Хоуп Макинтайр - Как соблазнить призрака

– А потом переходит к следующей женщине?

– Я такого не говорил. А ему и не надо было.

– То есть посмотрите на это с другой стороны. – Он явно оседлал любимого конька. – Даже если вы пишете чью-то автобиографию, именно вы задаете вопросы, выуживаете истории, решаете, какие случаи включить, какие чувства подчеркнуть. Ситуацией управляете вы. Вам нравится джаз?

У него была обезоруживающая манера менять тему, как только я собираюсь открыть рот.

– Я мало о нем знаю. Но, в общем, да.

Как жалко это прозвучало. Томми – фанат кантри. Ему нравятся сентиментальные песенки о женщинах, плохо обращающихся с мужчинами и тем самым дающих им право искать утешения в выпивке. Иногда слова смешили меня. Вот только на днях он слушал такую песню. Певец объявлял: «Я люблю дрянных девчонок, они носят одежду в обтяжку, и у них волосы крашеные». Не знаю, что рассмешило меня больше: то ли это заявление, то ли сам Томми. Подпевая, он прыгал по кухне и тряс артишоками, будто маракасами.

– Послушайте вот это, – сказал Базз. – Купил вчера и всю ночь слушал. Хьюстон Персон. Удивительный тенор-саксофон.

Звук был глубокий, богатый, убаюкивающий. И, бесспорно, романтичный. Словно зверь стенал своей зверине через долину. Настойчивый и отчаянный. Затем повторился снова – нежный, умоляющий, непреодолимый.

– Басист – Рон Картер, – уточнил Базз, и мне это вдруг польстило. Он полагал, будто я знаю, кто такой Рон Картер. Я же понятия не имела.

Когда музыка закончилась, он спросил, не хочу ли я послушать «Сент-Луис Блюз» Джонни Литтла. Я согласилась. По крайней мере, эту мелодию я знаю.

– Кто басист? – спросила я с умным видом.

– Питер Мартин Вейсс. Орган – Дэвид Брэхем.

– Ага. – Легкомысленно. Как будто я и без него это знаю.

А потом случилось нечто волнующее.

Базз стоял ко мне спиной. Он вынул бутылку вина из холодильника, повернулся и поднял ее вверх. В другой руке у него был штопор.

– Выпьете бокал?

Я кивнула. Похоже, он забыл, что я просила водки с тоником. Я не посмела ничего сказать. Я думала о том, о чем не думала почти восемь лет.

А думала я о том, что абсолютно точно знаю – я окажусь с этим мужчиной в постели.

Но прежде позвольте уточнить кое-что. Я не верю в измену. Я – однолюб. Знаю, что это старомодно, но мне становится неуютно от одной мысли об этом. Нет, хуже – грустно. Когда человек изменяет своему партнеру, это означает, что они не счастливы – в этом я уверена. Прибавьте к этому тот факт, что у меня было очень мало мужчин. Всего два серьезных романа до встречи с Томми. Мне нравятся очень немногие, и если я серьезно кем-то увлечена, то просто не замечаю остальных. Но в редких случаях меня тянет к мужчине за его внешность, и вот тогда я в беде.

Я всегда знала это. Встречала мужчину, сразу все понимала и всегда оказывалась права. Даже если мы проводили всего одну ночь, и после я чувствовала себя потаскухой. Это химия. Ничего общего с чувствами. Просто я заранее знала, произойдет что-то или нет, и так всегда случалось.

Удивительно, но сейчас это был первый случай с тех пор, как мы познакомились с Томми. В конце концов, восемь лет назад у меня возникла та же странная уверенность. Тогда я села выпить с ним чашечку чая в здании «Би-би-си». Учитывая, что он был бледный, утомленный и совсем не сексапильный, вообще чудо, что я его заметила. Но нечто зацепило меня, и я не ошиблась. В постели, пусть даже мы редко в ней оказывались, мы с Томми были динамитом. Разумеется, с момента нашего знакомства я встречала несметное количество красивых и привлекательных мужчин, но еще не попадался тот, о котором я бы знала.

