Айрис Джоансен - Жестокий и нежный

– Если вы снова придете сюда, я не буду разговаривать с вами. – В ее голосе слышалось отчаяние. – Вам лучше отказаться от своего плана.

– Я приду еще. – Их глаза встретились, и она увидела в его взгляде непоколебимую волю и одновременно тень горечи. – И я не откажусь, Лара.

После простого обеда, который принес им Мануэль, Рикардо ушел.

Каждый вечер он приходил к обеду, как обещал.

Лара пыталась хранить холодное молчание, но Рикардо не обращал внимания на ее притворное безразличие. Он не говорил о войне и о своей жизни в последние девять лет. Он рассказывал только о своих мирных, довоенных впечатлениях. Рикардо рисовал перед Ларой живые картины своего детства на ранчо и описывал учебу в университете. Эти истории независимо от желания захватывали ее, и она невольно начинала задавать вопросы.

– Вы никогда не рассказываете о своих родителях, – сказала Лара. – У вас были с ними хорошие отношения?

– Не с матерью. – Он пожал плечами. – Ей нравилось играть роль хозяйки ранчо, светской дамы, а материнство не вписывалось в созданный ею образ. Я не могу ее за это винить. Я был самым озорным ребенком на свете. Но с отцом мы были очень близки. Он был хорошим, простым человеком с твердыми убеждениями. Отец не видел причин скрывать их, когда хунта пришла к власти. Он должен был бы понимать… – Рикардо оборвал фразу и отпил глоток кофе. – Я очень любил его.

– Он погиб во время войны?

– Еще до войны. Когда я учился в университете. Хунта арестовала его вместе с мамой, а ранчо конфисковали. – Он смотрел на кофе в своей чашке. – Их расстреляли на моих глазах.

Услышав это, Лара задохнулась от ужаса.

– Господи, – только и смогла она прошептать.

– Я выступал против хунты в университете, и они решили показать мне, что может случиться, если я не прекращу. Поэтому они привезли меня в аббатство и…

– Не говорите об этом, – быстро сказала девушка. – Вам необязательно мне это рассказывать.

Рикардо покачал головой.

– Я хочу, чтобы вы знали. Это часть моей жизни. – Его рука сжала кружку. – Но они поступили очень нерасчетливо. Мне было всего девятнадцать, и нужно было просто сказать мне, что они не убьют родителей, если я прекращу агитацию. Я любил своего отца.

Комок в горле мешал Ларе говорить.

– И они не предоставили вам выбора? Рикардо покачал головой.

– Им нужен был пример. Они не стали бы слушать меня. Они расстреляли отца и мать и приказали мне вернуться в университет и распустить нашу группу сопротивления, иначе то же самое случится со мной и моими друзьями. – Он грустно улыбнулся. – Как я уже сказал, это было очень глупо. Они должны были убить и меня.

– Нет! – Реакция Лары была неожиданно сильной. Сколько раз в жизни Рикардо находился на волосок от смерти? Пока она спокойно жила в своем маленьком удобном мирке, он прошел через адские муки.

– Я был как сумасшедший. Полон ярости и чувства вины.

– Вины?

– Они сказали, что это я убил своих родителей. Что мои агитационные речи послали их на смерть. Какое-то время я верил им. – Он поставил кружку на камень, служивший им столом. – Но позже я понял, что их убили бы в любом случае. Мой отец был влиятельным человеком, и он ненавидел хунту так же сильно, как и я.

– И вы начали гражданскую войну.

– Никто не начинает гражданскую войну. Это цепная реакция. Когда начинаются взрывы, они распространяются до конца цепи.

– А вы сыграли роль запала.

– Вы думаете, мне это нравится? – спросил Рикардо с неожиданной яростью. – Думаете, я не предпочел бы провести свою юность как-нибудь иначе, а не на этой кровавой бойне? Мне почти тридцать, и я умею только калечить и убивать людей. – Он глубоко вздохнул. – За некоторые вещи стоит сражаться, но, черт возьми, как я от этого устал.

– Но вы все равно продолжаете свое дело.

– Как и вы продолжаете защищать своего брата от опасности.

– Это моя семья, все, что у меня есть.

– А Сент-Пьер – это моя семья, а люди, которые воюют за него, – это все, что есть у меня. – Рикардо посмотрел ей в глаза. – Вы очень любите своего брата?

Лара кивнула.

– Мы близнецы, и иногда мне кажется, что мы с Бретом – это один человек. Конечно, у нас разные характеры, но мы всегда сходимся в главном.

Рикардо улыбнулся:

– Не считая меня.

– Не считая вас.

Они замолчали, и Рикардо сменил тему:

– Хуан Саласар сказал мне, что вы сегодня работали у него в госпитале.

– Я не собираюсь помогать вашему движению, – быстро сказала Лара. – Я просто не переношу, когда приходится сидеть без дела.

– Я не так глуп, чтобы решить, что вы встали в наши ряды, – спокойно сказал Рикардо. – Я просто хочу, чтобы вы не переутомлялись. Вы хорошо спите?

– Да. – Лара сделала недовольную гримасу. – Насколько это возможно со всеми этими сталактитами, свисающими с потолка. Я чувствую себя как узник в рассказе Эдгара По «Колодец и маятник».

– Иногда я и сам это чувствую. – Рикардо поднялся. – Но я хотел спросить о другом. Вам не снятся кошмары о том, что происходило с вами в тюрьме? У вас не бывает внезапной депрессии или лихорадки?

Лара отрицательно покачала головой.

– Доктор Саласар уже спрашивал меня об этом. Мне немного обидно, что вы считаете меня такой неженкой.

Рикардо неожиданно улыбнулся.

– Мне бы и в голову не пришло считать вас неженкой. Просто мы с доктором хорошо знаем, что иногда человеку трудно самому справиться с психологической травмой.

– Но вы сами без всяких последствий прошли через более тяжелые испытания, чем я.

– Я просто делаю хорошую мину при плохой игре. – Он стал серьезным. – Если у вас начнутся проблемы, скажите мне.

– Я сама справлюсь.

Рикардо тихо выругался по-испански.

– Какого черта! Почему вы должны сами справляться? За то, что с вами случилось, отвечаю только я.

– Ничего подобного. Я приехала сюда, в ваш маленький тропический рай, по своему собственному желанию. Если вы так хотите быть Атласом и держать на плечах весь этот чертов остров, это ваше дело. Но я здесь ни при чем. Я сама позабочусь о себе.

Казалось, горячность девушки развеселила Рикардо.

– Согласен. Я не буду держать вас на плечах. В конце концов, это не та часть тела, которой я жажду к вам прижаться. – Его улыбка стала откровенно дразнящей, а голос понизился до шепота. – Знаете, как я хотел бы держать вас? Я хотел бы быть глубоко внутри, чтобы ваши прелестные ноги обнимали мои бедра.

Ларе стало жарко. За последний час она многое перечувствовала по отношению к Рикардо: от глубокой жалости и нежности до резкого раздражения и неприятия. И она думала, что научилась управлять своими желаниями. Но теперь стало ясно, что это Рикардо намеренно заставил ее забыть о мощном физическом притяжении, связывающем их.