Мэри Маккомас - Милое дитя

— Мне? — Девушка оставила коробку наполовину торчащей из-под кровати и испуганно отдернула руки.

— Открой ее, Эллис. Мы с Баком решили, что будет полезнее, если сделаем тебе подарок чуть раньше, до сегодняшней вечеринки.

Эта коробка в блестящей бумаге и с большим, похожим на прекрасный цветок, бантом уже сама по себе являлась драгоценным подарком для девушки. И казалось совершенно немыслимым, что в ней еще что-то находится.

— Пожалуйста, открой ее, Эллис! — Энн подошла к ней, без видимого усилия села на пол рядом и, как будто догадавшись, что Эллис боится нарушить красоту коробки сама, она сорвала бумагу и бант с верха крышки и подтолкнула подарок к девушке.

— Ну, давай дальше ты.

Эллис бережно и осторожно сдвинула бумажные полоски, словно ожидала увидеть в коробке какие-то священные реликвии или что-то такое нежное и хрупкое, что даже дневной свет его может погубить.

Десять лет достаточно большой срок, но ее память, оказывается, сохранила воспоминание о том, как же приятно ей было доставать из коробки ярко-голубое платье.

Эллис почувствовала комок в горле, на глазах выступили слезы. Тогда, давным-давно, десятилетняя девочка Эллис бережно прижимала к груди платье, пошитое вручную для нее. И вот сейчас она, двадцатилетняя женщина, держала в руках платье, купленное для нее в магазине, очень простое, но и очень красивое: с пуговицами во всю длину, с тонкими кружевами на воротнике. И как тогда, прыгая по всему дому, чтобы Эффи и мальчишки могли ее видеть, так и сейчас Эллис не в силах была сдержать желания показаться кому-нибудь в обновке. Она медленно сняла с себя всю одежду, продолжая завороженно смотреть на содержимое коробки, потом также медленно стала одевать трусики и комбинацию, платье, затем, лежавшие там же в коробке, белые туфельки на низком каблуке, которые так удивительно шли к кружевной отделке платья, и медленно-медленно направилась к лестнице, желая, чтобы ее увидел тот, кому она сейчас больше всего хотела показаться.

Брис стоял в гостиной и, ожидая ее появления, старался поддерживать непринужденную беседу со своим приятелем Джимми Доулсом.

Это было второе Рождество, которое отмечалось у них в доме после того, как Бак женился на Энн. И в этот раз Брису оно особенно нравилось. Дом был украшен, к ним пришло множество лучших друзей, хватало и еды, и выпивки. Но главное — это было первое торжество в жизни Эллис, на котором от нее не ждали, что она будет обслуживать гостей или готовить для них закуски. Нет, впервые ее саму приглашали а качестве дорогой и почетной гостьи, которой все будут очень рады.

Накануне ночью, когда они спали у Бриса, она даже застонала от отчаяния.

— А что, если я буду молчать, как дура, или что-нибудь разобью? А вдруг я пролью вино или соус на кого-нибудь? Если надо мной посмеются, я просто свихнусь, я тогда…

— Тс-с-с, — остановил ее Брис и перекатился в кровати, чтобы обнять и успокоить. — Все будет отлично, я обещаю. — Он прикоснулся губами к ее виску. — Ты знаешь почти всех, кто придет. И все, кто тебя видел хоть раз, безумно тебя любят. Я вообще не встречал другой девушки, которой бы удалось приворожить стольких людей и за такой короткий срок обвести их всех вокруг ее маленького пальчика.

— Это они все из-за тебя…

— Нет, — возразил Брис. — Они все души в тебе не чают, Эллис. Из-за меня все жители тебя, в лучшем случае, просто бы терпели. Но они хотят быть твоими друзьями, потому что любят тебя.

— Ты так думаешь? Он приподнялся на локте и поцеловал ее глаза.

— Я это знаю, — авторитетно заявил Брис. Потом Эллис почувствовала на своем лице его теплое дыхание, его губы коснулись уголков ее рта. Мужчина лег на нее сверху, и она ощутила его шершавые ладони на своих щеках.

— Самая простая и замечательная вещь, которую я совершил в своей жизни, это то, что я влюбился в тебя.

Его губы скользнули вниз по ее шее, проложили прохладную дорожку к ложбине между холмиками ее грудей. А когда мужчина нежно сжал своими зубами ее левый сосок, Эллис чуть с ума не сошла от наслаждения. Она вскрикнула, выгнулась всем телом, и ее пальцы впились в спину Бриса. Все тревоги и сомнения исчезли, остались только они вдвоем, и откуда-то издалека до нее доносился его голос:

— Трудность в том, что мне приходится отпускать тебя после таких минут. Мне тяжело терять тебя из вида, когда по утрам мы разъезжаемся на работы.

Его поцелуи и ласки становились все стремительнее и страстнее. Эллис чувствовала, что ее тело разгорается, все труднее становится сдерживать возбуждение и желание. А он все говорил, говорил, и она купалась в звуках его голоса, как в звуках прозрачной чистой воды.

— Мне тяжело не ревновать тебя к тем людям, которые видят тебя днем, когда я работаю, и мне тяжело осознавать, что я не могу подарить тебе все звезды и луну в придачу, как ты этого заслуживаешь.

Она прижалась своим лицом к его телу и тесно оплела ногами поясницу мужчины.

Он ее луна и звезды. Большего она и не мечтала иметь. И она хотела его!

— Тяжело не гордиться тобой, девочка моя! Тяжело не восхищаться твоей красотой, силой, слабостью. Тяжело было жить без тебя, Эллис… А любить тебя легко… Легко и чертовски приятно!

И уже чувствуя, как мужчина проникает в нее, Эллис, задыхаясь, прошептала:

— Тогда покажи мне это… Сейчас… Люби меня сейчас… О-о-о, Брис! Не останавливайся!..

Подумав о том, что было вчера, Брис ощутил знакомое тянущее чувство в низу живота и вздохнул. Он беспокойно окинул взглядом все шумное собрание, решая про себя вопрос: подняться к ней в комнату, чтобы потом вместе присоединиться к гостям… или может попробовать улизнуть куда-нибудь, чтобы побыть с нею вдвоем.

Вдруг в комнате послышался восхищенный шепот, и он посмотрел на лестницу.

Эллис! Стоя внизу, Брис не мог оторвать от нее взгляд и отчетливо видел ее каждое движение. Она спускалась к ним медленно и торжественно, как королева к своим подданным или как снисходит ангел к кающимся грешникам.

Золотая корона ее волос сверкающим нимбом обрамляла ее лицо, падала на плечи и водопадом стекала почти до пояса. А платье…

Брис вообще никогда раньше не видел Эллис в платье. И это было… потрясающе! Это платье, наверное, специально было создано для того, чтобы его снимать медленно, исследуя каждый участок, каждую клеточку женского тела, скрывавшегося под ним. А ноги! Брис видел ее ноги раньше, но сейчас, в этих тончайших паутинных чулках, в изящных женских туфельках вместо рабочих ботинок, ее ноги… О, черт! Мужчина почувствовал, что его возбуждает один только вид Эллис.

Она сделала последний шаг в его направлении, подошла к нему вплотную и нахмурилась.

— Ну? — спросила девушка. Ее неловкость придавала голосу легкие нервные интонации. — Почему ты так на меня смотришь? Я что, плохо выгляжу? Платье такое красивое… Но, может быть, на мне…