Вонда Макинтайр - Полевые теоремы

Вонда Н. Макинтайр — автор романа «Dreamsnake», удостоенного премий «Хьюго», «Небьюла» и «Локус». Кроме того, ее перу принадлежит роман «The Moon and the Sun» (также завоевавший премию «Небьюла») и другие, в том числе один из серии «Звездные войны» и несколько — из серии «Звездный путь». Среди оригинальных произведений следует назвать «The Starfarers Quartet», «Barbary» (для юных читателей), «Superluminal» и «The Exile Waiting». Многие рассказы Макинтайр вошли в сборник «Fireflood and Other Stories».

Читатели склонны отождествлять авторов с их героями. Именно так произошло с сэром Артуром Конан Дойлом, который получал мешки писем с просьбами помочь в расследовании настоящих преступлений. Ему оставалось лишь развести руками: он был не просто лишен железной логики Шерлока Холмса и его способности распознавать обман не хуже детектора лжи, а славился легковерием. Конан Дойл не раз и не два рисковал своей репутацией, когда прославлял того или иного мошенника-спирита, который размахивал перед ним эктоплазмой. По правде говоря, знаменитый фокусник Гудини, знавший, как спириты проделывают свои трюки, и посвятивший жизнь их разоблачению, проявлял куда больше качеств великого сыщика, чем создатель этого персонажа. Пожалуй, самый яркий и горький пример легковерия сэра Артура — то, что он опубликовал фотографии «фей из Коттингли». Невероятно, но «отец» Шерлока Холмса не проявил ни малейшего скептицизма, когда девочки-подростки шутки ради сфотографировались рядом с картонными фигурами феечек и гномиков, а потом выдали снимки за подлинные. Следующий рассказ показывает Конан Дойла именно с этой стороны. Писательская фантазия неудержима, и никогда не знаешь, что было на самом деле, а чего не было.

Холмс расхохотался, словно беглец из сумасшедшего дома.

Меня слегка напугала его выходка. Я, читавший в этот момент увлекательную статью в «Таймс» о новых геометрических рисунках на полях в Суррее, посмотрел на него поверх газеты, сомневаясь, стоит ли рассказывать эту новость.

— Холмс, что вас так позабавило?

В последнее время интересных дел у моего друга не было, поэтому я опасался, что скука в очередной раз заставила его вернуться к кокаину.

Смех прекратился, на смену веселью пришли огорчение и задумчивость. Однако в поведении Холмса не было и следа апатии, которую обычно вызывает наркотик.

— Меня забавляют заблуждения рода человеческого, Ватсон, — ответил он. — Впрочем, они забавны лишь на первый взгляд. Если вдуматься, сам факт их существования весьма печален.

Я помолчал, давая ему возможность пояснить свою мысль.

— Ватсон, не попробуете угадать, что именно позабавило меня и опечалило? На мой взгляд, это очевидно.

Я задумался. Если бы Холмсу попалась статья юмористического содержания, он просто не стал бы ее читать, сочтя такой же бесполезной для своей работы, как и принципы движения планет. Описание жестокого преступления вряд ли бы его развеселило. А намек на Мориарти вызвал бы либо вспышку гнева, либо приступ отчаяния.

— А! — воскликнул я, уверенный, что нашел верный ответ. — Вы прочитали рассказ о преступлении — нет, прошу прощения, о раскрытии преступления — и нашли ошибки в логических выкладках. Однако, Холмс, — указал я, несколько обиженный тем, с каким равнодушием мой друг выслушивал хитроумные рассуждения, — там наверняка говорится об аресте невиновного. Едва ли стоило смеяться по такому поводу.

— Разумеется, не стоило, — отозвался Холмс, — если бы вы были правы. — Он потряс газетой. — Здесь напечатана заметка Конан Дойла о последнем выступлении Гудини.

— Между прочим, впечатляющее представление, — заявил я. — Даже потрясающее.

— Конан Дойл, — мрачно и даже враждебно ответил Холмс, — приписывает достижения Гудини… — он язвительно ухмыльнулся, — спиритическому дару!

— Признаться, его успехи не поддаются рациональному объяснению, — примирительным тоном произнес я.

— Ха! — среагировал Холмс. — В том-то все и дело, Ватсон! Неужели вы заплатили бы деньги за то, чтобы увидеть, как он не смог выбраться из заколоченного гроба?!

— Пожалуй, нет, — согласился я.

— Если бы Гудини раскрыл секреты своей работы, вы бы сказали: «Как просто! Такое под силу каждому — стоит лишь применить эти методы!»

Поскольку Холмсу часто приходилось слышать подобное о собственных методах, я начал понимать, чем вызвано его возмущение, и мягко возразил:

— Нет, я бы не сказал ничего подобного. Разве что он довел искусство фокусника до уровня точной науки — насколько это вообще возможно.

Холмс отблагодарил меня за это замечание легкой улыбкой, ведь я нередко говорил то же самое о его дедукции.

— Но ведь так и есть, Ватсон, — снова стал серьезным мой друг. — Такое и вправду под силу каждому, если он готов уделить должное время разработке и оттачиванию методов!

Всякий раз, когда Холмс снисходил до того, чтобы посвятить восхищенного наблюдателя в свои дедуктивные рассуждения, итог был один: оказывалось, что его приемы «совершенно очевидны» и их может применять кто угодно, включая наблюдателя.

— Конан Дойл говорит, что дружен с Гудини. — Холмс скривился. — Значит, он оскорбляет и унижает своего друга, отрицая его труды и таланты. Несмотря на возражения Гудини, сэр Артур приписывает его успех вмешательству потусторонних сил. Будто сам фокусник ни при чем! Какой он все-таки глупец, этот Конан Дойл!

— Не стоит так! — возразил я. — Сэр Артур — человек образованный и храбрый. К тому же одаренный и с воображением, не уступающим таланту Уэллса. Его «Затерянный мир» сравнивают с «Войной миров», и не в пользу последней!

— Я не читаю художественную литературу, — отрезал Холмс. — И это недостаток, на который вы мне постоянно указываете. Но даже если бы и читал, не стал бы тратить время на околонаучный вымысел, который вам кажется интересным. Безудержные фантазии поклонника спиритизма меня тоже не увлекают. — Мой друг нахмурился, погруженный в облако табачного дыма. — Этот человек фотографирует эльфов в собственном саду!

— Холмс, вы такой материалист! — сказал я. — Мне доводилось собственными глазами видеть поразительные, невероятные вещи — в Афганистане…

— Отработанная веками ловкость рук. Заклинатели змей. Фокус с веревкой! — Он опять рассмеялся, но это был уже не истерический хохот, с какого началась наша беседа. — Ватсон, Ватсон! Как я завидую вашей наивности.

Я хотел возразить, однако он остановил меня, подняв ладонь.

— Миссис Хадсон…

— …несет нам чай, — улыбнулся я. — Это едва ли достойно слова «дедукция», поскольку ее шаги отчетливо слышны и сейчас самое время пить чай.

— …идет сообщить, что пришел клиент.