Я знала про Базза. Дело верное, и ничегошеньки тут не изменишь.

Он протянул мне руки:

– Хотите потанцевать?

Его рубашка пахла каким-то сладким кондиционером. Я чуть не зарылась носом в его грудь, а он раскачивал меня вперед-назад перед стиральной машиной «Миле Новотроник». На прошлой неделе я как раз приценивалась к ней в магазине и неохотно решила, что не потяну.

Он не обращал на меня никакого внимания. Казалось, он полностью отдался музыке – даже не взял трубку телефона, неожиданный, пронзительный звонок которого тщетно пытался перекричать Джонни Литтла и его группу.

Включился автоответчик. Запись кончилась, раздался слегка надломленный голос с американским акцентом:

«Базз, ты там? Сними трубку. Ты можешь прислать за мной машину в аэропорт? Я прилетаю из Манчестера в семь. Можно длинную машину».

Женщина. Судя по голосу, очень усталая.

– Никак не могу заставить ее понять, что здесь лимузины так не называют. Ну, ладно, вернемся к работе.

– Это была Сельма Уокер?

– Одна и единственная.

– Так когда я смогу с ней увидеться?

Он взглянул на меня, явно озадаченный.

– Вы хотите встретиться с Седьмой?

– Ну, когда мы начнем работать над книгой, я буду проводить с ней много времени. Обычно объекты сначала хотят со мной познакомиться, даже если это простая формальность.

– Нет, у Сельмы не будет времени давать интервью. У нее безумный график. Съемки и все такое. Я же сказал, что она в отъезде всю неделю, а в выходные захочет отдохнуть.

– Но как же тогда я узнаю о ней?

– Через меня, разумеется. – Базз улыбнулся. – Почему, как вы думаете, я пригласил вас сегодня?

– Вы расскажете ее биографию? – Я онемела от удивления.

– Конечно. Я могу рассказать вам все, что нужно о ней знать.

Это совершенно необычно. Как правило, я работаю совсем не так, и что бы ни произошло, наступит миг, когда придется побеседовать с самой Седьмой.

Но что-то подсказывало мне, что сейчас не время настаивать.

– Какой у вас телефон? – спросил он. – Я вам позвоню, назначу другую встречу.

Я взяла сумочку и протянула ему визитку.

– О, так вы местная?

– Живу прямо за углом.

– В таком случае я провожу вас домой.

Он прикоснулся к моему локтю, подвел к дверям, и по мне словно пробежал электрический ток. Чтобы скрыть смущение, я упомянула о пожаре в доме Астрид Маккензи. Я надеялась, что он подхватит тему и расскажет о ней. В конце концов, разве Женевьева не говорила, что видела, как Астрид смотрела на него в «Айви»? Смотрела так, будто знает его?

Он не ответил, просто шагал по Элджин-кресчент.

– Ходят слухи, что ее убили, – сказала я, ускоряя шаги, чтобы не отстать.

– Я ничего об этом не знаю.

– Какая она была? Она жила почти в соседнем доме, но я никогда с ней не встречалась.

– Откуда мне знать?

– Но я думала…

– Вы думали неправильно, – отрезал он.

Я не посмела спросить, что он имел в виду: он ее не знал, или я не так поняла насчет убийства.

– Послушайте, – он повернул ко мне голову, – я должен вам кое-что рассказать о Сельме.

– Вы хотите предостеречь о ней, верно? – спросила я, когда мы зашли за угол на Лэдброук-гроув. Становилось холодно. Зима вступала в права, и в пять вечера для любого, кто не хотел оказаться на улице после наступления темноты, начинался комендантский час. – Такое часто случается. Я привыкла. Мне всегда говорят, что такой-то человек – сущий кошмар и что ничего я из него не вытяну. Или звонят день и ночь и спрашивают, знаю ли я, во что ввязываюсь. Разве вы сами не говорили нечто подобное?