Мэри-Роуз Хейз - Бумажная звезда

Виктор Даймонд сидел в центре весь в белом: белые с хорошо отутюженными стрелками брюки, белая туго накрахмаленная рубашка, которая, как ни странно, совершенно не промокла от пота, если учитывать изнуряющую жару. По мнению многих, ему бы корону на голову и муаровую ленту с орденами на грудь — и вот вам самый что ни на есть настоящий император. Слева от него сидел Сент, загорелый до черноты, в черных джинсах и черной майке, с цветным красно-белым платком вокруг головы, ну просто пай-мальчик из Лос-Анджелеса. Напротив него устроилась Вера в малиновой блузке, короткой черной юбке, с вызывающе яркой помадой на губах и алым экзотическим цветком в волосах. Рядом с ней расположился Арни в бело-голубой клетчатой рубашке, голубых джинсах, с небрежно повязанным вокруг шеи сине-белым платком. И хотя он был одет почти так же, как и Сент, на окружающих он производил совершенно другое впечатление: его воспринимали как пышущего здоровьем, непорочного и красивого ковбоя из Оклахомы.

Ну и, конечно, гвоздем программы была сама Старфайер, сидевшая справа от Даймонда. На ней было короткое платье из материала, напоминавшего фольгу. Роскошные волосы собраны на макушке и прикрыты серебряным филигранным беретом. Она была далекой и не по-земному прекрасной, самая настоящая Чириуатетл, о чем продолжали шептаться жители деревни.

Томас поставил на стол один кувшин с пивом, другой с вином, а перед Старфайер, которая отказалась от спиртного, стакан грейпфрутового сока. Боррачо Пит, подсевший к Сенту в надежде на бесплатную выпивку, встретил недобрый взгляд Даймонда и быстро ретировался.

Звукооператор начал прокручивать пленки, тщательно отобранные Томасом, которые на прекрасной технике звучали просто ужасающе.

Мексиканские парни пили и рассматривали Джи Би.

— Хочешь потанцевать с ней, старик?

— Смеешься? Танцевать с богиней? Или, может, с ведьмой?

— Боишься, что она тебя околдует?

— Я бы не возражал против ее колдовства.

— Хватит, мужики, никакая она не ведьма. Ты что, дурак, не видишь?

— Тогда иди и пригласи ее.

Они продолжали пить, шептаться, строить планы. Вот она перед ними, впервые такая доступная. Ее можно потрогать, можно поговорить с ней, потанцевать, не страшась никакого возмездия, ибо сегодня фиеста, играет музыка и все веселятся.

Да к тому же это их последняя возможность, завтра киношники уедут, и все кончится.

— Почему она должна танцевать с нами? Пусть она не ведьма, не богиня, а все же кинозвезда.

— И к тому же он с ней.

Парни замолчали и украдкой поглядывали на Даймонда, которого все без исключения очень боялись.

— Не дрейфь, пригласи ее. Не видишь разве, что она только и ждет твоего приглашения.

— Больно надо, она холодна как лед, даже ни разу не улыбнулась.

— Заладил, девчонка сейчас быстренько разогреется.

— С чего ты взял?

— Иносенсио добавил в се сок кактусовой водки. Я видел это собственными глазами.

— Шутишь?

Затаив дыхание, все посмотрели на Иносенсио, четырнадцатилетнего парня, разливавшего напитки.

— Хлебни еще немного, — посоветовал один из заводил, — и лед растает в твоих руках.

Даймонд встал и поднял руку, требуя внимания. В зале наступила гробовая тишина.

Словно дождавшись именно этого мгновения, в небе долго и раскатисто прогремел гром. Сейчас Даймонд выглядел не как император, а как самый настоящий колдун, призывающий к себе на помощь стихию. Отец Игнасио перекрестился и дотронулся рукой до заветного мешочка с травами.

— Завтра мы уезжаем, — начал Даймонд, — и я хочу сказать несколько слов. — Его тяжелый взгляд остановился сначала на Старфайер, затем на Сенте и Арни. — Мы здесь сотворили чудо, мы сотворили его своим талантом и трудом. Мы великая команда и создали великий фильм. Вместе мы можем свернуть даже горы. Мы построили новую империю, и все вы, — он широко распахнул руки, охватывая присутствующих, — стали ее частью. Частью нас самих, студии «Омега» и, конечно, «Старфайер». Мы вписали себя в историю.

Собравшиеся зааплодировали, Даймонд дождался, когда смолкнут овации, и торжественно продолжал:

— У меня хорошие новости, но я ждал подходящего случая, чтобы сообщить их, и вот момент настал. — Он набрал в легкие побольше воздуха и еще более торжественно провозгласил:

— Мы не остановимся на достигнутом! Мы устремимся к новой цели! В следующем году мы начнем снимать еще один фильм. Я провозглашаю тост за «Старфайер III»!

Даймонд схватил руку Джи Би и высоко ее поднял.

Мало кто из присутствующих, кроме, конечно, американцев, понял смысл его речи, но ее торжественность не оставляла сомнений, поэтому все одобрительно загудели, застучали по столам кулаками и банками из-под пива.

— А сейчас, — произнес Даймонд с торжественностью короля, открывающего бал для своих придворных, — давайте танцевать!

Звукооператор с радостью отбросил в сторону пленки, отобранные Томасом, поставил другие. Многие вышли на танцевальную площадку, цветные пятна света закружились в бешеном ритме, и диско-вечер, который навсегда останется в памяти жителей Ла-Плаиты, начался.

— Идем, Вера, — сказал Сент, предлагая ей руку.

На танцплощадке уже было тесно от желающих танцевать, и Сент прижал Веру к себе. Откладывать дальше было невозможно. Сейчас или никогда. Он целый день твердил, что скажет ей, и выучил свою речь наизусть.

— Так этот танец не танцуют, — прошептала Вера, пытаясь отстраниться от него.

— Ерунда.

Сент забыл о музыке и лишь чувствовал тепло ее тела под шелковой блузкой и тонкие пальцы в своей руке. Даже то, что Дональд так и не приехал, отошло для него на задний план. Он еще сильнее прижал Веру к своей груди, она была сейчас такой худенькой, такой хрупкой. Он знал ее толстой, похудевшей, снова растолстевшей и опять севшей на диету. Словом, видел ее всякую, но что за черт? Он растерял все слова, которые хотел сказать, а ведь какие умные были. Но надо же что-то говорить. Сейчас или никогда, и Сент скороговоркой начал:

— Вера, я не хочу, чтобы ты уезжала в Японию. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, вышла за меня замуж, потому что мы с тобой отличные партнеры в работе. Я не хочу терять тебя и… — Господи, зачем он это говорит? — Я люблю тебя, черт возьми.

Сент с облегчением вздохнул и выжидательно посмотрел на Веру.

Вера молчала, ее тело ослабло в его объятиях, девушка боялась поднять на него глаза.

— Вера, можешь ты сказать хоть что-нибудь?

«Может, она не слышала меня? — подумал Сент, и его охватила паника. — А что, если Вера ответит мне отказом?

Господи, что я знаю о ее жизни? Меня никогда не интересовало, что с ней происходит. Я всегда принимал ее как нечто само собой разумеющееся и почему-то решил, что, стоит мне сказать «выходи за меня», она сразу же бросится в мои объятия».