Джеки Коллинз - Голливудские мужья

Нельзя сказать, что для Мэннона это была любовь с первого взгляда. Скорее так: не пропускай ничего, что движется. Из того, что двигалось на его горизонте всю ту неделю, Уитни была самым восхитительным существом. Восемнадцатилетняя невинность – по крайней мере, так она себя отрекомендовала, когда он предложил ей вкусить радость общения с кинозвездой в постели.

Жизнь в маленьком городке не приносила Уитни радости. Она хотела на волю, и Мэннон Кейбл выглядел прекрасной выездной визой. Но чтобы заполучить его, надо держать его на расстоянии – так подсказал ей инстинкт. Она была права. Как только он ее ни называл: и безмозглой телкой, и динамисткой; но через полтора месяца он сделал ей предложение и после окончания съемок привез в Беверли-Хиллс в качестве своей невесты.

Целых пять лет Уитни играла роль образцовой супруги. Готовила, ходила по магазинам, хозяйничала в их пригородном одноэтажном доме в Малибу, фотографировалась для газет и журналов со своим знаменитым мужем и вообще вела себя как женщина, о которой мечтает каждый мужчина.

Но как-то в жаркий воскресный день, когда у них в Малибу собрались гости, и в воздухе стоял запах жареного мяса, друг и агент Мэннона Хауэрд Соломен шепнул ей на ушко, что в телевизионном сериальчике есть роль, написанная словно специально для нее – будь она актрисой.

Она мгновенно загорелась.

«Дай мне попробоваться, Хауэрд, – взмолилась она. – Ну, пожалуйста! Ради меня!»

«Мэннон меня убьет», – простонал он.

«Я тоже, если ты мне откажешь», – прошипела она.

В полной тайне она прошла пробы.

В полной тайне заключила контракт.

Когда Мэннону все стало известно, он пришел в ярость. «Кретин, – орал он на Хауэрда. – Только актрисули-жены мне не хватало».

«Но если она этого хочет», – неловко защищался Хауэрд.

«Все, ты больше не мой агент, такой агент мне не нужен», – бушевал Мэннон, потом обратил свой гнев на Уитни.

«Я хочу работать, – спокойно объявила ему она. – Мне скучно».

«Скучно! – Он едва сдерживался. – Ты замужем за мной, черт дери! Как тебе может быть скучно?»

«Ты все время работаешь, – пожаловалась она. – А я целыми днями сижу без дела. Думаешь, это очень весело?»

«Как насчет того, чтобы стать настоящей семьей? Уж сколько раз мы об этом говорили. Ты же знаешь, я хочу ребенка».

«А я хочу чего-то добиться в жизни, прежде чем превратиться в наседку. Прошу тебя, Мэннон, пойми меня».

С большой неохотой он согласился – пусть попробует себя в кино. Уитни была единственной женщиной, с которой он хотел провести жизнь, и если уж ей требуется несколько месяцев, чтобы покрутиться в шоу-бизнесе, пусть хлебнет этого лиха. Скоро сама разберется – изнутри вся эта кутерьма не такой подарок.

Первым делом она выкрасила свои русые волосы и превратилась в яркую блондинку. Потом решила взять для сцены свою девичью фамилию Уитни Валентайн, добавив Кейбл, чтобы ублажить Мэннона (это ублажало и прессу, освещавшую их телешоу, но это уже другая история).

Так началось ее восхождение к звездам. Дорога оказалась не трудной. Комедия прошла на ура. Сама Уитни действительно соответствовала предъявленным к ней требованиям, помогло и наличие весьма именитого мужа, а дальше рекламная мельница начала молоть на полные обороты.

Спустя пять лет и пятьсот журнальных обложек она стала звездой – как и намеревалась. Но ее совместная жизнь с Мэнноном ушла в прошлое. Она не собиралась с ним разводиться, но он очень ревностно относился к ее успехам, и она ничего не могла с этим поделать. Со дня их развода прошло уже полтора года. Как только последние слова были сказаны, Мэннон взял в жены какую-то техасскую королеву красоты. Уитни, безусловно, была уязвлена, потому что инициатором развода была она, а не Мэннон – он заявлял о своей немеркнущей любви к ней до той самой минуты, как взял в жены другую. Какое-то время ее мучил соблазн сделать то же самое и заключить брак с другом Мэннона Чаком Нельсоном, с которым она в то время жила. Но Чак, будучи замечательным малым в нормальном состоянии, совершенно дурел, когда в поле его зрения попадали наркотики. К тому же она воистину наслаждалась вновь обретенной свободой.

Потягивая из стакана охлажденный чай возле почкообразного бассейна в саду своего дома в Лома-Виста, Уитни думала о Хауэрде Соломене. Кто мог представить себе, что в один прекрасный день он займет пост директора студии «Орфей»? Когда он был агентом Мэннона, она его не выносила. А когда он запустил на орбиту ее карьеру, просто его терпела; однако вскоре он забросил агентский бизнес и создал собственную компанию по производству фильмов. Одна солидная работа за другой – и вот он во главе большой студии. Это впечатляло.

Вытянув изящную ножку, она с удовольствием оценила жемчужный блеск лака на напедикюренных пальцах ног. Итак, Хауэрд Соломен. Один из лучших друзей Мэннона. Комичный, вульгарный, пройдошистый Хауэрд.

Она неуютно поежилась. О том, чтобы переспать с Хауэрдом, даже и думать глупо; они знакомы Бог знает сколько лет. И все-таки вчера на приеме у Филдсов она и Хауэрд пристроились в уголке поболтать, когда рядом никого не было, – и что-то произошло. Он понял ее. Понял, что для се карьеры необходим толчок. А это иногда играет важнейшую роль в любых взаимоотношениях.

Брюс Спрингстин неистовствовал, и Джейд была в превосходном настроении. Она успела распаковать три коробки, и в квартире уже запахло родным домом. Тут в дверь позвонили, и она глянула в глазок – старая ньюйоркская привычка.

– Кто там? – кликнула она.

– Пицца.

– Я ничего не заказывала.

– У вас на пиццу абонемент.

– Кори! – Она распахнула дверь настежь. – Ах ты, злодей! Ты же говорил, что сможешь попасть сюда в лучшем случае через неделю.

– Ради тебя, сестричка, я сотворил чудо.

Он поставил коробку с пиццей на пол и обнял сестру. Семейного сходства не было. Кори был ниже ростом и на несколько лет моложе Джейд. Приятный парень с правильными чертами лица, но далеко не такой обаятельный, как сестра.

– Какая прелесть! – воскликнула она.

– Я или пицца?

– Ясное дело, пицца! Давай есть. Я прямо с голоду умираю. Надеюсь, двойная с грибами?

– И с сыром, и с копчеными колбасками, и с рубленым мясом, и с перчиками. Устраивает?

– Кори, малыш, – меня устраиваешь ты. Как я счастлива, что снова вижу твое дурацкое улыбающееся лицо.

В подтверждение ее слов он тут же расплылся в глупой улыбке.

– Взаимно, красавица-сестричка. Давно не виделись.

– Знаю.

Он поднял коробку с пиццей.

– Так я вхожу? – спросил он. – Или мы будем пировать в коридоре?