Марта Остенсо - Шальные Кэрью

Спустившись с бугра, она переехала по мосту через медленный, поросший рогозой ручей, а затем направилась по неровной дороге к дому, где жил доктор Петерсен, о котором говорили, что он ничего не умеет вырастить на своей ферме, кроме детей. Когда Эльза в этот ноябрьский день въехала в его двор, дети бросились ей навстречу, словно пробились прямо из этой каменистой земли около ворот, как поздняя, жалкая, заросшая плевелами жатва. Они были в длинных полотняных платьицах, потрепанных костюмчиках из одного куска ткани. Дети последовали за Эльзой к дому, молча уставившись на нее. Их было пятеро. А сколько их было еще в доме, трудно даже сказать! «Мои дети никогда, кажется, не дорастут до того возраста, когда от них мог бы быть прок!», – частенько жаловался доктор. А знакомые и не напоминали ему о том, что двое из его детей уже выросли, потому что эти двое покинули его и пошли по худой дороге. Миссис Петерсен подошла к двери и приняла пакет чулок со смущением и большим интересом. Она пришлет денег с одним из мальчиков, сказала она Эльзе, смотря на нее сквозь чуть-чуть приоткрытую дверь. Из-под передника выглядывал малыш с красной ссадиной под носом.

– Смотрите, как зима-то надвигается, а? – произнесла миссис Петерсен.

Как это было мило со стороны миссис Бауэрс, что она уступила чулки подешевле. Бог знает, сколько ей приходится покупать для семьи. Прямо, что воду лить в решето. Малыш засопел, потянув мокрыми ноздрями и верхней губой. Дверь закрылась.

У Мэгнюсонов и Флетчеров Эльза остановилась на минутку и поболтала с их девочками, своими сверстницами, о делах школы в Эльдерской балке, о празднике благодарения на следующей неделе, о новой учительнице, поступившей этой осенью в эльдерскую школу и об ее пенсне, которое все девочки примеряли при каждом удобном случае, Миссис Мэгнюсон заплатила за чулки и выразила надежду, что дождь, шедший этой ночью, был последним перед снегом. Нора Мэгнюсон показала Эльзе свое новое платье из шерсти в белую и черную клетку с красными шнурочками и красным якорем на рукаве. Хорошенькое, подумала Эльза, но это, вероятно, будет единственным платьицем маленькой Норы, которое ей придется носить этой зимой и в церковь и в школу. На половине и без того маленького земельного участка Мэгнюсонов, по словам соседей, ничего не росло.

На ферме Флетчеров Эльза остановилась подольше, чтобы поболтать с Лили и Клэрис. Лили она считала своей закадычной школьной подругой. Обе девочки Флетчер были миловидны. Они завивали волосы и ходили на танцы, хотя были только годом или двумя старше Эльзы. Из школы они возвращались в сопровождении мальчишек, зубоскалили с ними и обменивались секретными знаками. Одного из мальчиков Уитни исключили из школы в Эльдерской балке за какие-то неподходящие разговоры с девочками, услышанные учительницей. Теперь он ходил в школу в Сендауэр.

И вот снова дорога, снова порывы ветра и длинная груда серых громоздящихся у горизонта облаков. У одного из них голубовато-серая середина – это признак снега! Зима уже наложила на небо свою печать.

Теперь нужно поехать к Фанни Ипсмиллер, или, вернее, к Фанни Лендквист. Впрочем, по поводу последнего имени по соседству начали говорить что-то странное. Об этой самой Фанни Ипсмиллер отец и мать всегда таинственно шептались, когда им казалось, что Эльза может слышать их. Они все еще поступали так, хотя Риф сообщил ей вполне определенно, что Фанни попала к Нильсу через посредство брачного бюро, о чем знает вся округа. Существовали различные мнения по поводу того, почему Фанни вовсе не думала венчаться с Нильсом, но от нее самой люди слыхали, что она согласна содержать в порядке дом Нильса и воспитывать его подрастающего сына, но что она ни за что не выйдет замуж за такого тяжелого человека, каким оказался Нильс с первого же дня пребывания ее в его доме. И хотя Эльза при разговоре относилась к такому положению вещей лишь с некоторым удивлением, особенно когда об этом толковали в школе старшие девочки, тем не менее сейчас, сходя с экипажа и направляясь к двери дома Фанни, она почувствовала некоторую робость.

Фанни заказала матери Эльзы яркий желтый шарф. Увидев его, она воскликнула:

– Ах, какая прелесть! Это будет мне рождественским подарком от Нильса, вот оно как! А до сих пор он не должен и знать об этом.

Она от всего сердца рассмеялась раскатистым смехом, который, казалось, лился из каждой частички ее большого худощавого тела, и твердыми шагами направилась к зеркалу полюбоваться шарфом на своей шее. Через минуту она вернулась к Эльзе и бросила шарф на кухонный стол.

– А ты привезла чулки для маленького Нильса? – спросила она Эльзу.

Она нетерпеливо смотрела, покуда Эльза развертывала пакет, затем схватила чулки своими большими ловкими руками и напялила чулок на одну из них, растягивая швы и тщательно осматривая их. «Она смотрит на них голодным взглядом», – подумала Эльза.

Как раз в эту минуту вошел «маленький» Нильс, волоча ноги и пачкая безукоризненно чистый пол. Он был ровесником Эльзы, но ругался по-мужски и бросался камнями при возвращении из школы. Эльза всегда ненавидела его всей душой.

– Мне хочется есть, да! – произнес он грубо, отворил дверцу буфета и захлопнул ее, даже не заглянув внутрь.

– Сейчас, Нильси, сейчас, – торопливо ответила Фанни, – но посмотри-ка сюда! Посмотри, какие славные чулки связала тебе миссис Бауэрс. Теплые, добротные, толстые. Тебе, Нильси, милый, будет тепло в них.

– Я голоден, голоден! – был его ответ.

Фанни снисходительно улыбнулась и, взглянув на Эльзу, сказала:

– Я сама заеду к твоей маме с деньгами на будущей неделе.

Снова Эльза в дороге среди низкого серого тумана, стелющегося по бурой земле. Этот холодный туман, казалось Эльзе, проникал через ее тело и кровь все ниже и ниже, в плоть и кровь земли. Она прижала руки к бокам, а голову втянула в воротник. Жить в Эльдерской балке – значит бояться зимы. Между ней и Сендауэром жила беднота. Едва ли у многих было довольно одеял, чтобы укрываться от холода, или надежных, без разбитых стекол, окон для защиты от бури, или топлива в достаточном для долгих зимних ночей количестве, или теплой одежды, чтобы выйти во двор, когда нужно присмотреть за скотом. Все в этот день заметили близость зимы. Все те, кто отворял Эльзе дверь, чувствовали первое прикосновение холода. Эльза также принадлежала к ним, к этим жителям Эльдерской балки, она также жила их незаметной жизнью, тесно связанной с временами года, также ощущала дождь и засуху, жару и холод, полуденный ветер и тишину звезд. Жить в Эльдерской балке – значит ложиться зимой рано спать, чтобы не тратить дров и света, а летом смотреть сквозь нежные узорчатые листья зарослей лебеды в чудесную синеву и грезить о Средиземном море, Бенгальском заливе и проливе Магеллана…