Шейла Ранн - Цена любви

«Я хочу… Я хочу…»

«Бетти! Пожалуйста», — снова оборвал отец. И громко заиграл на скрипке, освобождая твою голову от алкоголя. «Куколка Бетти, неужели ты не видишь, что гости спешат услышать наше величайшее сопрано? Она собирается начать свою программу прямо сейчас. Не заставляй гостей сердиться на тебя! Пожалуйста, сделай одолжение, принеси с кухни стакан воды для мадам и поставь возле пианино».

Уже протрезвев, я снова обвела взглядом гостиную. Увидела холодные лица, услышала подлый шепот, ухоженные пальцы барабанили по мебели, люди прочищали глотки, не нуждавшиеся в этом. Что они видели, глядя на стоявшую перед ними девочку-подростка? На мне было черное шелковое платье без бретелек, которое он купил к этому событию. Я была худенькой, но уже обрела фигуру женщины. Он прав, они сочтут, что я сама виновата. Я вступила в сговор с ним против себя самой.

… Он снова заиграл на скрипке, взял несколько высоких, коротких нот…

Я выбежала из комнаты, слыша за спиной громкие аплодисменты. Певица объявила программу. Обо мне уже забыли.

… Позже этой ночью он дал волю своей ярости. Избил. Я не сопротивлялась!

«… Спустя две недели тебя пригласили на просмотр. Ты была слишком молода и танцевала так словно никогда прежде не слышала слова балет». Ты опозорилась.

«Но тем не менее тебя взяли. Разве не так? Разве ты не догадывалась, что это устроил он? Ты знала, что это устроил он! Верно?»

«Я не думала, я не знала. Никогда ни с кем не говорила».

«Но балерины знали, что он приложил к этому руку. Ты слышала, как они шептались об этом. Ведь правда?»

«Я слышала… но отворачивалась…»

Стивен управлял машиной, вцепившись в руль и глядя прямо перед собой. Я заставила себя мурлыкать под радио. Постаралась сделать вид, будто ничего не произошло. Но в глазах Стивена уже не было интереса. Его мысли блуждали где-то далеко, вдали от меня… Ты могла любить его, подумала я, но он тебя не любит. Уик-энд закончился; через три недели, в Лос-Анджелесе, он почти не вспомнит тебя, но ты запомнишь навсегда. Я все еще мурлыкала под музыку, Стивен молча вел машину.

— Пожалуйста, зарегистрируй и скажи, что я сейчас приду с паспортом. — Стивен вручил мне пачку документов и бросился к телефонам.

Я исполнила его просьбу и закончила регистрацию, когда уже объявили посадку, но Ставен все еще звонил. Я подошла к киоску с журналами и стала наблюдать за ним сквозь толпу.

Он говорил прямо в трубку, левая рука опущена. Очевидно, важный разговор. Наверно речь шла о нужном материале или же он беседовал со своей девушкой. Стивен достал блокнот. Может, записывал, где онивстретятся завтра в Калифорнии? Стивен щелкнул ручкой и посмотрел в сторону регистрационной стойки, наконец наши взгляды встретились. Я тотчас отвернулась и уткнулась в журналы.

— Мы увидимся снова, Элизабет?

Мне было не по себе. Голос Бетти, надрывный, хриплый голос, по-прежнему врывался в сознание. Если я заговорю, он может вырваться наружу.

— Я еще увижу тебя, Элизабет? — повторил Стивен, стоя рядом со мной.

Не могу ответить.

— Послушай, я понимаю, что ты взволнована происшедшим на берегу, но, пожалуйста, поверь — это недоразумение. Я не хотел тебя обидеть. Пожалуйста, Элизабет, скажи что-нибудь. Мы увидимся снова?

— Нет.

— Почему?

— Не могу.

— Почему не можешь?

