Елена Купцова - Смерти нет

— Лизанька моя, солнышко, Елизавета Владимировна Басаргина, — шептала она, легко прикасаясь губами к мягким золотистым волосикам на головке дочери. — Добро пожаловать в этот мир, моя красавица!

Билет на теплоход все же не пропал. Марго просто не могла себе этого позволить. Уже через день после родов она, качаясь, как былинка на ветру, поднималась по трапу «Звезды Дувра», бережно неся на руках драгоценный сверток, именуемый Елизаветой Владимировной. За ней матрос нес объемистый сверток с выданными в больнице Святой Ядвиги пеленками и подгузниками из той же грубой холстины. По ее статусу пассажирки третьего класса он вовсе не обязан был этого делать, просто сжалился над молодой хорошенькой матерью. Для третьего класса был отдельный трап. По другому, гораздо более удобному и широкому, поднимались красивые разодетые люди. Марго была достаточно далеко от них, поэтому не могла чувствовать запахов, но они выглядели хорошо пахнущими людьми, от макушки до носков сверкающих лакированных ботинок. Даже багаж их, все эти пузатые саквояжи, чемоданы и кофры выглядели богато и ароматно. Марго всегда очень остро чувствовала запахи и сейчас просто страдала от стойкого запаха карболки, который исходил и от нее, и от дочки, и от больничного свертка с пеленками.

Наверное, она от переживаний слишком сильно прижала рукой малышку, потому что та заворочалась в своем одеяльце, сморщила носик и захныкала.

— Ничего, — зашептала Марго прямо в крошечное перламутровое ушко. — Потерпи, крошка. Я сделаю все, чтобы ты спала только на батистовых простынках, пропитанных ароматом «Коти». Я клянусь тебе в этом! Клянусь!

На нижней палубе было тесно. Туда-сюда сновали люди, тащили баулы, портпледы, старые облупленные чемоданы. Откуда-то доносился запах гороховой похлебки вперемешку со стойким запахом немытых потных тел.

«Вот он, запах бедности, — подумала Марго, борясь с подступившей к горлу тошнотой. — Моя карболка, пожалуй, не так уж и плоха».

Все пространство нижней палубы было разделено тонкими перегородками на некое подобие кают, но без дверей. В каждом отсеке по четыре койки на два уровня: вверху и внизу. И напротив такая же ячейка. Ее место оказалось на втором уровне. Сопровождавший ее матрос закинул сверток с пеленками на полку и, сочувственно улыбнувшись ей, исчез. Марго стояла в полной растерянности. Как же она исхитрится залезть туда с ребенком? А покормить, а перепеленать? Она даже представить себе не могла, что путешествовать придется в таких условиях.

Марго озадаченно оглянулась по сторонам. Вокруг сидели и лежали люди: мужчины, женщины и дети. И никому не было до нее никакого дела, хотя некоторые и посматривали на вновь прибывшую с любопытством. Простые грубоватые лица, симпатичные, в общем. Немолодая уже женщина с волевым подбородком и слегка выцветшими голубыми глазами, седеющие волосы аккуратно упрятаны под полинялый платок. Старик с трясущейся головой. Девочка-подросток, похожая на кузнечика. Марго улыбнулась им.

— Здравствуйте, — поприветствовала она их по-немецки. — Меня зовут Маргарет, а это моя дочурка Лизхен.

— Здравствуй, — отозвалась женщина. — Я — Клара. Тяжело тебе будет с твоей крохой, да еще на таком насесте.

— Ну уж как-нибудь, с Божьей помощью. — Марго храбро тряхнула волосами.

— Нет, ты погоди. Янек! Подь сюда!

Из ячейки напротив высунулся рыжий паренек лет двадцати, лопоухий, курносый, с лихим кудрявым чубом над шалыми глазами. Все его лицо, лоб, щеки, нос, даже губы были так щедро сбрызнуты веснушками, что у Марго защекотало в носу.

