Айрис Джоансен - Дорога домой

Стул рухнул на пол, когда Джон поднял ее рывком на руки. Жадные, нетерпеливые губы Джона припали к ее рту. А сердце в груди билось тяжело и гулко, как колокол.

– Ты хочешь меня? Не Марка, не другого мужчину, а именно меня?

– Тебя, – грубая ткань его рубашки касалась ее груди при каждом вдохе Джон сжимал ее так, что Элизабет с трудом могла говорить. Жар его тела словно прожигал ее насквозь. А затвердевшая мужская плоть выдавала такое же откровенное и неукротимое желание, как и взгляд его сверкающих темных глаз. Неужели и ее выражение столь же очевидно? Он погрузил руку в ее распущенные волосы, заставляя взглянуть прямо себе в глаза. И он нашел подтверждение тому, чего ждал. Протяжный стон, который слетел с губ Джона, вызвал у Элизабет не меньшее возбуждение, чем ощущение затвердевшей мужской плоти.

– Тебе даже трудно представить, как давно я желал этого, – его губы скользнули по ее длинной шее. – Огонь вспыхнул так давно, что мне стало казаться, что его невозможно погасить никогда.

– Да, тут и десятка пожарников не хватит, – пошутила Элизабет.

– Ты одна способна погасить его, – ответил Джон, нежно прикоснувшись кончиком языка к пульсирующей жилке на ее шее. Элизабет вздрогнула, будто это было прикосновение обнаженного электрического провода, пронзившего ее током. – Тебе не кажется, что пора снять это? – Переливающийся шелк соскользнул на ковер. – И это тоже… – Он спустил тонкую бретельку рубашки с плеча и провел пальцем по ее шее. – Какие у тебя волшебные плечи. – Вторая бретелька соскользнула вниз. Джон, чуть-чуть отстранился, разглядывая ее. Рубашка едва удерживалась на груди. Джон видел темно-розовый кружок и затвердевший сосок, проступавший сквозь нежную ткань. Что-то взорвалось у него внутри. – Нет, больше я не смогу этого вынести, – пробормотал Джон и одним движением опустил рубашку к ее ногам. – Бет!

Шелковая ткань легко скользнула вниз. Джон подхватил Элизабет на руки и понес к кровати. Покрывало, к которому прикоснулась ее обнаженная спина, было нежным и прохладным, холодило кожу. Именно это было необходимо ей сейчас. Она вся пылала, объятая сухим жаром, и новая волна обожгла ее еще сильнее, когда Джон сорвал с себя одежду. Он ни на секунду не отрывал от нее взгляда, пока раздевался. Бронзовое от загара тело Джона было сильным и мускулистым и в то же время гибким. Треугольник темных волос на груди – мягким и шелковистым. Мягким. Пожалуй, единственное, что можно было назвать в нем мягким. Каждый его мускул вибрировал от напряжения.

И вот он уже оказался рядом с ней на постели. Его жадные, нетерпеливые руки скользнули по обнаженному телу, раздвинули ноги и коснулись ее лобка.

– Так хорошо? Да, милая, я все знаю, все хорошо… – И, наклонившись, Джон осторожно прикоснулся языком к ее соскам. Элизабет снова вся затрепетала. У нее не было сил ответить на его вопросы. Сердце билось в груди, словно требовало чего-то.

И Джон, угадав ее мысленную просьбу, лег сверху. Обнаженная плоть соединилась в объятии с обнаженной плотью. Глаза его затуманились. И он медленно вошел в нее. Его губы, горячие губы и такое же горячее дыхание обожгли ее грудь.

– Прими меня, – выдохнул он. – Я к тебе! – И губы его сомкнулись.

И в ту же секунду он рванулся вперед. Элизабет вскрикнула и выгнулась дугой, навстречу ему. Изо рта ее вырвался не то стон, не то рыдание. Она впилась в его плечи. Голова ее откинулась назад, когда он, отодвинувшись, снова сильным движением вошел в нее. Рот его скользнул к ее соску. Мускулы его ягодиц стали твердыми, а палец, что уперся болезненно ноющую точку, – нежным и ласковым, но настойчивым и требовательным. Она послушно развела ноги, чтобы принять его в себя как можно глубже, чтобы вобрать его в себя целиком.

– Джон…

Элизабет трепетала, как натянутая струна. Джон начал двигаться еще быстрее, еще стремительнее, заполняя все пространство в ней, каждую клеточку ее тела. Вынести этого больше не было сил. И Элизабет, не осознавая, что делает, обвила его ногами, изо всех сил прижимая к себе.

Он вскрикнул, и голова его откинулась назад. Щеки пылали, лицо выражало крайнюю степень блаженства.

– Бет, я не… – приподняв ее тело руками, он продолжал свое стремительное движение.

На этот раз она испустила долгий протяжный стон.

Джон замер, глядя на нее. Его лицо вдруг осветилось какой-то дикой вспышкой радости:

– Моя! – И после этого последовал взрыв.

Вот… Слезы полились из глаз Элизабет от напряжения, охватившего ее. Еще ближе. Огонь. Страсть. Жажда. Это чувство было настолько всепоглощающим, что вынести его не было никаких сил. Да и не нужно. Элизабет подалась вперед. Освобождение было подобно парению: медленному и плавному освобождению от всего, что только что бушевало в ней.

Вздохи ее все еще отдаленно напоминали всхлипы, и ей не удавалось унять дрожь. Но не только ей одной. Точно так же содрогался и Джон. И его дыхание было таким же прерывистым и мощным. Высвободив руку, она мягко провела по мускулам его живота. Взглянув на нее, Джон слабо улыбнулся.

Улыбка его была такой доверчивой и близкой, что Элизабет ощутила, как ее переполняет счастье.

– Ты был прав, – с трудом проговорила она. – Мы и в самом деле непостижимым образом подходим друг другу. Ты говорил – такие пары встречаются одна на два миллиона человек?

Он кивнул.

– Это мнение генетиков. – В глазах его пробежала искорка. – И, кажется, мы успешно подтвердили их выводы. – С необыкновенной нежностью он поцеловал ее в губы. – Я сейчас вернусь.

Приподнявшись на локте, Элизабет спросила:

– Ты куда?

– Приму душ, чтобы предстать перед своей дамой столь же обольстительным, какой она явилась мне. – И, подняв стакан с вином со столика, он произнес:

– Пью за тебя, любовь моя. Пока меня не будет, можешь вздремнуть немного. Нам предстоит долгая ночь…

– Расскажи мне про Гарванию, – попросила Элизабет слабым, тихим голосом. – Это красивая страна?

– Мне кажется, что да. Но ведь это мой дом. И мне бы хотелось, чтобы ты увидела ее. Этот ржавого цвета песок пустыни Цумара и тропические джунгли Самарии. Там растут такие цветы, глядя на которые можно потерять голову. Окраска их просто неописуема… – Джон; пожал плечами. – Нет слов, которыми можно описать неповторимую красоту этих.

– Но нет снега, – Элизабет поудобнее устроилась на его плече.

– Снега там не бывает. До приезда сюда я никогда не видел снега. И тосковать о нем я, похоже, не стану. В Гарвании все ярко, сочно, пышно.

Подняв голову, она посмотрела на него.

– Если тебе хочется увидеть нечто величественное, я могу отвезти тебя к Ниагарскому водопаду. А если испытываешь желание взглянуть на что-то яркое, то у нас есть Разрисованная пустыня. Она даст сто очков твоей Цумаре.