«Молчи! — приказала я себе. — Ничего не говори. Все вылезет наружу. Если ты заговоришь, тайна мгновенно проторит себе дорогу на поверхность. У него есть шанс этой осенью стать звездой телекомпании. Он не станет рисковать, связываясь с тобой. Знаешь, как быстро он переменится, если что-то заподозрит. С чего бы ему думать о тебе?»

— Элизабет, послушай! Мне надо знать, увижу ли я тебя снова.

— Спасибо за прекрасный уик-энд, Стивен, — выдавила я; голос прозвучал тихо… Бетти… я загнала ее внутрь и добавила чуть громче: — Ты опоздаешь на самолет.

— Пожалуйста, я не могу расстаться с тобой так… что я могу сказать…

— Все в порядке, просто… — я придала голосу легкомысленное звучание. — Послушай, тебе пора, уже сажают женщин с детьми.

Глаза Стивена сузились, рот стал маленьким, суровым.

Если он уйдет, я смогу сдержаться. Слезы Бетти грозили брызнуть из глаз.

— Там ждут твой паспорт.

Я указала Стивену на регистрационную стойку, но он схватил мою руку и повернулся ко мне.

Он пристально посмотрел мне в глаза.

— Спасибо за то, что ты поехала со мной, — произнес наконец Стивен с легким западным акцентом.

И направился к регистрационной стойке за посадочным талоном. Я снова увидела невозмутимого Ретта Батлера. Не обернувшись, он прошел на посадку.

Я провожала самолет глазами до тех пор, пока он не исчез в небе.

Вернувшись в Барселону, я тотчас направилась к регистрационной стойке отеля.

— Я выезжаю. Пожалуйста, приготовьте счет.

— Хорошо, сеньора.

Администратор нажал кнопку звонка, вызывая замену, и прошел к компьютеру, чтобы оформить счет.

В номере я не стала отвечать на телефонный звонок и справляться насчет сообщений, а тотчас подошла к шкафу. Все обтягивающие сексуальные, провокационные наряды, пробуждающие у мужчин фантазии, должны исчезнуть из моего гардероба. На глаза попалось голубое шелковое платье, в котором я появлялась у Мерседес. Теперь, когда я похудела, оно стало свободнее, но все равно обтягивало. Я искромсала его ножницами. Черное платье с глубоким вырезом на спине, фуксиновая блузка, не слишком узкая, но манящего цвета, тонкое белое хлопчатобумажное платье, которое при ярком освещении становилось полупрозрачным. Да, шорты с венецианского пляжа, колготки из лайкры… Порезать все и подготовиться к тем ярким видениям, которые вот-вот появятся перед моими глазами! Не стоит притворяться, будто я все забыла.

… Мне десять лет, я вхожу в свою спальню. На мне голубая пижама с куколками, которую папа купил вчера. Я закрываю дверь и тихо, осторожно поворачиваю ключ… чтобы снаружи никто не услышал. Сижу посреди комнаты, всхлипываю и пытаюсь стянуть с себя пижаму. Дергаюсь, срываю с себя, но меня преследуют запахи его пота и туалетной воды, въевшиеся в кожу.

Я в бешенстве хватаю с полки набивные игрушки, купленные папой, прикрепленные к ним поздравительные открытки падают на пол. Беру Лулу, бурого медведя, своего любимца… Широко раздвигаю его лапы и вонзаю ножницы… снова и снова. Кладу медведей на середину комнаты… на подставке стоит раскаленный утюг… Режу игрушки, жгу их утюгом, комната наполняется запахом паленой шерсти, моей кожи…

… Медведи безропотно терпят наказание. Я беру белого медведя с сердечком в лапах, раздвигаю ему лапы с такой силой, что слышу треск. Медведь, подаренный к дню святого Валентина, должен быть выброшен, уничтожен. Я иду за корзиной для мусора, на которой нарисованы тигрята, но корзина почему-то оказывается белой, а мертвые тигрята лежат на полу. Их животы распороты, везде видна кровь. Это вина Лулу, Лулу. Я топчу Лулу, пока не разрываю ему морду…