Нэнси Прайс - Женщина ночи

Нора пожала плечами:

– Он – знаменитость.

Они посмотрели друг на друга, и Мэри улыбнулась. Ее забавляла и восхищала способность Норы все упрощать. Наверное, ее психика имела такую же округлую форму, как и она сама. Мэри всегда привлекала жизнерадостность этой женщины. Сложные вопросы – простые ответы.

– Когда отец Рэндела посылал нас в свадебное путешествие, мы были так счастливы.

Внезапно глаза Мэри наполнились слезами.

Отец Рэндела сидел на кухне в доме своей сестры на окраине города. Он так смотрел на Мэри и Бет, как будто перед ним были совершенно незнакомые и посторонние люди. Он просто не замечал их.

– Завтра мы всей семьей летим в Европу, – сказала ему Мэри. В кухне было прохладно, в отличие от улицы, где стояла жара.

– Это Мэри, твоя невестка, – сказала тетя Виола своим дрожащим голосом, наклоняясь к брату Дональду, теребя его за рубашку, поглаживая по редким волосам, как будто таким способом она могла вернуть ему утраченную память. – Ты должен помнить ее.

– А я твоя внучка, – сказала Бет.

Он ничего не ответил. Мэри с Бет сели напротив него, но взгляд водянистых глаз девяностолетнего старика скользнул по ним, ничего не выражая.

– Ваш сын Рэндел, – сказала Мэри, – мой муж. Доктор сказал, что поездка за границу пойдет ему на пользу, – вот почему мы все туда отправляемся. Он ваш сын, вы помните? Вы помните Рэндела? Вы помните, как вы отправляли Рэндела и меня в наше чудесное свадебное путешествие в Европу?

– Папа так долго болел, – добавила Бет. – Мы хотим помочь ему сменить обстановку. И он настаивает, чтобы мы ехали все вместе.

Взгляд глубоко запавших глаз старика был устремлен в окно, на здание школы, стоящей напротив двора тети Виолы. В школе горел свет.

– Легислатура работает допоздна, – сказал Дональд. Он думал, что живет напротив Капитолия.

– Рэндел не смог прийти, чтобы повидаться с вами. У него накопилось очень много дел перед отъездом.

Мэри солгала, зная, что Дональд все равно не помнит, что Рэндел никогда не навещал его. Он уже многие годы не видел своего отца.

Взгляд Дональда проделал медленный путь от огней, горящих в школьных окнах, до своих рук, лежавших на столе.

– Тетя Виола так хорошо заботится о вас, – сказала Мэри. – Вы в надежных руках, поэтому мы не беспокоимся за вас слишком сильно. Она будет знать, где найти нас, если мы вам вдруг понадобимся.

Мэри улыбнулась тете Виоле, и та ответила ей слабой улыбкой.

– Мы скоро увидимся, дедушка, – сказала Бет.

– Да. Нам пора идти, – подтвердила Мэри, – вам пора ужинать, но мы обязательно вас навестим, когда вернемся из Европы.

Мэри наклонилась и поцеловала старика в лоб.

– До свидания, дедушка, – сказала Бет. Дональд снова смотрел на окна школы.

– Легислатура работает допоздна, – снова повторил он.

Лайнер «ДС-8» разбежался по взлетной полосе и поднялся в воздух. Он сделал разворот над Чикаго и взял курс на восток, к берегам Европы.

– Под нами океан. Как страшно, – прошептала Мэри, наклоняясь к Рэнделу.

Рэндел ничего не ответил. Он сидел рядом с Мэри, закрыв глаза. Мэри трудно было дышать, когда самолет набирал высоту, летя навстречу облакам. Скоро земля совершенно скрылась из глаз. Улыбающиеся стюардессы помогали расслабиться, предлагая журналы, газеты и прохладительные напитки.

– Опустите маленькие столики, – посоветовала Бет, откидывая столик напротив Рэндела.

– Нажми кнопку света, – сказал Джей.

– А эта кнопка – для подачи воздуха, – сказал Дон, – смотри, какая тугая струя бьет оттуда.

Когда солнце стало садиться, небо за иллюминатором превратилось в нечто похожее на дантовский ад. Облака, окрашенные солнцем в кровавые тона, создавали причудливые картины, которые на глазах менялись, превращались в нечто абсолютно фантастическое. Постепенно становилось все темнее и темнее, свет исчезал, словно затухающая надежда. Солнце все глубже погружалось в свою кровавую купель, разбрызгивая вокруг багряные лужи. Около часа наблюдали они картины ада, пока совсем не стемнело, только красная полоска на горизонте долго не затухала.

Самолет летел сквозь ночь. Внутри его, словно в гигантской раковине, сидели люди, освещенные островками света; опустив шторки на иллюминаторах, они читали, ели из маленьких пластиковых тарелочек, ходили в проходах, разговаривали. Полет продолжался. Дети были слишком захвачены путешествием, новыми впечатлениями и не могли уснуть. Мэри посмотрела на мужа. Рэндел безмятежно спал.

Вдруг начался рассвет.

– Почему утро наступает в середине ночи? – спросила Бет сонным голосом. Ее голова покоилась на плече Мэри. Солнечные лучи все сильнее стали пробиваться из-за горизонта, затмевая свет электрических лампочек.

Внизу показалась Исландия, и через некоторое время самолет совершил посадку. Семья Элиотов побродила по коридорам аэропорта, побывала в беспошлинных магазинах и, когда объявили посадку, вновь заняла свои места.

– Куда подевалась ночь? – спросил Дон, когда они наконец прилетели в Люксембург, сияющий солнцем.

Дон, Джей и Бет были за границей впервые, поэтому они вовсю таращили глаза.

– Совсем как в Америке, – сказала Бет, когда они проходили через таможню.

– Они по-другому разговаривают, – сказал Джей. Рэндел отправился в банк аэропорта получать деньги.

– Это деньги? – спросил Джей, когда Рэндел показал им незнакомые купюры.

Только сейчас, направляясь к отелю, они осознали, что позади остались тысячи миль. Их речь состояла из одних вопросов.

– Смотри! Ты видел такое?

– А для чего это предназначено?

– О чем здесь написано?

Тяжелые башмаки Рэндела казались слишком большими для него; он шагал неуклюже, будто пытался удержать равновесие. «Какой он стал сутулый и толстый», – подумала Мэри, оглядывая его сзади, когда они шли по улицам Люксембурга.

В комнатах отеля было прохладно и чисто. Они побросали дорожные сумки.

– Надо поискать что-нибудь на ужин и на дорогу до Парижа, – крикнула Бет.

– Пошли! – сказал Дон. – Мы пойдем втроем чего-нибудь купить в магазинах, – предупредил он мать.

Дети ушли, и Мэри пошла в ванную умыться. Путешествие утомило ее, и она с благодарностью подумала о своих детях. Молодость не так легко поддается усталости.

Когда она вошла в комнату, Рэндел сидел у окна и набивал свою трубку. Мэри отдернула в сторону занавеси, прикрывающие окна. Воспоминания нахлынули на нее; ей казалось, что она разговаривает сама с собой, но неожиданно для себя она произнесла вслух:

– Рэндел, завтра мы едем в Париж. Мы с тобой не видели Париж со времени нашего медового месяца. Помнишь, какой шел тогда дождь?

Рэндел ничего не ответил. Она так спросила его – «Помнишь?» – как будто это был тот Рэндел, который мог что-либо помнить, который мог бы повернуться и с улыбкой сказать: «Помнишь, как мы ели пирожные в маленькой кондитерской, а за окнами шел проливной дождь? Помнишь, как мы все ночи напролет занимались любовью?»