Эрин Пайзи - Водоворот жизни

Боль и напряжение отступали, на смену им приходило новое сексуальное ощущение, вызванное его маленьким ротиком, тянувшим сосок. Этого чувства она никогда прежде не испытывала. Конечно, ничего общего с тем, что она ощущала с Уильямом, когда тот пытался иногда неловко забирать ее сосок губами. Когда такое случалось, она считала его идиотом, и оба смущались. То, что она испытывала с Чарльзом, было окружено гораздо более романтическим ореолом, нежели она могла себе представить, и что она связывала с кормлением грудью. Это было слишком сильное животное чувство. Ее тело вдруг бросало в жар, и внутри она ощущала непонятную истому. Часы кормления она теперь стала ждать с нетерпением. Ни в одном руководстве по уходу за ребенком ничего не говорилось об этом ощущении. Все инструкции и пояснения были слишком сухими и примитивными. Ей не с кем было поделиться своими наблюдениями. «Если бы, – размышляла она, – я вдруг столкнулась с Моной, то я бы наверняка спросила ее, нормально ли это чувство».

После окончания кормления, наступало время подъема и одевания малыша. Делая все не спеша, и мама и малыш получали громадное наслаждение. Сначала Юлия принимала ванну и одевалась сама, затем наступал черед для Чарльза. Она уже привыкала к его гениталиям. Теперь они были не такими распухшими, но она по-прежнему никак не могла приучить себя мыть под его крайней плотью. Она решила сделать ему обрезание.

– Будет гораздо чище, – заметила она про себя.

Единственным камнем преткновения в плавном и счастливом течении их бытия было приучение малыша к горшочку. В ее руководстве, сокращенном варианте книги Траби Кинга, говорилось, что мамаши должны позаботиться о том, чтобы их детки начали приучаться к горшочку, начиная с шести недель. Если им не удастся этого достичь, то ребенок обречен на нежелательные последствия в дальнейшем: испортится характер, могут возникнуть ужасные физические осложнения. Юлия имела нетерпеливый характер, и, если Чарльз не мог сходить в горшок, ее неудовольствие было очевидным. Более того, если он не ходил в горшок, а позже портил пеленку, она воспринимала это как личное оскорбление. Последующая замена пеленки сопровождалась недовольным ворчанием и всяческим выражением недовольства, уговорами и даже угрозами. По прошествии многих лет она хвасталась всем, кто интересовался, что Чарльз уже к двенадцати неделям был приучен к горшочку.

Остаток дня проходил по раз и навсегда заведенному распорядку. Домик был маленьким, но Юлия могла все утро заниматься изнурительной уборкой. В ее родном доме бездельем считалось просидеть десять минут ничего не делая. Все женщины в семье, за исключением Мэри, слыли безупречными хозяйками. Юлия считала, что вылизанный и сияющий вид комнаты отражает настроение и характер хозяйки. Уильям, с его манерой делать все как попало, никогда не отвечал высоким запросам Юлии. Каждое утро, приходя на кухню, она обнаруживала рассыпанные крошки или не могла отыскать чайную ложку. Ничто не ускользало от ее придирчивого взора. Мужу частенько приходилось выслушивать лекцию на тему о том, как лучше всего мыть посуду. Постепенно он стал все меньше и меньше заниматься делами по дому, пока в конце концов она не превратила весь дом в свою вотчину.

По вечерам, после ужина, она разрешала ему вытирать посуду. Это давало ей повод думать, какая они счастливая пара, когда делают все по общему согласию вместе. Она хвасталась хорошим отношением мужа перед своими сестрами. Теперь замуж вышла и Мэри, которая с завистью говорила:

– Жаль, что мой Джозеф не такой. Не успеет встать из-за стола, как мчится из дома как угорелый.

Когда Юлия до блеска надраивала свой дом и составляла меню на день, она размышляла над тем, как ей в жизни повезло.

После дневного кормления наступало время прогулки с Чарльзом. Коляска была фирмы «Серебряный крест». То, что годилось для королевской семьи, годилось и для Юлии. Она надевала перчатки, пальто с ондатровым воротником и катила огромную коляску в направлении магазинов. До сих пор ей удавалось как-то избегать соседей. Она считала их слишком обыкновенными. Мать заразила всех своих детей мыслью о том, что они были отрезаны от большинства людей в обществе вокруг них, поэтому иметь друзей для Юлии было чем-то из ряда вон выходящим. Иногда она натыкалась на Мону. Юлия до себя и мысли не допускала о своем одиночестве.

Не хотела думать о том, что специально выбирает дорогу в город, возможно ради того, чтобы встретиться с Моной.

Обычно Мона толкала впереди себя видавшую виды старую коляску, нагруженную всякой всячиной, среди которой лежала малышка. Следом, держась за ее юбку, волочились еще две девчушки. Мона ласково махала рукой и обычно задавала какой-нибудь непристойный вопрос. Иногда она интересовалась Максом. Но частенько, под настроение, Мона останавливалась немножко поболтать с Юлией и обменяться новостями о малышах.

Мона пыталась уговорить Юлию отправиться с ней в прачечную, где в большом помещении было полным-полно паровых машин. Туда все женщины приходили каждую неделю, приносили собранное грязное белье для стирки в огромных белых мешках с прикрепленной к ним бирочкой. Все мешки сваливали в шипящие и кипящие машины. Через определенный промежуток времени мешки извлекались, затем их владельцы сортировали содержимое и загружали теперь уже чистое белье в катки, где белье проглаживалось. Дети всех возрастов сновали взад и вперед между машинами. От горячего пара женские лица разрумянивались, волосы становились мокрыми от пота. Вся сцена была похожа на кошмар, но в жизни многих женщин она являлась ключевым моментом.

Однажды Юлия поддалась на уговоры и пошла в прачечную, где ее ужасно напугал вид такого множества женщин с красными распухшими руками. Все это было слишком отвратительно для нее: мужские подштанники, растянутые на доске для глажения и лежавшие в беспечной близости с розовым корсетом, откровенно сексуальные женские разговоры, типа: «Лилька, тебе ноги задирали на этой неделе?» – спрашивала старая беззубая карга.

Юлия, не выдержав дольше, выбежала вон. Она недовольно заметила Моне, что крайне негигиенично стирать свое белье в одной воде с грязным бельем других людей, на что Мона рассмеялась:

– Зараза к заразе не пристает! Даже если и так, то что будет от нескольких микробов? В любом случае, тебе полезно познакомиться с тем, как живут остальные простые люди. Ведь невозможно жить так, как ты, отгородившись от всего мира.

– Но у меня есть Уильям, и он приходит домой обедать, а потом возвращается в шесть вечера. У меня полно домашних дел, поэтому есть чем заняться. Чарльз требует много внимания, тем более, что он начал ползать.