Кэтрин Лэниган - Все или ничего

Линн вышла из гардеробной в белой атласной пижаме, украшенной голубым французским кружевом. На роскошных нарядах она отводила душу.

У всех богатых жен Техаса был повод отвести душу. Но Линн страдала больше других.

В двадцать четыре года, беременная первым ребенком (он умер при родах), будучи на пятом месяце, она узнала, что Берт изменяет ей с новой официанткой кервиллского бара.

Позже выяснилось, что это не первый его роман на стороне.

От расстройства Линн не могла ни есть, ни спать. К несчастью для себя, она по-прежнему безумно любила мужа.

Она винила Берта в смерти их первого ребенка. Он сказал, что у нее невроз и что ей надо отдохнуть. Линн улетела в Лос-Анджелес и там купила себе первую норковую шубку.

Все чеки она переслала Берту. Он не сказал ей ни слова.

Она зашла в ванную — роскошную комнату в тридцать квадратных футов с белым ковром на полу и зеркальными стенами. Двери и трубы были выкрашены глянцевой черной автоэмалью. На возвышении стояла черная ванна-джакузи, в углу была душевая кабинка, выложенная черным кафелем, а за перегородкой туалет площадью десять на десять футов с унитазом и биде. Вся арматура была сделана из золота двадцать второй пробы. Линн подошла к черной мраморной раковине и смыла макияж. Подняв голову, она увидела в зеркале Берта. Он стоял сзади, полностью одетый, и смотрел на нее.

У Линн подвело живот и подогнулись колени. К горлу подступила тошнота.

— Не делай этого.

— Линн…

— Не уходи, Берт.

— Я только схожу за сигаретами.

— В буфете лежат две пачки.

— Я смотрел. Там ничего нет. Вернусь через час.

— Не трудись. — И она швырнула в него полотенцем.

Берт чуть не расплескал свой бокал. — Убирайся ко всем чертям! крикнула она, но он уже ушел.

Линн подбежала к унитазу. Ее вырвало.

Шарлин поежилась и набросила на плечи дымчатую норковую шубку от Адольфо.

— Замерзла? — спросил Гарри; он сопровождал ее на вечеринке.

Она нажала серебряную кнопку внутренней связи на подлокотнике между сиденьями.

— Луи, включи обогреватель, рог favor. [6] пожалуйста (исп.).

— Si, — ответил шофер и повернул ручку компьютеризированного термостата.

— Еще шампанского? — Гарри, взяв бутылку, налил себе в бокал.

— Пожалуй, нет, — отозвалась Шарлин, кутаясь в шубку.

На губах ее играла довольная улыбка.

— Хороший был вечер?

— Да.

Гарри откинулся на спинку сиденья и обнял ее за плечи.

— Кажется, сегодня я подружилась с одним человеком.

— Правда? Спасибо. — Он начал нежно покусывать ее ушко.

Шарлин вывернулась.

— Не с тобой, Гарри. И прекрати!

— В чем дело?

— Я говорю о Морин Макдональд.

— А… — Он убрал руку и сделал большой глоток вина.

— Я не часто испытываю такие чувства к новым знакомым. Мне почему-то кажется, что мы с ней уже встречались.

Может быть, так оно и есть.

— Вы встречались? Когда? Где?

— В прошлой жизни. Наверное, мы с ней были подругами. А может быть, даже сестрами… или братьями.

Гарри потер глаза.

— Я слишком много выпил, чтобы вникать в эти премудрости. Брось, Шарлин! Как вы могли быть братьями?

— Это возможно. Вполне возможно. Если чувствуешь с кем-то духовное родство, значит, очень может быть, что ты общался с этим человеком в прошлой жизни.

— Шарлин, я баптист и не верю в реинкарнацию.

— Гарри, я знаю тебя уже пять лет и что-то не припомню, чтобы ты ходил в церковь.

— Я ходил туда раньше.

— Ну конечно, когда тебе было шесть лет.

— И все равно я баптист. А ты можешь кого угодно свести с ума своими разговорами про привидения, магию и переселение душ. Все это чушь собачья!

Шарлин закатила глаза.

— С инженером бесполезно спорить!

— Давай договоримся: я буду заботиться о твоих нефтяных скважинах, а ты позаботишься о моем духовном благополучии. Только не надо об этом говорить, — Ладно. Какой смысл говорить с болваном?

Черный «линкольн» остановился перед столетним домом Шарлин с белым фасадом. Она дождалась, пока Луи откроет ей дверцу.

Гарри начал вылезать из машины следом за ней.

— Ты куда собрался?

— К тебе.

— Не надо. Я, как всегда, хорошо провела с тобой время, Гарри. Но ко мне ты не пойдешь. Это исключено, ты сам знаешь.

— О Господи, Шарлин!

— Отвези его домой, Луи.

Нагнувшись, Шарлин просунула голову в машину и быстро чмокнула Гарри в губы.

— Бутылку возьми с собой. Я купила ее для тебя. — Она мило улыбнулась ему и отошла.

Гарри откинулся на сиденье и с досады осушил полный бокал шампанского. Это было слабым утешением. Хотя чего он, собственно, ожидал? Шарлин — его начальница. А если дорожишь работой, никогда не спи с руководством. Гарри был не дурак и чтил это правило.

Шарлин вошла в одноэтажный дом, который неплохо смотрелся бы где-нибудь в Луизиане, на берегу реки, но был несколько нетипичен для Техаса: огромная квадратная коробка, опоясанная крытой галереей с белыми колоннами. С каждой стороны дома имелось по шесть стеклянных дверей, выходивших на галерею. Оконные ставни были выкрашены зеленой краской. На восточной стороне галереи стояли внушительные кашпо с папоротником и цветами, плетеные кресла-качалки, диванчики и стулья. Вся эта мебель была в доме с 1870 года, Шарлин лишь сменила обивку.

Она ступила на дощатый пол вестибюля, бросила взгляд в старинное зеркало стиля рококо в золоченой раме и направилась в гостиную. Мария, как обычно, оставила свет включенным. Шарлин оглядела комнату — стены недавно выкрасили под розово-белый мрамор, а в деревянной каминной полке заделали трещины, но интерьер времен Гражданской войны остался нетронутым.

Шарлин заглянула в библиотеку. На полу, возле кожаных диванов и каменного камина, лежали звериные шкуры, на стенах висели головы африканских буйволов, антилоп и льва. Это была любимая комната ее мужа Чарльза.

Шесть раз они вместе ездили на африканское сафари. Она так гордилась этой коллекцией диковинных охотничьих трофеев, вызывавшей зависть у всех соседей-скотоводов.

Чарльз с Шарлин были счастливы, пока он не умер от сердечного приступа в возрасте тридцати пяти лет, оставив ее тридцатилетней вдовой. Он обожал Шарлин и баловал ее сверх всякой меры. Когда они были на сафари, он каждую неделю заказывал самолет, чтобы она могла слетать из джунглей в Виктория-Фолс и сделать себе прическу. С ним она никогда ни в чем не нуждалась. Чарли был необыкновенный мужчина. Он ни разу не повысил на нее голоса и ни разу ей не изменил, сразу же заявив, что не признает романов на стороне («Если не собираешься хранить верность, зачем тогда жениться?»). Он все видел в черно-белом свете.

Но это не мешало им жить в каком-то своем обособленном мире. У них было много друзей, домов и квартир в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и Далласе, но вся их жизнь была сосредоточена друг на друге. Чарльз часто говорил, что они чувствуют и думают одинаково. И это была правда.