Изабель Вульф - Собачье счастье

– Привет, – сказал Тим, когда я сошла с подиума.

– Привет, Тим. Как дела?

– Спасибо, все в порядке. Скажете что-нибудь читателям нашего издания?

– Конечно.

Мы тут же состряпали историю о том, что подавляющее большинство британских питомцев – пушистые толстяки.

– Возможно, следует снять видео, на котором Пушок занимается фитнесом, – добавила я. – Если Ванесса Фельтц [56]может это сделать, то чем Пушок хуже, правда?

– Совершенно с вами согласен, – со всей серьезностью откликнулся Тим, записывая мои слова в блокнот. – Знаете, я хотел вас спросить еще кое о чем.

– Да, пожалуйста.

– Помните, я говорил вам, что собираюсь писать о политике?

– Да, припоминаю.

– Так вот, в последнее время я пишу анонимные статьи для рубрики «Мнение редакции». В прошлом месяце я видел вас в Галерее фотографов – на выставке Арни Ноубла.

– Надо же – а я вас там не заметила!

– Немудрено – была такая толпа! В общем, я обратил внимание на то, что вы дружески беседовали с женой Джеймса Малхолланда, Кэролайн Хорбери.

– Да-а, – медленно сказала я. – Было дело.

– Понимаете, сегодня утром редактор попросил меня написать статью как раз о Джеймсе Малхолланде—для номера, который выйдет в воскресенье. Дело в том, что его прочат на еще более важный пост при следующих перестановках в правительстве.

– Неужели? – упавшим голосом спросила я.

– Вот я и подумал: может, вы вспомните какую-нибудь пикантную деталь, которую я мог бы использовать? Пусть даже самую банальную – мне нужно хоть что-то, чтобы оживить материал.

– Пикантную деталь? – переспросила я, в секунду заглушив голос своей совести. – Да, – ответила я, – кое-что у меня для вас найдется.

В тот вечер я позвонила Дейзи, но она была у Найджела и не могла со мной разговаривать. Она явно переживала большие трудности, но я была так зациклена на своих, что уже не могла сосредоточиться на проблемах подруги. Осознав это, я почувствовала себя ужасной эгоисткой, а ведь Дейзи так поддерживала меня. И почему она вспоминала о том разговоре, который был у нас несколько недель назад? Со всеми моими бедами я была уже просто не в состоянии об этом думать. Я оставила ей сообщение, а потом пошла спать. Впрочем, уснуть мне удалось только на рассвете.

Я проснулась три часа спустя, понимая, что сегодня утром Дэвид получит мое письмо. Возможно, если почту принесли рано, то он уже его прочитал. Эта мысль заставила мое сердце биться сильнее. И все-таки я сознавала, что ни при каких обстоятельствах я не буду ему звонить: пусть он сам проявит инициативу. Было уже десять, а Дэвид так и не позвонил, и я знала, что уже не позвонит. Возможно, он порвал мое письмо и бросил клочки в мусорную корзину. Я снова прослушала пленку.

«Ты намеренно решила все взбаламутить… последние шестнадцать лет моей жизни были этим отравлены… нужно было оставить все как есть… тебе нужны деньги, да? В этом дело?.. Ты что, сказала ему мое имя?.. И представить себе не могла, что там на самом деле… Это правда… С чего ты вдруг решила разыскать этого парня?.. Я позвоню Дэвиду прямо сейчас… Это был просто фейерверк… как жаль».

«А ведь это бомба», – подумала я безо всякой иронии. Настоящий динамит. С помощью этой пленки можно уничтожить всю его жизнь. Какой он все-таки глупый, этот Джимми! Хотя сам он так умело манипулирует людьми, ему и в голову не пришло, что я могу записать наш разговор. Я положила пленку в дальний ящик стола, а потом вышла купить газету. И пока я выбирала между «Гардиан» и «Индепендент», мне на глаза попался сентябрьский номер журнала «Я сама». Я купила его, а потом, все еще пошатываясь после бессонной ночи, взяла в кондитерской кофе с молоком и села на озаренной солнцем террасе. Статья под заголовком «Мисс Поведение» была примерно посередине журнала и занимала две страницы. В центре статьи красовалась та моя фотография, которую Дэвид напечатал первой. Я посмотрела на нее, и сердце наполнилось грустью – ведь я вспомнила тот момент, когда Дэвид фотографировал меня… «Нет, не улыбайтесь. Улыбка что-то скрывает. Я хочу видеть ваше истинное „я"…»А еще тот момент, когда мы вместе печатали фотографии… «У тебя очень интересное выражение лица. Ты выглядишь озадаченной, как будто в голове у тебя происходит что-то очень сложное». Так и есть. И теперь Дэвид знает, что это.

Статья была живо и хорошо написана, и, хотя Индия Карр так настойчиво расспрашивала меня о личной жизни, в статье эта тема почти не нашла отражения. Видимо, на сей раз меня спасли мои сдержанность и замкнутость. Я знала, что журнальная публикация наверняка привлечет ко мне новых клиентов, а потому решила в знак благодарности послать Лили цветы. Я допила кофе и пошла в ближайший цветочный магазин. Выбирая розы абрикосового цвета, я увидела Гнусалли, которая шла по улице, по обыкновению болтая по телефону.

– Нет, мамочка, – донесся до меня ее голос, когда она проходила мимо. – Думаю, он совсем меня не понимает. То есть… мороженое? Ну да, вот именно… он же знает, что я страдаю непереносимостью растительного белка… Да… Думаю, он эгоист… Гм. Но, с другой стороны, он забавный… и, конечно же, сходит по мне с ума… да… Да, мы встречаемся с ним сегодня вечером.

«Зачем? – размышляла я, отбирая несколько белых гербер. – Зачем тебе встречаться с Маркусом сегодня вечером? Или в любой другой день? Положа руку на сердце, зачем тебе вообще с ним встречаться, плаксивая ты корова? И какое вероломство! Может, ты знакомишься с мужчиной только для того, чтобы безостановочно жаловаться на него своей мамаше? По-моему, в таком случае лучше съедать свой кусок рисового пирога (без растительного белка!) в полном одиночестве». Вот такие сердитые мысли одолевали меня по дороге домой.

– Маркус славный парень, – сказала я Герману. – Он достоин лучшей доли, правда? – Герман сочувственно вздохнул.

В двенадцать я провела консультацию в Айлингтоне, а потом поспешила назад, надеясь обнаружить сообщение от Дэвида. Тщетно – хотя было уже три часа, он так и не объявился. В половине пятого пришла еще одна клиентка – владелица непослушного колли (с подпорченной, кстати, родословной). Пес наотрез отказывался выполнять приказы хозяйки.

– Ах, он такой шалун, – повторяла хозяйка, пока мы поднимались на Примроуз-Хилл. Ее питомец тем временем изо всех сил выкручивался, пытаясь сорваться с поводка. – Негодяй ты этакий, а ну перестань! Видите, какой непослушный? Ведь отлично знает, чего я от него хочу, но просто отказывается подчиняться.

– Собак нельзя называть шалунами, – терпеливо начала я. – Говоря о них так, вы приписываете им мотивацию, свойственную человеку, а не животным. Собаки не ведают, что хорошо, а что плохо, – объясняла я. – Им невдомек, что правильно, а что нет. Нет у них и совести, а уж тем более чувства вины… – На мгновение я подумала о Джимми. – Они делают только то, что доставляет удовольствие им.