Даниэла Стил - Путешествие

Вернувшись, Мэдди застала в палате Рафа Томсона и своих коллег из отдела новостей. Оказывается, их послал Джек.

Раф промолчал о том, что, по его мнению, Джек ведет себя как последний подонок: он не потрудился прийти к жене сам. О Билле он тоже не спросил – все и так ясно. Что бы ни случилось, нет никаких сомнений в том, что эти двое любят друг друга.

Мэдди рассказала перед телекамерами все, что могла, особо остановилась на Энн, на том, как храбро она держалась.

– А ведь ей всего шестнадцать!

В этот момент она заметила какое-то странное выражение в глазах Рафа.

– Вы о ней что-нибудь слышали, Раф? – спросила она, когда отключили камеры. – С Энн все в порядке?

Несколько секунд он молчал, не зная, что ответить. Сначала хотел солгать, но не решился. Это будет несправедливо по отношению к Мэдди. И потом... она ведь все равно узнает правду.

– С ребенком будет все в порядке, Мэд. А вот мать вытащить не удалось.

– Что вы хотите сказать? Как это – не удалось вытащить?!

Она почти кричала, сама не замечая этого. Она заставила Энн продержаться целых четырнадцать часов, а теперь Раф говорит, что ее «не удалось вытащить»! Нет, в это невозможно поверить!

– Когда вас забрали оттуда, Мэд, она лежала в коме. Жизнь в ней поддерживали еще некоторое время, но примерно через полчаса она умерла. У нее оказались раздавлены легкие и сильное внутреннее кровотечение. Врачи-реаниматоры сказали, что ее все равно не удалось бы спасти.

Мэдди издала звук, похожий на звериный рык. Она испытывала такое чувство, словно Энн была ее родной дочерью. Мысль о том, что девушка погибла, казалась невыносимой. А как же ребенок?.. Раф ответил, что о ребенке он ничего не знает.

Вскоре телевизионщики ушли. На прощание Раф, с трудом сдерживая рыдания, сказал, как он счастлив оттого, что она жива.

И Лиззи говорила то же самое, захлебываясь слезами. Мэдди позвонила ей в Мемфис, чтобы сообщить, что с ней все в порядке. Всю прошлую ночь Лиззи не отходила от телевизора. Не увидев мать в программе новостей, она стала звонить ей домой, но никто не брал трубку. И тогда Лиззи поняла, что Мэдди там, в развалинах.

Потом позвонила Филлис Армстронг. Сказала, что они с президентом счастливы за Мэдди. Говорила о страшной трагедии. Особенно ужасно, что погибли дети. Они обе не могли удержаться от слез. Положив трубку, Мэдди спросила медсестру об Энди. Та ответила, что малыш в детском отделении больницы и пробудет там еще несколько дней. За ним хороший уход. А потом его поместят в приют для детей-сирот.

Медсестра вышла из палаты, а Мэдди тихонько встала и пошла в детское отделение взглянуть на ребенка.

Он так исхудал, что казался новорожденным. Его искупали, расчесали, завернули в голубую пеленку. Мэдди попросила разрешения его подержать. У него оказались светлые волосы и голубые глаза. Какой красавчик, думала Мэдди. Энн, наверное, была очень хорошенькой. Энн... Девушка просила ее, Мэдди, позаботиться о ребенке. Иначе его отдадут в сиротский приют. Его ждет та же судьба, что и ее собственную дочь. Кочевать из одного приюта в другой, от одних приемных родителей к другим, и никто на свете не полюбит его так, как может любить только родная мать. У Мэдди разрывалось сердце... и вдруг она встретила пристальный, наряженный взгляд младенца. Может быть, он узнал ее голос? на ведь столько времени ворковала для него там, в развалинах. Однако через некоторое время он потерял к ней интерес дремал. Мэдди тихо плакала, думая об Энн. Какой странный поворот судьбы, оставившей их вместе под грудой обломков...

Она осторожно положила ребенка на место и вернулась к себе в палату. Все тело у нее болело, и передвигалась она с трудом. И все же ей невероятно повезло! Мэдди смотрела в окно, думая о превратностях судьбы, щадящей одних и карающей других без видимой на то причины. Ну почему она оказалась в числе счастливчиков, в то время как Энн так ужасно не повезло! А ведь у нее впереди была почти вся жизнь, не то, что у Мэдди... Так она размышляла о загадках человеческого бытия, когда в палату вошел Джек. На его лице застыло какое-то торжественное выражение.

– Ну, кажется, на этот раз мне не нужно спрашивать, где ты провела ночь. Как ты себя чувствуешь, Мэдди?

«На этот раз»... Как это характерно для него! Но держался Джек как-то смущенно.

С самою начала Джек никак не хотел поверить, что Мэдди оказалась под развалинами. Для него все разговоры об этом звучали чистейшей истерией. Узнав же, что это и в самом деле так, он, прежде всего, страшно удивился. А затем почувствовал облегчение, узнав, что она жива.

Сейчас он наклонился и поцеловал жену. Нянечка в это время внесла огромную вазу с цветами от президентской четы.

– Тебе, видимо, пришлось несладко.

– Да, страшновато было...

Как ни искусно он умел свести на нет, принизить все ее поступки и переживания, но то, что произошло с Мэдди в эту ночь, не умалишь. Провести четырнадцать часов под обломками взорванного здания... Как ни крути, это серьезная травма. Она хотела было рассказать Джеку об Энн и ее ребенке, о том, что она перенесла под развалинами, но вовремя остановилась. Он все равно не поймет.

– Все о тебе волновались. А я решил, что ты куда-то поехала. Никак не мог предположить, что... Как ты вообще там оказалась?

– Заехала купить упаковочной бумаги.

Она внимательно за ним наблюдала. Он отошел в дальний конец палаты, словно желая сохранить определенную дистанцию между ними. Мэдди тоже к этому стремилась – для собственной безопасности.

– Ты же всегда ненавидела толкотню, распродажи, базары.

– И, кажется, теперь я понимаю почему. Они чертовски опасны.

Оба рассмеялись. Однако напряжение не проходило. После страшной ночи Мэдди еще не успела привести в порядок свои мысли. Там, среди развалин, рядом с Энн и ее плачущим ребенком, ей пришло в голову, что если она выдержит, если спасется, значит, она переживет величайший ужас и опасность в своей жизни, и больше ей уже бояться нечего. В эту ночь она впервые взглянула в глаза смерти. Ничего страшнее быть не может. Впредь она никогда не будет терзаться и казнить себя. Она поклялась себе, что больше не станет этого делать. Сейчас, глядя на Джека, сидевшего в неловкой позе на другом конце палаты, она думала о том, что у него нет к ней ни капли любви – он не подошел, не обнял, не сказал, что любит. Может быть, он ее и любит по-своему, так, как умеет, но это совсем не то, что ей нужно.

Словно разгадав мысли Мэдди, он встал, подошел к ее кровати и протянул бархатную коробочку. Она молча взяла ее и открыла. Внутри лежал тонкий изящный браслет с бриллиантами Пантами. Мэдди не знала, что сегодня утром, покидая «Ритц-Карлтон», Джек купил два одинаковых браслета – один для нее, другой для блондинки, с которой провел ночь.