Барбара Брэдфорд - Ее собственные правила

– Так что, по-вашему, могут означать мои повторяющиеся кошмары?

– Трудно сказать. Только беседуя с вами, исследуя ваше прошлое, мы сможем найти этим снам объяснение.

Мередит судорожно вздохнула. Неожиданным и совершенно необъяснимым образом она начала задыхаться. Ее охватило сильное возбуждение. Ей необходимо уйти отсюда, необходимо попасть на воздух. Она встала, снова села, движения были резки и порывисты. Ей показалось, что еще минута – и она закричит. Мередит плотно сжала губы, пытаясь сохранить над собой контроль.

Доктор Бенсон, нахмурившись, наблюдала за пациенткой. Мередит, всегда производившая впечатление крайне уравновешенной женщины, находилась сейчас в страшном возбуждении. Она нервно потирала руки, глаза были широко открыты.

– Что с вами, Мередит? Что вас так неожиданно расстроило?

Мередит ничего не ответила, ее трясло. Она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь.

Хиллари вскочила, быстро подошла к пациентке и успокаивающе положила руки ей на плечи.

Мередит взглянула на врача. Глаза ее были полны слез.

– Я не сказала вам всей правды… никому не говорила… никогда…

Хиллари метнулась к своему столу, схватила телефонную трубку и вызвала секретаршу.

– На сегодня я отменяю всех остальных пациентов, Джанис. Переназначьте их на другой день. Миссис Стреттон нужна сегодня срочная помощь.

Мередит сидела в кресле, раскачиваясь из стороны в сторону. Хиллари решительно взяла ее за руку и заставила подняться.

– Давайте сядем на диван, Мередит, и вы мне все расскажете. Медленно, спокойно, не торопясь.

Тихий, сочувственный голос психотерапевта подействовал на Мередит, и она позволила отвести себя на диван.

Женщины сели. Последовало долгое молчание.

Наконец, очень тихо, Мередит заговорила.

– Я не знаю, кто я. Откуда я. Не знаю, кто мои родители. Каково мое настоящее имя. У меня нет личности. Я себя придумала. Я живу по собственным правилам. Меня никто ничему не учил. Меня никто не любил. Я была совершенно одна. Пока не встретилась с Сильверами. До восемнадцати лет я была потерянной душой. В каком-то смысле я до сих пор остаюсь потерянной душой. Помогите мне… О Господи! Кто я? Откуда я? Кто дал мне жизнь?

Слезы катились по щекам, но Мередит их даже не вытирала. Отчаяние с новой силой захлестнуло ее, и она опять начала раскачиваться из стороны в сторону.

Доктор Бенсон дала пациентке выплакаться. Она ничего не говорила, ничего не предпринимала, просто ждала, пока иссякнут слезы. Наконец Мередит утихла. Хиллари молча протянула ей бумажные салфетки, потом встала, налила стакан воды и дала Мередит.

Та взяла стакан, отпила немного и прошептала:

– Простите меня за эту истерику.

– Вам не за что извиняться. Наоборот, надо радоваться. Теперь, я уверена, у нас все пойдет хорошо. Это – первый шаг на пути к излечению. Я готова вас выслушать. Не торопитесь – у нас ровно столько времени, сколько вам понадобится. Хоть весь вечер будем сидеть, если потребуется.

– Спасибо. Да… да… я должна вам все рассказать… – Мередит сделал глубокий вздох и начала. – Я выросла в сиротском приюте в Сиднее. Мне исполнилось восемь лет, когда меня удочерили Джеральд и Мерл Стреттоны. Ей не понравилось мое имя, и она стала звать меня Мередит. Они были не очень хорошими людьми. Холодные, жестокосердные. Они обращались со мной, как со служанкой. Я выполняла всю домашнюю работу – рано утром, до школы, и вечером, после уроков. Мне было всего восемь лет. Не то чтобы они совсем уж плохо обращались со мной, но ему, например, ничего не стоило меня ударить. А она была злая и очень скупая, особенно на еду. Я их ненавидела, хотела вернуться обратно в приют. Когда мне было десять лет, они погибли в автомобильной катастрофе. Сестра мистера Стреттона, Мерседес, не захотела забрать меня к себе и отправила в приют. Там я и прожила до пятнадцати лет. Мерседес я снова увидела лишь однажды, когда она помогла мне оформить паспорт. Она была очень рада, что я уезжаю с Паулсонами.

Мередит остановилась, откинулась на подушку и закрыла глаза. Сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться. Немного погодя открыла глаза, посмотрела на Хиллари и вдруг задрожала в ознобе.

Психоаналитик взяла ее за руку и мягко спросила:

– Вы подвергались сексуальным домогательствам, когда жили у Стреттонов, Мередит? Кто-нибудь из них приставал к вам?

– Нет-нет, ничего подобного не было. Меня никто не развращал. Я сталкивалась лишь с холодностью и равнодушием. Они вели себя так, словно меня не было. Я тогда считала, что они взяли меня из приюта, чтобы иметь бесплатную прислугу. Я и сейчас в этом уверена.

Когда они умерли, я испытала облегчение. Ведь я не слыхала от них ни единого ласкового слова! Я всегда думала, что люди, которые меня удочерят, хотя бы сделают попытку меня полюбить. Но я ошиблась.

Лицо Мередит исказилось от боли, глаза затуманились, голос задрожал.

– Невозможно объяснить, что значит ощущать себя сиротой. Кошмарное чувство! Никому нет до тебя дела, никто тебя не любит. Меня всегда тревожил вопрос: почему я осиротела? Мои родители отказались от меня, потому что я плохая? Я ничего не понимала. Я желала только одного: знать, кто мои родители. Но я так и не узнала. Мне ничего не рассказывали, на мои вопросы не отвечали…

– А каковы ваши самые ранние воспоминания, Мередит? Закройте глаза, расслабьтесь, вернитесь в прошлое, постарайтесь сосредоточиться на своем раннем детстве. Что вы видите? Что вам вспоминается?

Немного помолчав; Мередит тихо сказала:

– Я вижу реку. Больше ничего. – Она открыла глаза. – Может быть, я жила около реки?

– Сколько вам было лет, когда вы очутились в приюте?

– Не знаю, доктор Бенсон. Я была всегда там.

– С младенчества?

– Да. Нет. Нет-нет, не думаю. В кошмаре прошлой ночью я видела корабль. Когда я была совсем маленькой, я иногда вспоминала, что плавала на корабле.

– На корабле или на лодке? Это важно.

Мередит снова закрыла глаза, напрягла память, пытаясь вернуться в детство. Она увидела себя, увидела мальчиков и девочек, поднимающихся по трапу. Она была одной из них. Она увидела матросов, рабочих. Увидела флагшток, на котором развевался английский флаг.

Мередит выпрямилась, открыла глаза и твердо взглянула на доктора Бенсон.

– Я уверена, что это был корабль, а не лодка. Трансатлантический лайнер. Английский корабль с английским флагом. Я была на корабле, очевидно, вместе с другими детьми. Наверное, именно этим объясняются дети в моем кошмаре.

– Возможно. Не останавливайтесь, напрягайте память дальше. Может быть, вы родились в Англии и в раннем возрасте были отправлены в Австралию?

– Может быть. Но почему я ничего не помню? Почему не помню своего раннего детства?