Айрис Джоансен - Дыхание бури

– В таком случае придется вас разочаровать! – дерзко заявила Бренна. – Этого мне не захочется никогда!

– Захочется, – заверил он ее, прищурившись. – Я знаю, как зажигать женщин, а тебя, судя по всему, можно назвать чрезвычайно огнеопасным материалом.

– Вы ошибаетесь, – горячо возразила она, вспыхнув от мелькнувшего воспоминания о минутной слабости, допущенной ею за кулисами «Риалто».

Не ошибаюсь, – покачал головой Майкл. – Вполне понятно, почему ты боишься заводить знакомство с мужчиной. Ты еще не можешь забыть ту боль, которую причинил тебе отец Рэнди. Семнадцать лет – чересчур чувствительный возраст, в нем очень непросто пережить такую травму. Неудивительно, что с того времени ты больше ни с кем не встречалась.

– Откуда вы знаете, что я ни с кем не встречалась? – воскликнула Бренна, и в ее голове пронеслась догадка. – Боже, неужели вы наводили обо мне справки?

– Ничего страшного, – рассмеялся Донован. – Я просто послал своего человека к нужным людям, он задал несколько вопросов – и все. После нашего вчерашнего разговора в театре я понял, что ты настроена против всех мужчин, и решил получить о тебе побольше информации. Только всестороннее знание противника может привести к успеху.

– И что же вы узнали обо мне? Время вашего человека не было потрачено зря?

– Узнал я немного. Ты выросла в сиротском приюте. В последнее время работала в агентстве Эдвардса. Заботливая мать, своевременно оплачиваешь счета и совершенно равнодушна к молодым людям, которые пытаются познакомиться с тобой.

– Вас это не обескураживает? – язвительно поинтересовалась она.

– Ни в коей мере, – спокойно ответил Майкл. – Я даже рад, что у тебя никого не было после того, как тебя предал отец Рэнди. Ты все равно будешь принадлежать мне. Я уверен, что сумею растопить лед вокруг тебя.

– Не слишком ли самонадеянное заявление?

– Я просто верю в себя. А если бы не верил, не добился бы в жизни того, что теперь у меня есть. – Он многозначительно улыбнулся. – Я также верю в то, что наши чувства станут взаимными.

– Значит, вы хотите, чтобы я снималась в картине, как будто этого разговора и не было? – решила сменить тему Бренна.

– Конечно. Я полностью открыл свои карты и буду играть честно. Тебе необходима работа, а мне нужна актриса. И пусть тебя не беспокоит то, что ты мне нужна еще и как женщина. До нашего разговора я был готов подождать, пока ты сама не скажешь, что нуждаешься во мне. Не обещаю, что не стану добиваться того, чтобы ты стала моею, но клянусь, что не собираюсь насильно тащить тебя в ближайшую пещеру.

– Вы мне это действительно обещаете? – недоверчиво спросила Бренна.

Донован сжал губы, его голубые глаза сверкнули.

– Я не привык, чтобы мои слова подвергали сомнению. – Он вздохнул, понемногу успокаиваясь, и улыбнулся. – Бренна, а тебя, оказывается, тяжело заставить поверить во что-либо. Даю тебе слово и не нарушу его до конца съемок картины. Если после этого мне не удастся убедить тебя мирным путем, то обещание отменяется, и я сделаю все, что угодно, чтобы ты стала моею.

Бренна поежилась от безжалостного выражения лица Майкла.

– Неужели вы не видите, что это бесполезно?

– Нет, не вижу, – решительно ответил он, – и перед тем, как уйти, я заставлю тебя понять, от чего ты так по-глупому отказываешься.

Она не сводила с него карих глаз, в которых мелькнул страх.

– Нет! – вскрикнула она, стараясь освободиться от рук Майкла, обхвативших ее плечи. – Вы же пообещали!

Донован с непреодолимой силой привлек ее к себе, не обращая внимание на ее слабое сопротивление.

– Бренна, уступи мне хоть немного, чтобы я не сошел с ума за эти недели.

Она оказалась в его объятиях и сквозь тонкую ткань халата почувствовала горячее тепло его мускулистого тела и вдруг ощутила себя полностью беззащитной и словно совершенно обнаженной.

Отпустите меня, – выдохнула она, отчаянно пытаясь освободиться от мучительной близости.

Но Майкл словно не слышал ее. Он закрыл глаза и произнес прерывистым шепотом:

– Боже, как я тебя хочу…

Он с такой страстью поцеловал ее, что Бренна почувствовала, как тает от его тепла и как охватившее его желание передается и ей. Майкл покрывал горячими поцелуями ее лицо и шею, возвращался к приоткрытым губам и проникал в них с головокружительной чувственностью. Она бессильно застонала от дразнящего наслаждения. Его руки ласкали ее спину и ягодицы, нежно поглаживая шелковистую кожу сквозь халат.

Бренна утонула в водовороте нахлынувших ощущений, ее тело ослабло, и она прижалась к Майклу. Он улыбнулся и с победным видом взглянул на нее. Не сводя гипнотического взгляда с ее глаз, он медленно протянул руку, развязал пояс ее халата и распахнул его. Опустив голову, он в немом восхищении залюбовался ее нежными формами. Бренна почувствовала, что от отразившихся на его лице чувств ее саму охватывает возбуждение; она ощутила, как волнуется грудь и затвердевают розовые соски.

– Какая ты красивая! – прошептал Донован. – Все, ты моя! Скажи, что ты моя.

Не дожидаясь ответа, он прижался губами к дразнящим холмикам, жаждущим ласки. Его язык мучительно сладко играл с ними по очереди, пока Бренна не задрожала от полностью захлестнувшего ее возбуждения. Она вспомнила, что сравнивала Майкла с вампиром, и со страхом поняла, насколько верно это сравнение. Он использовал свой всесильный магнетизм, чтобы подавить ее сопротивление и высвободить в ней страстное желание, о существовании которого она и не подозревала.

Вдруг Донован поднял голову, запахнул халат и пристально посмотрел в ее карие глаза, в которых светилось беспомощное ожидание чуда.

– Не смотри на меня так, дорогая, – произнес он и прижался лицом к ее мягким волосам. – Еще одна минута – и я не выдержу, схвачу тебя, отнесу в спальню и изнасилую. – Он поцеловал мочку ее уха, от чего по ее телу пробежала сладкая дрожь. – Это будет именно изнасилование. Твое тело уже желает меня, но разум пока отвергает. А я не хочу провести с тобой всего лишь одну ночь. Мы будем вместе долго, очень долго. Мне нужно не только твое тело, но и твоя душа. Ты будешь принадлежать мне вся…

На миг она со слепой покорностью приняла это самоуверенное утверждение, в готовности отдать все в обмен на удовлетворение пульсирующей страсти, которую он заставил ее испытать. Но через секунду ее ледяной волной окатил стыд. Боже, что она делает? Где же ее гордость и самоуважение? Почему ее скромность так легко одолело сексуальное мастерство Донована? Неужели с ней случится то же, что произошло с матерью и Джанин, которых мужчины использовали только для удовлетворения своих потребностей, а потом отбросили в сторону, как ненужную и надоевшую вещь?