Марлен Сьюзон - Ночь ошибок

Граф Хокхерст был прозван «королем гримерных» за то, что выбирал себе любовниц из числа лондонских актрис, молниеносно их меняя. Такие самовлюбленные мужчины, думающие только о собственном удовольствии и уверенные, что никто не сможет перед ними устоять, вызывали у Лили отвращение.

– Не знала, что ты с ним знакома, – заметила Нелл.

– Слава богу, мы ни разу не встречались.

Но в этом нет необходимости. Лили и без того прекрасно представляла себе лорда Хокхерста: привлекательный и надменный, постоянно расточающий цветистые, но насквозь лживые комплименты.

– Пусть только попробует подойти ко мне! Я ему преподам урок, который он никогда не забудет.

– Если верить слухам, ты будешь первой, у кого это получится. – Нелл вздохнула. – А я, пожалуй, предпочла бы графа обществу, собравшемуся сейчас внизу.

– Только не говори, что Ярпол и Брум опять здесь! – испуганно воскликнула Лили.

Эта парочка грубиянов два дня назад была выставлена из театра за слишком развязное поведение.

– Нет, они пока опасаются нарушать запрет.

Лили затруднилась бы ответить, кого из двоих находит более отвратительным. Молодой Хьюго Брум, отпрыск лорда Олена, получал удовольствие, унижая слабых и беззащитных, пользуясь своей звериной силой и прикрываясь влиянием и властью своего отца. Ирвин Ярпол, хитрый и коварный интриган, крутил как хотел своим туповатым приятелем, используя его в собственных корыстных целях.

– Я слышала, – сказала Нелл, – однажды Хокхерст задал хорошую взбучку Ярполу за то, что тот бесцеремонно домогался внимания молоденькой актрисы, и предупредил, что, если еще хоть раз увидит его за кулисами, пусть потом пеняет на себя. Говорят, Ярпол настолько перепугался, что сбежал из Лондона к нам в Бат.

– Если это правда, в чем я сомневаюсь, это единственный похвальный поступок Хокхерста, – заметила Лили. – Впрочем, какое мне дело до этого знатного повесы!

– Что значит какое, миссис Калхейн! – улыбнулась Нелл.

Хотя Лили и называла себя «миссис», никакого мистера Калхейна не существовало. Она его придумала для того, чтобы отважить чересчур назойливых воздыхателей. Для большей убедительности Лили носила на пальце тонкое обручальное кольцо, доставшееся от матери.

Если поклонник, несмотря на все увещевания, все-таки продолжал настойчивые ухаживания, Лили высказывала беспокойство по поводу ревнивого характера мистера Калхейна, красочно живописуя его прекрасное владение холодным и огнестрельным оружием. Как-то она призналась подруге, что подвиги воображаемого мужа почерпнуты ею из рассказов о Хокхерсте.

– Бедняга мистер Калхейн не знал бы, что делать, – хихикнула Нелл, – если бы его не вдохновлял лорд Хокхерст.

Задержавшись в дверях гостиной, Лили обеспокоенно оглядела собравшихся мужчин. Восемь завсегдатаев театральной гостиной и молодой Эдвард Сент-Клер. По правде сказать, с повесами Лили общаться было легче, чем с неопытным ягненком вроде Сент-Клера. Для тех это было всего лишь игрой, и девушка научилась изящно ускользать от их ухаживаний, но бедный Эдвард искренне верил, что влюблен.

Лили точно не знала, сколько Сент-Клеру лет, но с виду ему было не больше девятнадцати. Ей очень хотелось объяснить глупому мальчишке, что его дело безнадежно, и посоветовать ему не строить из себя дурака, но никак не могла решиться на такую жестокость.

Больше того, квадратный подбородок Сент-Клера свидетельствовал о его упрямстве. Лили опасалась, что такой решительный отпор с ее стороны только заставит юношу еще упорнее добиваться своего. Необходимо придумать какой-то более тонкий и хитрый способ, чтобы излечить Эдварда от его увлечения.

Вздохнув, Лили решительно шагнула вперед, готовая встретиться лицом к лицу с завсегдатаями гримерных и Эдвардом Сент-Клером.

Хокхерст остановился на пороге гримерной, ища взглядом миссис Калхейн. Мысленно он уже представлял себе эту увядающую красавицу: крошечная изящная блондинка с томным личиком, надутыми губками и огромными голубыми глазами, с лживым восхищением смотрящая на его кузена.

И действительно, его взгляд сразу же привлекло именно такое создание в отделанном кружевами платье из голубого шелка, со сверкающим в смелом вырезе декольте ожерельем из искусственных сапфиров.

Однако миниатюрная красавица владела вниманием Деймона лишь одно мгновение, пока он не заметил другую женщину, чья внешность была скорее броской, чем красивой. Чертам ее лица недоставало совершенства, но в изумрудно-зеленых глазах сверкали озорные искорки, а полные губы изогнулись в насмешливой улыбке. Роскошные волосы незнакомки, уложенные в высокую прическу, напоминали Деймону цветом превосходное выдержанное красное вино. Граф решил, что ей около двадцати пяти. Возвышавшаяся над большинством обступивших ее поклонников, молодая женщина держалась с изящным величием царицы амазонок.

И своим нарядом она тоже выделялась среди присутствующих. Простое платье из зеленого муслина было лишено кружев и лент. «И правильно, – одобрительно подумал Деймон, – эта женщина не нуждается в подобных пустых мелочах». Но на ней не было и драгоценностей – ни настоящих, ни подделок. Тем не менее женщина держала себя как настоящая аристократка. У Хокхерста мелькнула мысль, уж не возжелала ли какая-то знатная дама позабавиться, нагрянув в комнату отдыха актеров.

Насколько эта женщина превосходит разодевшуюся в шелка и кружева миссис Калхейн, выставляющую напоказ фальшивые сапфиры, и какой же Эдвард дурак, что этого не видит! Деймон покачал головой и поискал глазами кузена.

И вдруг к своему изумлению Деймон увидел, что Эдвард – один из почитателей, обступивших высокую женщину.

Три тысячи чертей, неужели миссис Калхейн – это она?

Ответ он прочел на лице кузена. Тот с таким восторженным обожанием смотрел на зеленоглазую царицу амазонок, что графу захотелось хорошенько встряхнуть ослепленного любовью глупца.

Еще не встретившись с Лили Калхейн, Хокхерст в мыслях ехидно назвал ее Венерой. Сейчас, рассматривая оценивающим взглядом совершенные линии ее фигуры – полную грудь, тонкую талию, соблазнительные изгибы бедер, – он с иронией поздравил себя с тем, как был точен в своих предположениях.

Однако кое в чем другом он ошибался: во взоре миссис Калхейн, обращенном на молодого Сент-Клера, не было ни любви, ни нежности. Неужели Эдвард так сильно переоценил ее чувства по отношению к себе?

Деймон внимательнее пригляделся к другим воздыхателям, обступившим Лили Калхейн. Он увидел молодого человека с довольно симпатичным лицом, на котором разгульный образ жизни уже оставил свой отпечаток, волокиту далеко не первой молодости, судя по виду, давнишнего завсегдатая театральных гримерных, и сэра Освальда Ридли, столичного франта, явно самого красивого – и скорее всего самого богатого из обступивших миссис Калхейн поклонников.