Патти Берг - Невеста на ночь

Дункан покачал головой.

– Она вложила его в поздравительную открытку на мое шестнадцатилетие. Чудесные пожелания она по ошибке подписала: «С любовью, мама». – Кэйро рассмеялась. – Потом она зачеркнула слово «мама» и написала «Джил», но с тех пор мысленно я всегда называла ее мамой.

Кэйро положила расческу рядом с собой на камень и протянула озябшие руки к огню.

– Я сохранила эту открытку. Я даже пеку то самое печенье не реже раза в месяц. Порой мне кажется, что его запах разносится по всему Мендосино: всякий раз, когда я вынимаю печенье из духовки, ко мне кто-нибудь заходит поболтать.

У Дункана Кэйро всегда ассоциировалась с Египтом, с шортами цвета хаки, белой тенниской, высокими ботинками и бейсболкой с эмблемой «Окленд». Почему-то он никак не мог представить ее перепачканной мукой, стоящей посреди кухни и замешивающей тесто. Воображать Кэйро домовитой хозяйкой было приятно, но в шортах и тенниске она ему нравилась больше.

– Когда ты переселилась в Мендосино?

– Год назад. Первые два года мой туристический бизнес шел на редкость удачно, мы с Фиби накопили денег и купили старый дом на берегу океана. Там у Фиби есть мастерская. А дом прекрасно подходит для детей.

Он усмехнулся:

– Ты решила обзавестись детьми?

Кэйро смущенно засмеялась, а Дункан вспомнил, как она объясняла, что не желает иметь детей, пока не повзрослеет и не устанет от поездок. Родители Кэйро почти не уделяли ей внимания – это Дункан видел каждое лето. Она называла их по именам, Хелен и Джордж, а они дали ей имя Кэйро просто потому, что она родилась в Каире. Дункан никогда не видел, чтобы супруги Макнайт обнимали дочь. Никогда не слышал от них ласковых слов, которые так естественно повторяют изо дня в день другие родители. Неудивительно, что Кэйро завидовала ему.

Спохватившись, он повернул шампур. Сосиски местами подгорели. Дункан снял хот-доги и протянул первый Кэйро.

– Как вкусно пахнет! – протянула она, отказываясь от горчицы и кетчупа.

Второй хот-дог Дункан оставил себе, щедро полил сосиску и булочку горчицей и откусил большой кусок. Хот-дог попахивал дымком, кожица сосиски похрустывала на зубах.

– Готовить я никогда не умел.

– Не скромничай. Твоя стряпня на костре мне нравится больше французской кухни, которую так любят мои родители. Фу, мерзость! – Она поморщилась и откусила хот-дог. – Подгоревшие сосиски гораздо вкуснее.

Дункан любовался ее блестящими глазами. Ему казалось, что он вдруг перенесся обратно в прошлое, в Египет, и опять влюбился в Кэйро.

Интересно, смогли бы они начать все заново, вернуть то, что потеряли? Простит ли его Кэйро?

Но тогда ему придется простить ее. А к этому Дункан пока не был готов.

Он насадил на шампур еще один хот-дог и поднес его к огню.

– А как твой отец? – спросила Кэйро, счищая с сосиски обугленную кожицу и бросая ее в костер. – Должно быть, он еще не оправился после смерти жены…

– Когда она умерла, он лежал в коме. – Дункан провел пятерней по волосам, содрогаясь от воспоминаний. – В аварию они попали вдвоем.

– Как он чувствует себя сейчас?

– Лучше, чем большинство людей, перенесших травму позвоночника.

Кэйро коснулась ноги Дункана. Как он нуждался в ее утешениях в больнице и на кладбище, когда плакал, потеряв мать и чуть не лишившись отца! Годами он проклинал Кэйро за то, что в трудную минуту ее не оказалось рядом. Он думал, что возненавидит ее навсегда, но теперь понял, что ошибся. Ее прикосновение было нежным и ласковым.

Отхлебнув пиво, он запрокинул голову, глядя, как искры костра взлетают в небо.

– Порой мне кажется, что после аварии прошла целая вечность. К тому времени как я примчался в больницу, мама уже умерла, а жизнь отца висела на волоске. Врачи думали, что он не выкарабкается – у него были переломаны чуть ли не все кости, но он оказался крепче, чем мы полагали. Когда он пришел в себя после комы, оказалось, что у него амнезия. Он по-прежнему не помнит аварию, зато помнит, как очнулся и понял, что не может даже пошевельнуться. А потом он узнал от меня о смерти мамы. Смириться с потерей оказалось труднее, чем выжить. Вдобавок выяснилось, что больше он никогда не сможет ходить.

Пальцы Кэйро сжались, на ее глаза навернулись слезы.

– Мне так жаль, Дункан… жаль твою маму, отца… и тебя.

– Самое страшное уже позади, – отозвался он. – Отец долго лечился в реабилитационном центре, проходил курс терапии. А два года назад он в инвалидном кресле совершил со мной экспедицию в Гондурас. Его жизнь понемногу налаживается.

– Все это время ты был рядом с ним?

– Я был нужен ему и не мог его бросить. Я отказался от десятка предложений работы. Признаюсь, не раз мне хотелось бросить все и уйти, но я не смог.

– Ты изменился, – тихо заметила Кэйро.

– У меня не было выбора.

Тишина окутала их. Дункан жевал второй хот-дог. Ночь выдалась теплая, как в Египте, где они с Кэйро подолгу сидели у костра, болтали и смеялись. И все-таки эта ночь была другой. Прежние дружеские отношения исчезли, и Дункан не знал, сумеют ли они вернуть былую доверительность.

Но присутствие Кэйро ничуть не раздражало его.

«Скажи ему всю правду!» Эти слова вертелись в голове Кэйро уже полчаса, заставляя ее нервничать. Она знала, что должна сообщить Дункану о сыне, но никак не могла решиться. А если он разозлится? Если захочет отнять у нее Дилана?

Черт! Она думала, что он по-прежнему безответственный эгоист, но, похоже, была несправедлива к нему.

«Скажи ему всю правду!»

Сначала следовало набраться храбрости. Кэйро взяла у Дункана банку пива и приложила ее к губам. Он проследил за ее движением.

– Хочешь, я дам тебе другую банку? – спросил он.

– Нет, не стоит.

Кэйро сделала еще глоток и уже собиралась поставить банку на землю, но Дункан протянул к ней руку. Их пальцы соприкоснулись. Теплый большой палец Дункана скользнул по руке Кэйро.

В его потемневших голубых глазах плясал отблеск огня. Адамово яблоко подрагивало. Так было и в ту ночь, когда они развлекались в Сан-Франциско.

До тех пор Кэйро виделась с Дунканом только в Египте. В тот вечер он вдруг появился в квартире, которую она снимала с тремя другими девушками. Включив музыку на полную мощность, Кэйро с подругами по колледжу танцевали и смеялись, поэтому не сразу услышали звонок в дверь. Открыв дверь, Кэйро увидела на пороге Дункана, сногсшибательного в коричневом вельветовом пиджаке, белой рубашке, синих джинсах и темных ковбойских сапогах. Улыбнувшись, он вручил ей розовую розу, а она потащила его в комнату знакомить с подругами.

Они долго сидели у камина, попивая пиво из банок, а потом он поцеловал ее. Кэйро до сих пор помнила, как он обнял ее за талию и привлек к своей крепкой груди. Она ощутила слабый привкус пива, комнату наполнял дым. Выйдя на узкий балкон, они увидели, что над городом стелется туман.