Даниэла Стил - Моменты

Фармингэм, штат Канзас. 12 апреля 1975 г.

Издалека доносился колокольный звон: семнадцать ударов — по числу лет, прожитых на этой земле Элизабет Престон.

Дженнифер Кэйвоу остановилась и машинально подсчитывала удары, думая о горе, охватившем город за последние три дня. Почему гибель красивой школьницы в автомобильной катастрофе воспринимается людьми куда трагичнее, чем смерть какого-нибудь невзрачного парнишки-толстяка? Наверное, всем жалко погибшей красоты… А может, все дело в том, что Элизабет — дочь самого богатого фермера в округе, а толстячок Том — всего-навсего сын простого механика?

Бабушка Дженни утром говорила, что тут еще Господь помог: ведь родители Элизабет погибли в этой катастрофе вместе с ней. Им и жить не захотелось бы без своей доченьки. Ну, а родители Тома, конечно, сумели оправиться, ведь они не могли себе позволить слишком долго горевать. Им и по счетам надо платить, да и дом у них полон другими детьми, которые каждый день хотят есть.

Ничего общего у Дженни и Элизабет никогда не было, если не считать того, что дни рожденья у них совпадали. Но, разумеется, они ни разу не отмечали их вместе. Они жили как будто на разных планетах: Дженни и любимица всей школы.

Директор школы, мистер Мур, решил оставить Дженни в школе отвечать на телефонные звонки в учительской, пока все остальные отправились на похороны. Она так незаметна, тиха, что никто и не обратил внимания на ее отсутствие, не вспомнил о ней. Вполне справедливо поэтому заняться ей делом.

Нет, Дженни не возражала против того довода, что они, мол, с Элизабет не были подружками. Но как обидно, ужасно обидно, он разговаривал с ней — словно она, Дженни, никто, последний, ничтожный человек. А что, она не достойна посидеть в церкви и попрощаться с Элизабет?

Колокол отзвонил, и Дженни ощутила вину: она так задумалась, что не сосчитала удары. А ведь ей оставили только эту единственную возможность попрощаться с покойной, так и этого ей не удалось! Что ж, может быть, мистер Мур и прав.

Дженни мельком взглянула на стопку писем, которые ей еще предстояло вскрыть и рассортировать, и снова принялась за работу. Когда все было почти закончено, она заметила конверт, адресованный Джорджу Бенсону, их классному руководителю. Когда Дженни еще только начала работать в учительской, она иногда из любопытства читала письма, хотя это строжайше запрещалось. Но они все были ужасно скучные. А письмо для мистера Бенсона заинтересовало ее. Дженни быстро просмотрела его и сразу же пожалела об этом. Вот уж от этого сообщения вся школа и город в голос зарыдали бы…

Похоже, что Элизабет Мэри Престон присудили стипендию Хэдди Стефенса университета в Сэффорд-Хилле. На целых четыре года! Да ведь родители Элизабет могли отправить добрую половину их выпускного класса в колледж, не испытывая при этом финансовых затруднений, а тут, видите ли, их доченьке дают стипендию! Но как утверждалось в письме, Элизабет с честью выиграла столь престижную награду. Дженни и не знала о существовании подобной стипендии, а то бы пошла на что угодно, даже на неминуемое унижение, когда пришлось бы просить учителей и знакомых бабушки написать рекомендательные письма.

Дженни всегда хотелось получить официальное письмо, адресованное лично ей. Но приходили письма только от родителей: записочки от отца о том, как он, мол, горюет от разлуки с дочкой, не видит, как она из угловатого подростка превращается в очаровательную молодую девушку. Пришло письмо и от матери. Она писала, что думает о ней каждый день, выражала надежду, что прилагаемый денежный чек, который они берегли, чтобы направить Дженни в колледж, поможет им с бабушкой свести концы с концами.

Родители умерли, а вместе с ними и мечта попасть в колледж. Однако за год до окончания школы ей пришла в голову мысль, что деньги, оставленные адвокату, можно получать переводом по мере необходимости. Но вот подходит к концу выпускной класс, а мечта Дженни становится все менее реальной. Она начала присматривать для себя какую-нибудь постоянную работу, чтобы жить и понемногу откладывать на учебу. Нет, она не хотела отказываться от колледжа, но вряд ли это получится в ближайшие годы.

— Я вернулся, — раздался невыразительный мужской голос.

Джордж Бенсон вошел как раз в тот момент, когда Дженни торопливо положила письмо на стол.

— Что, все уже закончилось? — спросила она.

Дженни нравился мистер Бенсон, и она чувствовала себя виноватой, что именно его корреспонденцию обычно просматривала. Он напоминал ей одного мужчину в той нелегальной ночлежке, где она останавливалась с родителями при переезде к бабушке. Тот тоже был высоким блондином, только с бородой. Дженни ни разу не видела его без сигареты. Он носил джинсы и майки, в отличие от мистера Бенсона, который предпочитал костюмы. Но эти люди при разговоре смотрели прямо на нее, а не мимо, и Дженни это нравилось.

— Там еще идет панихида у могилы, — ответил Джордж Бенсон. — А я решил вернуться и разгрузить тебя. Так что, если хочешь, можешь идти.

— Спасибо… Только мне не стоит ходить туда.

— А твоя бабушка разве не пошла на панихиду?

Дженни покачала головой.

— Она взяла дополнительную смену в ресторане, чтобы остальные смогли сходить.

— Если поторопишься, то успеешь в церковь, а потом тебя кто-нибудь подвезет домой.

Он не хуже ее знал, что она не станет никого об этом просить. И тем не менее ей стало тепло на душе от его предложения.

— Я ценю вашу любезность, но, видимо, мне лучше остаться здесь. Мистер Мур хотел, чтобы я сегодня все зарегистрировала.

— Ну, если передумаешь, я буду у себя в кабинете.

Дженни посмотрела на письмо.

— У меня тут для вас почта, мистер Бенсон.

Он насмешливо посмотрел на нее.

— Так вот что ты читала, когда я вошел.

Дженни промолчала. Отрицать не было никакого смысла. Она протянула ему конверт и сказала:

— Извините. Просто дело в том, что… Ну, вы сами увидите.

Он бегло прочитал, нахмурился и принялся читать снова.

— Боже ты мой, — сказал он устало. — И надо же — пришло именно в такой день! Все псу под хвост.

— И что же вы собираетесь делать? — осведомилась она.

— Ну, наверное, пошлю им письмецо и копию свидетельства о смерти.

— По крайней мере, у них останется время передать эту стипендию кому-нибудь еще.

Бенсон покачал головой.

— Боюсь, что к тому времени, когда они завершат канцелярскую волокиту, пройдет уже половина осеннего семестра.

— То есть вы хотите сказать, что эти деньги попросту останутся невостребованными?

При этой мысли ее охватило горькое разочарование.

— Похоже на то.