Уильям Гилл - Вкус греха

Здесь интерьер был выдержан в стиле эпохи регентства, вплоть до лестницы и занавесок. Из светильников, искусно спрятанных за расставленными по углам терракотовыми напольными вазами с объемными композициями из айвовых ветвей и листьев, лился приглушенный свет.

Большинство из присутствовавших в зале женщин оказались блондинками, по внешности которых было весьма затруднительно определить их возраст. На каждой сверкали бриллианты. Хозяйка стояла неподалеку от двери – не настолько близко, чтобы можно было подумать, будто она вознамерилась поприветствовать каждого гостя, едва он переступит порог зала, но все же достаточно близко, чтобы никто не вошел, будучи не замеченным ею. Как и большинство дам, она была в платье от Лакруа – черно-желтом, очень коротком.

Джеральдина представила Пандору гостям, среди которых стояла. Палома Пикассо, облаченная в красно-черное платье и унизанная крупными бриллиантами, выглядела очень соблазнительно. Остальные ничуть не уступали ей в смысле известности: кинорежиссер Марко Беллини, телеведущий Ник Абрамс… Имени еще одного мужчины Пандора не расслышала. Беседа, которая была прервана ее появлением, возобновилась – говорили о новом бестселлере «Конец мечты», посвященном нравам нью-йоркского общества.

Пандора решила принять участие в общей беседе.

– Мне кажется, что автор очень тонко подметил многие вещи, и… – начала она и умолкла, поняв, что до ее мнения никому нет дела. Собеседники Джеральдины как ни в чем не бывало продолжали разговор. Наконец в беседе наступила небольшая пауза.

– Пандора только что приехала из Лондона, – сказала, воспользовавшись этим, Джеральдина. – Я упросила ее немного поработать на мой журнал. Пандора согласилась сделать для нас материал о миссис Тэтчер; надо сказать, что госпожа премьер-министр исключительно щепетильна в вопросе о том, кому можно, а кому нельзя давать интервью.

Тон, которым это было сказано, подчеркивал, что Джеральдина открыла своим гостям некий важный секрет, и Пандора впервые почувствовала их интерес.

– Вы знакомы с миссис Тэтчер? Я просто восхищаюсь этой женщиной, – сказал мужчина, чье имя Пандора не разобрала. На вид ему было за пятьдесят. Лицо и глаза его были настолько же умными и проницательными, насколько дорогими были его часы. Пандора, которую позабавила импровизация Джеральдины, тем не менее почувствовала приступ раздражения – ей было не по душе, что она оказалась в центре внимания благодаря тому, что ее подруга солгала. Но она не могла возразить, не поставив Джеральдину в неловкое положение.

– Я с ней вовсе не знакома. Просто как-то мне довелось писать для одного журнала очерк о миссис Ганди, который мог привлечь внимание госпожи премьер-министра, – вывернулась она.

По тому, как Джеральдина подмигнула ей, Пандора поняла, что подруга тоже помнит ее материал, подготовленный для школьного журнала много лет назад.

Джеральдина обвела взглядом зал и обратилась к другой группе гостей, расположившейся неподалеку.

– Салли, дорогой, будь душкой и покажи Пандоре твоего нового Шнабеля, пока здесь еще не собралось слишком много народу, – попросила она. – Бедняжка просто умирает от желания увидеть его с того самого момента, как я ей о нем рассказала.

Человек, наводящий ужас на весь деловой мир, ежедневно в течение двенадцати часов заключавший сделки и разорявший других людей, Салли Голдсмит дома хотел наслаждаться покоем и уже давно усвоил, что самый прямой путь к достижению этой цели – не перечить жене. Извинившись перед остальными гостями, он повел Пандору в свою библиотеку.

– Никогда бы не подумал, что вы такая поклонница Джулиана Шнабеля, – заметил он.

– Понятия не имею, кто это такой.

Салли в явном замешательстве воззрился на Пандору.

– Что, черт возьми, происходит? – осведомился он.

– Джеральдина наплела всем про меня какую-то фантастическую историю, а потом попросила вас меня увести. Возможно, она просто хотела, чтобы я выглядела более значительной персоной, чем на самом деле, и решила сплавить меня куда-нибудь прежде, чем остальные меня раскусят.

Салли улыбнулся, взял с подноса у подошедшего официанта бокал с шампанским и вручил его Пандоре.

– Наверное, она все сделала правильно, – сказал он. – На вечеринках все слушают друг друга вполуха; через пять минут у них в памяти останется только то, что вы – человек, с которым стоит познакомиться, и не более того.

Они вошли в библиотеку, и Салли указал Пандоре на огромную картину, висевшую над диваном. На ней были изображены десятки разбитых белых тарелок на ярком радужном фоне. Не зная, что сказать, Пандора, поколебавшись, в конце концов спросила:

– Вам это нравится?

Салли бросил на нее острый взгляд.

– Джеральдина сказала мне, что я должен приобрести эту картину, и я предложил дилеру определенную сумму. Я не смотрю на картины. В музеях бываю только тогда, когда там устраиваются какие-нибудь светские сборища. Ну а вам нравится?

Пандора еще раз внимательно взглянула на картину.

– Боюсь, мне это не по вкусу, – произнесла она.

– Вы, британцы, странные люди, – сказал Голдсмит. – Почему, интересно, вы боитесь? Не убью же я вас за это. Сказали бы просто: «Нет, мне это не нравится». Когда твердо стоишь ногами на земле и четко определяешь свою позицию, гораздо легче жить, знаете ли. Ну что ж, пора возвращаться. Как-никак предполагается, что я здесь хозяин.

Когда они вошли в зал, к ним поспешила какая-то женщина.

– Салли! Салли, дорого-о-ой!

Незнакомка с пышными черными волосами и выразительными глазами, одетая в шелковое платье с декольте, довольно бесцеремонно оттеснила Пандору от Голдсмита. Салли, освободившись от ее объятий, решил познакомить дам:

– Пандора, это Мария Димитреску. А это Пандора Дойл.

Женщина быстро, но зорко оглядела Пандору с головы до ног, после чего снова уставилась на Салли, словно в гостиной не было никого, кроме него.

– Какой же ты гадкий, Салли, – заворковала она. – Ну, когда же ты побываешь у меня, противный? Ты сможешь вместе с другими нашими братьями и сестрами открыть новые грани твоей личности. – Говоря, Мария поправила галстук Голдсмита, хотя он был завязан безупречно. – Обещай, что придешь. Разумеется, и Джеральдина пусть приходит.

Минуту назад это была обычная вежливая беседа трех человек, но теперь тон Марии Димитреску стал таким интимным, что Пандора почувствовала себя лишней.

– Не знаю, – сказал Салли. – Поговори лучше с Джеральдиной.

– Вы оба просто прелесть! Джеральдина сказала мне, чтобы я поговорила с тобой. Почему бы вам не навестить меня в первый уик-энд мая? У меня будет герцогиня Бри-Монтваль, и Барри Лин специально приедет из Лондона. Приходи, Салли. Ну пожалуйста, – мурлыкала Димитреску, поглаживая лацканы Голдсмита. – Дэвид Бломфилд тоже приглашен, – добавила она.