Арина Холина - Галерея мужских пороков

— Нин, а ты уверена, что понимаешь, где мы находимся? — гаркнула Фая, когда машина подскочила на очередной кочке.

— Прямо езжай, осталось метров сто, — язык у Нины заплетался, и оптимизма это не внушало.

И вдруг все кончилось. Темный лес, колдобины, мерзкая жижа под колесами… Они выехали на поляну, прямо над которой висела голубая луна, ели вокруг казались не просто ветвистыми, а величавыми, и здесь отчего-то было сухо, как в погожий солнечный день. Ни одной лужи. Никакой грязи.

— Выходим! — распорядилась Нина.

Они вышли из машины и последовали за Ниной, которая дошла до границы, отделявшей поляну от мира — никто точно не мог бы сказать, что это за граница и где она пролегает, но все чувствовали — она существует.

Нина подняла руку и начертила в воздухе знак. Прошла секунда, а потом Марьяна выдохнула: «Ох-х…», а Фая тихо пискнула и зажала рот ладонью — ели накренились, как от порыва ветра, и склонились в поклоне.

— За мной! — Нина махнула рукой, и честная компания потопала за ней.

Они дошли до середины поляны и только тут заметили, что в центре находится круглый плоский камень — черный и гладкий, а на камне — колодец.

— Родниковая вода, — сообщила Нина, зачерпнув из колодца.

— По-моему, мы зря сюда приехали, — подала голос Лиля.

— Ты же знаешь, обратного пути нет, — усмехнулась гадалка. — Без колдовства нас отсюда не выпустят. Раньше надо было думать.

— Что это за место? — воскликнула Алиса.

— Тише… — Нина приложила палец к губам. — Это жертвенный колодец. Если нас сюда пустили, без жертвы нам уже не уйти.

— Аферистки! — буркнула Лиля. — Хорошие же у тебя подруги! — обратилась она к Алисе.

— О, да! — кивнула та. — Я всегда говорила, что Фая — гений!

— Обычно ты говоришь, что я — дешевая шлюха, — хмыкнула Фая.

— Только в тех случаях, когда ты не спасаешь мне жизнь! — Алиса полезла было обниматься, но Фая сдержала ее порыв, стрельнув глазами в сторону деревьев, которые действительно выглядели, как живые и довольно грозные существа.

Нина тем временем приняла у Маши здоровенную сумку («Когда они успели собраться?» — удивилась Алиса) и выложила на очень широкий край колодца книгу в полуистлевшем переплете, серебряный нож, бинт, флакон с мутно-белой жидкостью, банку с каким-то желе, кисть с соболиным мехом и золотым ободком, обычный маркер и компас. Пустую сумку Нина отшвырнула как можно дальше. С помощью компаса Нина определила север и там поставила Алису, на юго-востоке оказалась она сама, на юго-западе — Маша, Лилю поставили на западе, Марьяну — на востоке, а юг достался Фае.

Отметив место, где стояла, камушком, Нина открыла банку с желе, развонявшимся так, что всех чуть не стошнило, и кистью соединила дам лучами шестиконечной звезды. К звезде был пририсован круг и еще какие-то диаграммы, смысла которых никто не понял.

— Раздевайтесь! — велела Нина и расстегнула пуговицы пальто.

Никто не пошевелился.

— Оглохли?! — прикрикнула Нина.

— Ты ненормальная, что ли? — отозвалась Фая. — Холод собачий, как мы будем раздеваться?

— Поехали домой! — рассвирепела Нина.

— Надо раздеться, — подтвердила Лиля. — Ничего не поделаешь…

И она бросила на землю шиншилловый полушубок.

— Не переживайте, скоро здесь будет жарко, — утешила их Нина, стягивая через голову платье.

Девушки переглянулись, но разделись.

— У тебя целлюлит, — не без злорадства заметила Марьяна, оглядев Алису сзади.

— В мозгах у тебя целлюлит! — огрызнулась Алиса.

— А я бы хотела выяснить, есть ли у меня целлюлит… — вздохнула невидимка Маша.

— Тихо! — прикрикнула Нина.

Она обошла всех по кругу и у каждой на груди нарисовала маркером знак. Маркер, кстати, наполнили какой-то штукой красного цвета, которая по запаху смутно напоминала полынь.

Девиц к тому моменту, когда последняя загогулина была нарисовала на покрытой мурашками, синеющей коже, уже колотил озноб — зуб на зуб не попадал, а воображение услужливо рисовало страшные картины гибели «Титаника» — особенно заиндевевшего Ди Каприо.

Нина открыла бутылку, из которой только что пар не пошел — на всю поляну запахло спиртягой, и передала по кругу. Черт его знает, что это было, но неведомое самым отпетым пьяницам вещество так шибануло по мозгам, что поляна вместе с деревьями закружилась перед глазами. Правда, стало тепло. Руки в секунду вспотели, кожа порозовела, и девушки очнулись — страшная смерть от потери энергии больше им не грозила, отчего все тут же повеселели и даже начали перемигиваться.

Нина поставила перед каждой участницей свечку, пахнувшую ладаном, положила на край колодца свою затрепанную книжку и рявкнула:

— Тихо!

Дамы перестали ерзать и шушукаться, а Нина обождала несколько секунд — убедилась, что все сосредоточились, открыла книгу, нашла нужную страницу, сложила руки на груди и заговорила на латыни (что выяснилось позже — вначале Алису так удивила эта абракадабра, что все происходящее напомнило ей какой-то нелепый эротический водевиль).

Нина читала долго — казалось, это никогда не закончится, но вскоре все заметили — происходит нечто странное. Сначала казалось, что лунный свет померк — стало совсем темно, и при том, что ветра не было, пламя свечей нервно подергивалось, будто от сквозняка. Но вскоре Алиса заметила, что их окружают тени — они заполнили всю поляну и будто тщатся прорваться в круг, перейти границу каменного помоста, но не могут. Поляна наполнилась странными и неприятными звуками — то ли свистом, то ли стонами, и каким-то колебанием воздуха, от которого закладывало уши, но глазеть по сторонам Алиса не рискнула, да и все остальные уставились на свои свечи, словно развевающееся пламя могло им помочь. А Нина читала все быстрее и быстрее, и уже чудилось — то ли они с жертвенным колодцем кружатся, то ли кругом такая свистопляска, что Алису стало подташнивать, но она была уверена — слабым тут не место, и держалась изо всех сил.

Наконец Нина закончила главу, подняла свечу и нарисовала пламенем знак, который на некоторое время завис в воздухе огненным следом.

— Духи! — произнесла Нина по-русски. — Жертвуем вам кровь — по доброй воле и с добрыми намерениями.

Она протянула Фае руку, взяла ее за кисть и, не успела та опомниться, провела лезвием ножа ей по вене. Фая вскрикнула и чуть было не отдернула руку, но Нина заглянула ей в глаза, и та смирилась. Кровь из вены довольно живо капала в колодец, Фая бледнела, и когда все почувствовали, что та вот-вот рухнет в обморок, Нина схватила бинт и ловко перевязала ей запястье. И протянула флягу. Фая отпила, к ней вернулся человеческий цвет лица, но стоять ей, видимо, было трудно — здоровой рукой она держалась за борт колодца.