— Слышь, Янек, — скомандовала Клара. — Тащи деда к себе, а сам марш на верхнюю полку. Надо Марге помочь. Вишь, с дитем она.

Янек не стал ломаться и быстро исполнил приказание.

— Мой старший, — гордо сказала Клара. — Мы к отцу их едем, то бишь к мужу моему. У нас в Гданьске, да и в Гдыне, и на всем побережье работы не сыскать. Вот он и застолбился на верфях в Портсмуте. Подзаработал малька, теперь нас к себе вызвал. Он у меня работяга знатный.

Она даже помолодела, говоря о муже. Глаза заблестели, совсем как у девушки. «А она ведь совсем не старая еще, — подумала Марго. — И пожалуй, красивая. Впрочем, все мы красивые, когда любим».

Хныканье Лизы вывело ее из задумчивости. Пора, пожалуй, ее кормить, да и перепеленать не помешало бы. Марго разложила на койке чистую пеленку и развернула малышку. Так и есть. Вся мокрая.

— Да кто ж так делает-то, — вмешалась Клара. — Ох уж эти мне молодые мамаши! Дай-ка я. Я-а-нек! Принеси мне миску воды. И фляжку самогону достань.

Янек помчался выполнять распоряжения матери.'

— А самогон-то зачем? — встревоженно спросила Марго.

— Пупочек еще не зажил, — пояснила Клара. — Прижигать надо, а то загниет.

Она ловко подмыла малышку, завернула в чистые пеленки и вручила аккуратный сверток Марго.

— Спасибо, — искренне восхитилась Марго. — Мне еще учиться и учиться.

— Да уж, мне опыта не занимать. У меня ж их пятеро было, да троих Бог прибрал еще во младенчестве.

— Извини.

— Да чего там. Как говорится, Бог дал, Бог и взял. Марго поудобнее устроилась на одеяле, подложив под спину все тот же сверток с пеленками, расстегнула блузку и приложила Лизу к груди. Та тут же .аппетитно зачмокала.

— Вот молодец девка. Радостно как сосет! — усмехнулась Клара. — Люблю я их, молокососов. Самые лучшие на свете существа, я так считаю.

Марго блаженно откинула голову к перегородке. По всему телу разливалась блаженная истома. Теплая сопящая мордочка у груди, сладковатый запах детских волос. Особенное состояние полного покоя. Вот оно — счастье. Марго почувствовала, что уплывает.

— Ты поспи, — услышала она сквозь сонный туман голос Клары. — За вещи не волнуйся. Мы тут последим.

— Да у меня и нет ниче…

Марго не договорила. Она уже спала.

Проснулась она уже ночью. Вокруг было почти совсем темно. Тусклая лампочка, покачивающаяся под потолком, практически ничего не освещала. Лиза спала, так же как и Клара, на противоположной койке. Было очень душно, и вдруг до смерти захотелось глотнуть свежего воздуха, ведь Марго с самого отплытия не была на палубе.

Она встала и, как могла, пригладила волосы. С верхней полки тут же свесилась круглая мордочка Янека. Взлохмаченный чуб свисал на глаза. Марго заговорщически ему улыбнулась и приложила палец к губам: «Тс-с-с!» Он понимающе кивнул. Осторожно, стараясь не нашуметь, Марго стала пробираться к выходу.

Свежий морской воздух ворвался в легкие, в ноздри, опалил лицо холодом. Марго чуть не захлебнулась от этого напора и изо всех сил вцепилась в поручень, чтобы не упасть. Море таинственно светилось под сумасшедшим взглядом луны. Ночь обступила Марго со всех сторон, накрыла своим темным плащом, припорошила скупым светом звезд. «Я одна во всей вселенной, — с веселым ужасом подумала Марго. — Поток вечности несет меня неизвестно куда. Я беспомощна. Я всемогуща».