Кэтрин Стоун - Близнецы

– Но убийца знает, что Мелани не в курсе, кто он такой. Значит, я тоже этого не знаю.

– Я не стану снимать охрану Мелани до тех пор, пока мы не поймаем его.

– Мелани – свидетель. Но ведь нет серьезной причины, чтобы охранять меня.

– За исключением того, что ты чертовски доверчива.

– Теперь уже нет, – серьезно сказала Брук. – Если кому-то и необходима охрана, так это Робин. Она может знать его. Можно предположить, что когда-то он работал с ней в газете.

Ник пожал плечами. Конечно, он думал, что такое возможно. Несомненно, Робин нуждается в защите. Именно поэтому он распорядился об ее охране, когда звонил, чтобы назначить время проведения пресс-конференции.

– Она сильно увлечена тобой.

– Увлечена? – спросил Ник, удивленно заморгав.

– Ты представляешь для нее большой интерес.

– Мы друзья.

– Меня удивляет, что ты не женат.

– Женат? На Робин?

– На ком-нибудь.

Ник ничего не ответил, но позже, когда вез Брук обратно в больницу, он ей сказал: «Когда-то я был женат».

– И у вас ничего не получилось?

– Нет. Мы встретились в колледже. Я был замечательным, надежным «англичанином», заканчивающим колледж. Окончив колледж, мы поженились. Я стал преподавать английский язык в высшей школе, подумывая о том, чтобы защитить диссертацию и стать доктором филологических наук. Но потом решил стать полицейским. Это была мечта детства. Я рассказал ей об этой фантазии еще до женитьбы, но не думаю, чтобы кто-то из нас на самом деле верил, что когда-нибудь я на это решусь всерьез. Во всяком случае, я все-таки стал полицейским, и это оказалось ужасным для нее.

– Почему?

– Каждый раз, когда я приходил домой хотя бы на пять минут позже, она уже предполагала, что меня убили. И каждый раз, когда звонил телефон, а меня в это время не было дома, она была уверена, что этот звонок принесет плохие новости. Она не страдала паранойей. Полицейских убивают, особенно в этом городе. Это оказалось ужасным для нее.

– Было ли это ужасным для тебя?

– Она не сделала мою жизнь ужасной. Свои страхи она скрывала долгое время. Но мне хотелось иметь детей, нам обоим хотелось этого, и…

– И ты не мог их иметь.

– Она не смогла бы, – поправил Ник. – Во всяком случае, пока я работал полицейским. И именно тогда – таким образом – я узнал о том, как сильно она ненавидит то, чем я занимаюсь. И пока я раздумывал, не бросить ли мне эту работу, она влюбилась в кого-то еще. К тому времени, когда она рассказала мне, как сильно ненавидит то, чем я занимаюсь в этой жизни, уже, оказалось, слишком поздно спасать наш брак. Итак, мы развелись, она опять вышла замуж, у нее трое детей, и живет она в окрестностях Нью-Йорка.

– А ты до сих пор работаешь полицейским.

– До сих пор.

– И до сих пор хотел бы иметь детей, – спокойно добавила Брук спустя несколько минут.

Ник не ответил. Ему не пришлось это делать. Они приехали в больницу.

– Я чувствую себя прекрасно, Адам, – сказала Мелани через два дня после того, как у нее из горла убрали трубку. – Тебе действительно необходимо сейчас находиться в Европе.

– Думаю, мне нужно оставаться здесь.

– У меня много посетителей, тем более что большую часть времени я сплю.

– Все еще.

– Поезжай, – улыбнулась Мелани, стараясь не обращать внимания на ноющую боль в области груди и в животе, угрожающую вспыхнуть огненными языками пламени. Ей уже давно пора было принять обезболивающее, но Мелани хотелось чувствовать себя бодрой, а не сонной во время разговора с Адамом.

Адам слегка нахмурился. Ему следовало бы поехать в Европу – она права, – но сначала он должен кое-что рас сказать ей.

– Мелани, не позволяй ему снова причинять тебе боль. Я знаю, он сейчас здесь. – Адам помолчал. Ему самому не хоте лось причинять ей боль.

– Это из-за кризисного состояния, – тихо вздохнула Мелани. Ее преследовали смутные воспоминания нежных, замечательных слов – слов Чарлза: «Я люблю тебя, Мелани». Было это воспоминанием или просто сном? Сном, убеждала сама себя Мелани. Она не могла позволить себе думать, что это реальность. – Знаю, Адам.

– Я не доверяю ему, Мелани.

– Адам, Чарлз – твой друг!

«Уже нет», – подумал Адам, вспоминая злобные фразы, какими они обменивались, и холодные как лед отношения, последовавшие за тем разговором.

– Я не доверяю ему во всем, что касается тебя.

Адам вернулся в Париж. На следующий день, по настоянию Мелани, родители, Эллен и Дуглас Чандлер, вернулись в Пасадену. Мелани сказала им, что чувствует себя прекрасно. Кроме того, Брук была с ней… и Чарлз…

Почти целыми днями Чарлз сидел возле кровати Мелани, читая рукописи, когда она спала, и ласково разговаривал с ней, держа ее руку в своей, когда она просыпалась. Вечером, когда после баталий с Джеффри Мартином в зале суда приезжала Брук, Чарлз уходил. Чарлз чувствовал, что Брук так же необходимо остаться с Мелани наедине, как и ему. У них обоих были свои секреты и признания, которыми они хотели бы поделиться с их дорогой Мелани.

Брук и Чарлзу нужно было поговорить с Мелани сейчас, в те редкие моменты, когда ее заживающие раны позволяли ей бодрствовать, а обезболивающие лекарства не затуманивали разум. Они знали, что Мелани может не слышать их или не понимать, но они должны были разговаривать с ней. Они все расскажут ей еще раз позже, когда ее организм окрепнет, а разум будет ясным.

– Это ночной кошмар, Мелани, но я ощущаю его словно реальность.

– Чарлз, ты не должен…

– Нет, дорогая, должен, – тихо вздохнул Чарлз. Он обязан рассказать ей о том, что было не просто ночным кошмаром. Он должен рассказать ей о нелюбимом маленьком мальчике и о мужчине, каким он стал. Ему следовало бы рассказать ей об этом еще тогда, когда с ней все было в порядке. А сейчас он выдавал ей небольшие, но очень важные детали. – Этот ночной кошмар – о моем отце. Всегда в этом сне присутствует что-то… – Чарлз замолчал. Как он сможет объяснить то, чего сам не понимал? И Чарлз решил сказать это простыми словами: – Я никогда не был достаточно хорош, чтобы заслужить его любовь.

«Я никогда не была достаточно хороша ни для Брук, ни для тебя», – сонно размышляла Мелани. Ее мысли начали уплывать в горькие воспоминания прошлого, она уносилась вдаль туманящими взор волнами снотворного и обезболивающего, но любящие карие глаза Чарлза вернули ее в реальность. Мелани боролась изо всех сил, чтобы не заснуть, стараясь сконцентрировать свое внимание на Чарлзе и на настоящем, на этих бесценных минутах пребывания рядом с ним.

– Ты говорил… твой отец… ночной кошмар…

– В страшных снах мы с отцом ругаемся. – «Я умоляю его о любви». Чарлз нахмурился, вспоминая. – Неистовый шторм, потом внезапный треск, и он умирает.

– Как ужасно, – тихо прошептала Мелани, перед тем как снотворное начало действовать и она провалилась в необходимый для нее сон.