Хоуп Макинтайр - Как соблазнить призрака

– У вас сломалась стиральная машина? – спросила я.

– У меня ее нет. Некуда поставить.

– Тогда почему вы не оставляете белье здесь? Служащие сами все сделают, а вы потом его заберете.

Он указал на объявление: БУДУ ЧЕРЕЗ ДВА ЧАСА.

– Как я и говорил. Этой чертовой тетки никогда не бывает. Я не могу вернуться через два часа.

Я хотела бы остаться и помочь ему, но у меня не было времени.

– Послушайте, – сказала я. – Дайте мне вещи, которые вы еще не разобрали. Я отнесу их домой и сама постираю. Вы знаете, где я живу. Вечером зайдете ко мне и заберете.

– Не глупите, – отмахнулся он. – Вы – писательница, а не прачка.

– А почему я не могу быть и той, и другой? Я многофункциональная. Обещаю, это не войдет у меня в привычку, но, похоже, вам нужна помощь. Сейчас я тороплюсь на встречу. По дороге домой я заберу все белье из машин, а остальное постираю у себя.

У него на лице отразилась такая благодарность, что я прониклась к нему невероятной симпатией. Но с моей стороны это не чистый альтруизм. У меня есть тайный мотив оказать ему такую услугу. Мне надо снова оказаться у него на хорошем счету: вдруг он все-таки решит обвинить меня в препятствовании правосудию.

– Стиркой занималась моя жена. Почему-то я всегда находил это сушим кошмаром.

По словам Мэри Мехты, его жена умерла пять лет назад. Мог бы уже овладеть искусством стирки.

– Это Сэди? – невинно спросила я.

– Откуда вы знаете?

– Вы разговаривали с ней, когда я заходила к вам кабинет.

Он очень смутился:

– Вы, наверное, думаете, что я рехнулся.

– Вовсе нет. Я сама иногда так делаю. Это утешает, особенно если человека нет рядом. Мне очень жаль, – прибавила я в надежде, что не переступаю границ.

– Правда? Вы тоже кого-то потеряли? А с кем вы разговариваете?

Рассказывать, как я вслух ругаюсь на маму, когда она во Франции и не слышит – не совсем в тему, поэтому я пробормотала что-то о собаке, которая была у меня в детстве, и сказала, что мне пора бежать.

– Вам точно несложно? – спросил он, когда мы вышли из прачечной. – У вас и так дел невпроворот со всеми вашими гостями.

– О, ничего страшного. Позвоните мне по дороге домой. – Мы расстались у его машины. Минут через пять, когда я бродила по рынку, до меня наконец-то дошли его слова. Откуда он знает, что у меня гости? Он следит за домом. Точно. А если он следит за домом, значит, видел Базза вчера вечером.

Я остановилась у прилавка Криса, поздоровалась и поблагодарила за овощи. Не упомянув, правда, что сама не съела ни кусочка.

– Не стоило утруждаться, Крис. Это было очень любезно с твоей стороны.

На его щеках появился нехарактерный румянец, и он смущенно почесал затылок:

– Пустяки, честно. Я могу доставлять тебе овощи, когда ты захочешь. Я сделаю это с удовольствием.

– Нет, нет, мне нравится гулять по рынку. Мне нужна физическая нагрузка.

– Зачем? У тебя лучшее тело на рынке.

Это было настолько смехотворное отступление от истины, что я не знала, как ответить. Похоже, Крис снова стал самим собой – дерзким и нахальным.

– Правда, мне нравится сюда приходить.

– Тогда, может, я все равно заскочу – сдеру с тебя чашечку чая или кофе, когда буду доставлять овощи клиентам.

Я выдавила улыбку. Только этого мне и не хватало – Криса, звонящего в дверь, когда я пытаюсь хоть немного поработать. Это и так будет непросто, особенно теперь, когда в моем доме поселились сразу Томми, мама и Анжела.

– Ты ведь один из свидетелей, видевших человека в моем переулке в канун Нового года?

– Откуда ты знаешь?

– Мне сказал детектив, расследующий это дело.

– Ты с ним на короткой ноге? – Он насторожился.

– Ну, мы с ним беседуем. Я пытаюсь выяснить, что произошло.

Он кивнул:

– Они считают, что это убийство? Поджог?

– Считают. А почему мужчина в переулке привлек твое внимание? Он вел себя подозрительно?

– Ну да. У него было что-то с ногами. Вроде как хромал. – Крис вышел из-за прилавка и заковылял по дороге, прихрамывая. Так ходят люди, которые берегут одну ногу.

– Это всего лишь значит, что у него болит нога, а не то что он подозрительный. Ты рассказал об этом инспектору Остину? – Интересно, почему Макс об этом не упомянул?

– Кажется, да. Но этот малый был симпатичным. Если честно, я следил за типами, входящими и выходящими из твоего дома из-за того мужчины. Помнишь, я видел, как он выходил от тебя до Рождества?

– Ты шпионишь за мной, Крис? – рассмеялась я, стараясь не придавать этому значения.

– А если и так? – Он ухмыльнулся. – Я присматриваю за тобой с самого детства.

Он всегда был таким нахальным? Наверное. У меня возникло неприятное ощущение. Можно подумать, Крис решил, что, если он видел, как из моего дома выходит Базз, значит, со мной можно фамильярничать. Словно мы перешли определенную грань. Теперь он влез в мою личную жизнь. Я задумалась, как потактичнее это пресечь, и вдруг кто-то тронул меня за плечо.

Сельма была в темных очках. Я нервно и машинально поцеловала ее в щеку. Может, мы еще не настолько хорошо знакомы для поцелуев? Она вздрогнула – плохой признак.

– Это Крис, – представила я. – Крис, это Сельма Уокер.

– О, я знаю, – сказал он. – Из «Братства», верно? Моя двоюродная сестра очень его любит. – Он протянул через прилавок бумажный пакет. – Не подпишете для нее?

Сельма тупо на него смотрела, словно не слышала ни слова из того, что он сказал.

– Сельма. – Я взяла пакет и протянула ей. – Не могли бы вы подписать его для кузины Криса?

– Кузины Криса? – повторила она.

– Ее зовут Моника, – сказал Крис.

Сельма достала авторучку.

– Как ее зовут? – спросила она Криса и взглянула на меня.

– Моника, – повторила я, отчетливо произнося каждый слог. Может, это и грубо, но с левым ухом Сельмы что-то не так. Я стояла справа от нее. Меня она слышала, а Криса, стоящего за прилавком слева, – нет. Она небрежно написала свое имя на пакете и бросила его на прилавок. Она ужасно нервничала.

– Заканчивайте с покупками, а я пойду в кафе. Увидимся там.

Когда она ушла, Крис хлопнул себя по лбу:

– Вспомнил! Тот парень, который выходил из твоего дома до Рождества, это он. Это ее парень. Я доставляю им овощи на дом. Обычно их забирает домработница, но когда ее нет, открывает дверь он. Сельму Уокер я вижу очень редко. Кто бы мог подумать? – Он кивнул вслед Сельме. – Плохи у нее дела. Таких много.

– Каких?

– Ее избили.

– Откуда ты знаешь? – опешила я. Я не видела синяков.

– Ну, темные очки в такую рань всегда наводят на определенные мысли. Солнца-то ведь нет. Может, похмелье, правда. Спорю на пучок петрушки, что, когда она снимет очки, ты увидишь огромный фингал. Но больше всего ее выдает глухота.

Я не знала, что и думать.

– Кто-то дал ей затрещину, повредил ухо. Бедняжка. Скорее всего, у нее звенит в голове, и она вообще ничего не слышит.