, лишь улыбнулся. Улыбка у него так и осталась детской, хотя ему уже исполнилось шестнадцать.

– Как идут дела? – спросил он.

– Кончаю роман.

– Я имел в виду живот, а не роман.

– И живот и роман растут у меня синхронно, поэтому, скорее всего, я разрожусь двойней, – пошутила она и внимательно посмотрела на сына. – А как твои дела?

– Со следующей недели пойдут контрольные, так что я сейчас все повторяю. Мне надо закончить год без хвостов, чтобы лето было свободным. Я тебе не говорил еще, что Теа и Марчелло приглашают меня к себе на летние каникулы? Им нужна лишняя пара рук, а мне нужна «Фонтекьяра». Если бы ты знала, какое это чудо – лошади!

– В «Фонтекьяре» ты пройдешь отличную жизненную школу, – вспомнив Гортензию и ее жеребца, сказала Джулия.

– Вот поэтому я и стараюсь, чтобы у меня не было переэкзаменовки на осень. В «Фонтекьяре» мне будет не до книг.

Джулия смотрела на Джорджо с радостным чувством. Его словно подменили. Куда делись озлобленность, неуверенность в себе, равнодушие к учебе? Перед ней стоял серьезный, разумный юноша, и этот юноша был ее сыном.

– В конце концов, если даже будет одна переэкзаменовка в июне, тоже ничего страшного, – решила она подбодрить сына.