Люсьен Гольдберг - Скандалы

Помолчав, Гай объяснил, как добраться до домика Абнера Хуна где-то в Кенте.

Кик не могла сомкнуть глаз от возбуждения, хотя перед этим ей очень хотелось спать. Открыв горячую воду, она вылила в ванну все пластиковые бутылочки для постояльцев – шампунь, гель, бальзам для волос. Она всегда считала, что все это – одно и то же, несмотря на разные этикетки. Скинув одежду, она взяла из корзинки самый спелый персик и погрузилась в благовонную пышную пену. Минуты через две она расслабилась. Усталость, напряжение, волнение и неуверенность привели к тому, что сейчас Кик казалось, будто ее избили. Ныли мышцы, болели кости, но что может помочь лучше, чем такая ванна? Этот день – один из самых удачных в ее жизни.

Она убила двух зайцев, найдя сразу и Бэби и Марию.

Кик поразило, что кто-то мог предложить Бэби колонку Лолли, но, поразмыслив, она поняла: этого нельзя исключить. Бэби раскопала историю, которую заметит вся американская пресса. Но Бэби следовало держать себя в руках. Тогда Абнер вывел бы ее на след Марии.

Бедная Бэби, бесстрашная, вульгарная и такая трогательная в своем стремлении казаться серьезной.

Кик еще раз прокрутила все в уме. Бесстрашная... вульгарная... трогательная. Кроме того, хочет быть в центре внимания. Все это и нужно для светского хроникера. Может, Таннер знает, что делает.

Коттедж Абнера Хуна с декоративной „соломенной" крышей был метрах в ста от дороги, как и сказал Гай. За невысокими воротцами начиналась мощеная дорожка: она вела к дверям, украшенным медными накладками. Кик попрощалась с мужчиной, любезно подбросившим ее сюда от паба возле станции, и направилась по дорожке.

– Я не причиню вам вреда, – бормотала она. – Я знаю, вы в беде, и, может быть, смогу помочь вам.

Нет, подумала она. К Марии нужен другой подход. Скорее всего, она и не подозревает, что у нее неприятности. Ей нужны лишь деньги и слава. Мысль укрыться в загородном домике Абнера, наверно, принадлежала ей. Кик не могла предложить ей денег, но у нее была возможность создать ей известность. Журнал „Четверть часа" читали агенты Голливуда, те, кто разыскивал таланты, люди из шоу-бизнеса и миллионеры, интересовавшиеся популярными девушками. Кик могла попросить, чтобы пригласили Энни Лейбовиц и та сделала бы для журнала великолепный снимок Марии, идущей по берегу моря в шестидесятидолларовой шелковой рубашке, которую ей одолжат люди Майкла Корса. Упоминание в „Четверти часа" свидетельствует об уровне популярности. Людей, подобных Марии, интересуют такие возможности, и, пожалуй, она за это ухватится. Вот так и надо действовать. Кик скажет Марии, что, если она продала Ирвинга, ей никто уже не поверит. Влиятельные друзья помогут Ирвингу изобразить Марию дешевой жуликоватой проституткой. Единственный способ предотвратить эту опасность состоит в том, чтобы опередить его. А вдруг эта Мария тупа, как пень, и ничего не поймет? Кик пожалела, что не успела узнать побольше об этой женщине, – урок, который стоит учесть в будущем.

Кик нажала кнопку звонка – раз, потом второй. Она слышала лишь свое учащенное дыхание. Потом позвонила опять.

За дверью раздались шаги; кто-то ступал по голым половицам.

– Кто там? – спросил женский голос.

– Здравствуйте, – чирикнула Кик, подражая воображаемой соседке, забежавшей по хозяйственному делу. – Я приятельница Абнера.

– Акцент у вас американский. Откуда вы? – спросил голос.

Откуда я, подумала про себя Кик. Откуда, черт побери, я взялась? Что надо сказать, чтобы она открыла ей дверь? Может, соврать, что машина сломалась неподалеку или: „Вы выиграли в лотерею набор моющих средств"? Нет, решила она, больше всего ее заинтригует правда.

– Я из Нью-Йорка, – проговорила Кик. Дверь распахнулась так неожиданно, что Кик отпрянула. На пороге стояла молодая темноволосая женщина, без макияжа, с напряженным выражением лица, в черных брюках и клетчатой мужской рубашке навыпуск.

– Привет! Меня зовут Кик Батлер. А вы Мария Лопес?

– Да, – ответила та. В ее голосе слышались истерические нотки. – Прошу вас, пожалуйста, пожалуйста, заходите. Я тут умираю с тоски.

Во второй половине дня Кик вместе со своей странной спутницей вошла в холл „Клэриджа" и прямиком направилась к стойке. Радуясь, что ей удалось выбраться из заточения, Мария приплясывала на месте. Взлохмаченные волосы встали у нее дыбом, так что казалось, будто на голове у нее сидит йоркширский терьер. На ней была серебристая блузка и мини-юбка. Высокие белые сапожки сбоку были украшены цветочками. Все это дополняла накидка из искусственного меха и длинные черные сетчатые перчатки.

Администратор усадил их за один из лучших столиков и не моргнув глазом принял заказ.

– Итак, Мария, – начала Кик, когда им принесли по рюмке, – та женщина, с которой предстоит вам встретиться, хочет узнать как можно подробнее то, о чем вы так увлекательно рассказывали мне по дороге. Можете начать с того, как впервые встретились с Ирвингом Форбрацем.

Мария наклонилась к ней; ее слишком глубокое декольте было сейчас явно неуместно.

– Значит, мне надо рассказать ей, как я трахалась с Ирвингом в его номере в отеле „Беверли-Хиллс"? – уточнила она.

– Совершенно верно. – Кик удовлетворила сделка, заключенная ею с Бэби, когда она позвонила ей из Кента. Бэби только застонала, услышав, что Кик удалось добраться до Марии. Впрочем, она сразу успокоилась, когда Кик объяснила ей, что каждая из них раскрутит свою тему и таким образом выйдет из положения. Бэби сделает эффектный материал для газеты, а Кик – аналитическую статью для журнала. Так или иначе, с Ирвингом будет покончено.

– А вот и ты, – сказала Кик, когда Бэби подошла к их столику. – Мария, я хотела бы познакомить вас с Бэби Байер из „Нью-Йорк Курьер". Бэби, это Мария Лопес.

Рядом с Марией официант поставил стул. Усевшись, Бэби сжала плечо Кик.

– Спасибо, подружка, – шепнула она.

Кик еще раз выслушала историю Марии, которую та надеялась продать подороже. Она рассказала, как вдруг ей начали угрожать, забрали из больницы и засунули в какую-то дыру в Кенте. Она мечтала об известности, о портретах в стиле Энди Уорхола, а также о мести. Кик пообещала ей помочь осуществить все это, оставшись с Марией наедине в одиноком загородном коттедже, где не было даже телевизора.

На следующий день, рано утром Кик уже проходила таможенный контроль в аэропорту имени Кеннеди. Она толкнула вращающиеся двери, вышла на площадь и собиралась уже повернуть направо к стоянке такси. Вдруг она остановилась как вкопанная, увидев прямо перед собой картонный плакатик с яркой надписью, сделанной фломастером: „Мисс Кэтрин Батлер".

Кик удивленно посмотрела на человека, державшего плакатик, и последовала за ним к стоянке личных машин.