Элизабет Адлер - Бремя прошлого

– А теперь ваша очередь, Моди.

Он стоял слишком близко, чтобы я могла быть спокойна, и я исподтишка взглянула на часы, надеясь, что он этого не заметит, но он не упускал ничего.

– Без пяти одиннадцать, – спокойно произнес он. – Как раз есть время до прихода Шэннон. Вы умрете, а я вернусь сюда, чтобы помочь ей справиться с ее горем…

– Как тогда, когда умер Боб, – напомнила я ему, и он улыбнулся.

– Мне действительно жаль, что я вынужден это сделать, Моди, – ответил он на мой настороженный взгляд. – Вам не следовало вмешиваться. Все было так чисто и складывалось так хорошо, что называется, без сучка, без задоринки. Никто никогда ничего бы не узнал.

– Но на этот раз дело не пройдет, – сказала я, поднимаясь, и крепко зажала в руке отцовскую ореховую палку, а Джейкей снова подошел к серванту. Он открыл выдвижной ящик и вынул револьвер. Волосы у меня встали дыбом, как у ощетинившегося далматина, встретившего неприглянувшегося ему чужака. Шэннон никогда не поверит в мое самоубийство, – предупредила я его, сожалея, что мой севший старческий голос прозвучал далеко не так громко, как мне хотелось бы. – Мы, Молино, не отличаемся трусостью в любой схватке.

Но передо мной был психопат.

– Я не буду в вас стрелять, – объяснил он, откидывая назад волосы рукой, свободной от револьвера, и поправляя очки в золотой оправе. – Я просто провожу вас вниз до следующего этажа.

– А почему бы не сделать это здесь, с полным комфортом? – спросила я, думая о зияющей бездне между бетонными панелями и железными балками но холодных стенах с зашитыми листовым пластиком оконными проемами. Это не то место, где я хотела бы провести последние секунды своей жизни. Я предпочла бы мягкий персидский ковер.

«О чем ты думаешь, женщина? – спросила я себя. – Выбираешь место смерти, как больная старая собака, вместо того, чтобы бороться? Боб называл нас воинственными ирландцами, и, черт побери, он был прав». Кроме того, я знала, что с минуты на минуту должна войти Шэннон, и подумала, что, может быть, мне удастся чем-то отвлечь Джейкея.

И в этот момент зазвонил телефон. Джейкей повернулся и взял трубку. Я тут же промчалась по комнате к двери, но услышала его удивленный голос:

– Шэннон?

Звонила она. «Проклятие! – подумала я, – она не придет ведь я сама просила ее об этом, теперь мне неоткуда ждать помощи, и можно считать, что со мною покончено». Я нажала кнопку лифта, но лампочка не загорелась, и я поняла, что Джейкей выключил лифт. Я услышала его шаги по паркету, толкнула дверь, выходившую на лестницу, и устремилась вниз, семеня своими маленькими, ногами с такой скоростью, как, бывало, Бриджид, сбегая вниз по склонам холмов в Коннемэйре.

Сердце вырывалось из груди, когда я добежала до следующего этажа. Я слышала, как хлопнула дверь и как он побежал вслед за мною. «Господи! – думала я, – беги, Моди», – и пробежала вниз следующий пролет лестницы.

Для женщины моего возраста это было нелегко. Лестница была едва освещена, и я боялась сломать ногу, если не шею, хотя чувство это и было непонятно – ведь все равно это сделает Джейкей. Если, конечно, сумеет меня схватить.

Я метнулась в сторону, в темноту, где переплетались балки и стояки и лежали листы пластиковой обшивки, спотыкаясь о тросы, мотки проволоки и об какие-то ведра, едва удерживаясь, чтобы не упасть. Наткнувшись на бетонную колонну, я укрылась за нею, вслушиваясь в тишину и надеясь на то, что он меня не заметит и не услышит моего хриплого старческого дыхания, как мне казалось, громкого, как шум проходящего экспресса.

Я огляделась и поняла, что нахожусь на одном из незаконченных перекрытий, которые видела из лифта, поднимаясь наверх. Единственный путь вниз был по лестнице с ее бесконечными пролетами, мимо сотни пустых этажей. Я слышала едва долетавший на эту высоту уличный шум и, когда ветер отгибал какой-нибудь лист обшивки, видела черную пустоту и свет в окнах дома на другой стороне улицы. Меня проняла дрожь. Было очень холодно, и между недостроенными стенами свистел ветер. Сквозь этот шум я услышала звук мягких шагов.

– Моди, – спокойно окликнул меня Джейкей, – я знаю, что вы здесь. Не бойтесь этого. В конце концов, вы же старуха, и вам самое время отойти в мир иной.

Конечно, я старуха. Но «самое время»… Во мне вскипела ярость, обдавшая меня жаром и бросившая в сердце весь мой адреналин. И я злобно вцепилась в свою ореховую палку. Как он смеет называть меня старухой, кто ему дал право решать, когда я должна расстаться с этим миром? Будь я проклята, если поддамся ему. У меня есть палка и черный пояс каратэ, и мы еще посмотрим, кто выйдет победителем, если дело дойдет до схватки. К тому же я надеялась на то, что в решающий момент подоспеют Шэннон с Эдди.

Моя надежда рухнула, когда я услышала звук выстрела. Увидев из-за своей колонны оранжевую вспышку, я задохнулась и закрыла глаза, убеждая себя в том, что он не решится стрелять в меня, потому что в моем теле окажется пуля, которая станет уликой против него. И ему тогда не выпутаться, потому что уже слишком много людей знают о Бобе О'Киффи.

Подкравшись в темноте, он обхватил меня сзади, но я, вывернувшись из его рук, как захваченный врасплох угорь, нанесла ему свой коронный удар локтем и с треском обрушила на него свою палку. Я, спотыкаясь, побежала к двери, но он схватил меня снова. И в этот момент вспыхнули лампы, так как снова включили электричество, и мы услышали шум поднимавшегося к нам лифта.

«Наконец-то», – подумала я.

Джейкей понял, что ему нельзя терять времени. Зажав мне шею борцовским приемом, он поволок меня к пустому оконному проему, за которым зияла бездна, и я поняла, что он хочет сделать.

Закричав изо всей силы, я ударила его палкой, но он лишь крепче зажал мне шею. В ушах у меня зазвенело, и кровь с трудом пробивалась по жилам. Силы меня оставляли, и хотя я подумала, что уже слишком поздно, все же сделала попытку вырваться, но перед моими закрытыми глазами поплыли пурпурные пятна. Я проигрывала схватку.

– Моди! – услышала я крик Шэннон, и тогда Джейкей выпустил меня из рук, и я, как мешок костей, упала на твердый бетонный пол. Послышался шум бегущих ног, и грянул выстрел. Я, как потом мне сказали, в этот момент потеряла сознание.

Меня хотели положить в больницу, но я воспротивилась этому.

– Если уж мне суждено лежать целыми днями в постели, то пусть это будет в роскошной обстановке, – возразила я.

Вернувшись в «Ритц-Карлтон», я улеглась в свою великолепную, царских размеров кровать, окруженная вниманием, цветами и подарками, и решительно все, от горничной до официантов, от портье до администратора, старались выпить со мной чаю и посплетничать.

Каждый день ко мне приходила Джоанна, приносила книги и журналы, очень милые стеганые ночные кофточки и улыбалась очаровательной улыбкой Дорис Дэй. Теперь ее больше не терзали мысли о причинах смерти Боба, и я надеялась на то, что она найдет в будущем свое счастье.