Мередит Рич - Клэй из Виргинии

– А я горжусь тем, что ты наконец-то гордишься мной, мать.

Санни перевела взгляд на правый берег реки, стараясь получше рассмотреть Королевскую площадь и башни храма Изумрудного Будды, но тут ей на глаза попался пожилой мужчина, чистивший зубы в бурой речной воде. Она передернула плечами и снова повернулась к сыну.

– Милый, я готова признаться – бывали времена, когда я сомневалась, что ты возьмешься за ум. Но, надеюсь, теперь это в прошлом…

Оставив за спиной городской железнодорожный вокзал, лодочник свернул влево и повел катер по широкому каналу Клонг-Бангкок-Нои. По мере того как они углублялись в Тонбури, шум и суета Бангкока постепенно сменялись невозмутимым спокойствием экзотических пригородов. Появились изящные тайские жилища, возведенные на сваях. Обветшавшие лачуги соседствовали здесь с роскошными тиковыми особняками; тут и там виднелись банановые пальмы, сгибавшиеся под тяжестью плодов, плантации орхидей и жасмина, тайские храмы, стоявшие вдоль берегов, плавучие ресторанчики, от которых доносились пряные ароматы. Катер не спеша двигался в лабиринте безымянных узких улиц-каналов.

– Не пойму, как они могут так жить, – сказала Санни, когда судно проплывало мимо семьи, купавшейся в мутной реке напротив своего дома. – Ты видел? Они плавают в этой воде, стирают белье, моют посуду… Господи, какая антисанитария!

– Зато они не пьют ее и предпочитают воду из бутылок. Глянь-ка сюда. – Навстречу катеру шла под веслами маленькая лодчонка, прикрытая в середине похожей на палатку завесой. Ее хозяйка – таиландка с цветком в волосах и густо размалеванным лицом – во все глаза уставилась на пришельцев. – Здесь такую встретишь нечасто, – усмехнулся Бью. – Это речная проститутка. Их еще называют «девушка на воде».

– Мы плаваем по этим каналам уже битых полчаса, милый, – отозвалась Санни. – Когда же мы наконец приедем? – В своем ярко-красном костюме и золотом ожерелье с бриллиантами, которое Мак подарил ей на сорокалетний юбилей, Санни выглядела на фоне невзрачного речного пейзажа совершенно неуместно. – Не понимаю, почему ты не купил дом в более респектабельном месте, например, в районе посольств.

– Мне нужно место, где бы я мог бы уединяться. Ты сама знаешь, какой шум стоит в городе.

– У тебя все еще случаются головные боли? – В глазах Санни появилось озабоченное выражение.

Бью кивнул.

– Я перепробовал массу средств, китайские травы, иглоукалывание – и все впустую. Голова начинает болеть, когда вокруг слишком шумно или я чем-то расстроен. Однако вот мы и дома!

Лодочник выключил мотор и подвел катер к крыльцу, орудуя бамбуковым шестом.

– Сатеп! – Бью хлопнул в ладоши. На затянутую сеткой веранду выскочил симпатичный юноша лет двадцати; он помог Санни выбраться из лодки и, улыбаясь, приветствовал ее по-тайски.

– Идем, мать. Я покажу тебе свою берлогу. Стены дома были обшиты тиком, а полы покрыты черным деревом везде, кроме прихожей, ванных комнат и кухни, которые были выложены плиткой. На взгляд Санни, крохотные комнаты дома были обставлены чересчур просто, однако безделушки и сувениры, собранные Бью в путешествиях, свидетельствовали о том, что он унаследовал хороший вкус от своих новоорлеанских деда и бабки. В гостиной Санни увидела диванчик с красной ситцевой обивкой, по обе стороны которого располагались лакированные бирманские столики с коллекцией пятицветного фарфора из китайской провинции Бенхаронг, предназначенного для экспорта в Таиланд. На стенах были развешаны репродукции сиамской живописи конца XVIII столетия. Санни с удивлением рассматривала фигурки, расставленные по всему дому, – балийский цветочный бог, камбоджийские каменные изваяния, деревянные бирманские статуэтки, тайские керамические Будды… Ей было трудно представить Бью в роли серьезного собирателя предметов искусства; видимо, она еще многого не знала о своем сыне и его жизни на Востоке.

– Тебе кто-то помогал обставить дом? Ну признайся же, – выспрашивала Санни.

– Нет, конечно, об этом доме вообще знают немногие. А теперь идем наверх.

Лестница привела их на второй этаж, где располагались рабочий кабинет Бью, спальня, гардероб и застекленная терраса. На полу спальни лежал роскошный черный персидский ковер; огромная резная кровать с четырьмя столбиками была покрыта поблескивающим лаком. Больше здесь ничего не было, если не считать двух пальм в одинаковых кадках.

– Выглядит весьма внушительно, милый. Должно быть, при виде этой кровати твои подруги приходят в восторг.

– Они приходят в восторг не от кровати, а от того, чем мы в ней занимаемся, – ухмыльнулся Бью.

– Ах, прекрати. Разве можно так говорить с матерью?

– Ты для меня скорее сестра, чем мать, и прекрасно об этом знаешь. – Бью достал из шифоньера красный китайский халат. – Я на минутку, только ополоснусь в душе, а пока Сатеп принесет тебе выпить.

Санни сидела в плетеном кресле у окна из венецианского стекла и, потягивая водку с тоником, с удовольствием думала о том, что Бью наконец-то добился впечатляющих успехов. Теперь для полного счастья ей не хватало лишь, чтобы Одри вновь вышла замуж и остепенилась. Даже получая содержание от бывшего супруга, Одри умудрялась постоянно выклянчивать у нее деньги. Дела Уиллоуз шли неплохо, но лишних денег, как известно, не бывает. Кроме того, Санни и сама прекрасно находила применение своему доходу. После смерти Мака для нее наступила счастливая пора, и хотя в Виргинии ей постоянно приходилось быть начеку, выбирая ухажеров и любовников, зато в путешествиях она была сама себе хозяйка и, не стесненная условностями, без помех удовлетворяла свою страсть к молодым мужчинам.

По лестнице поднялся Бью с мокрыми после душа волосами.

– Сатеп! – крикнул он.

Юный таец торопливо вошел к комнату и поставил на кофейный столик пиво и тайские закуски, украшенные мятой и цветами.

– Выглядит очень аппетитно, – заметила Санни. Такая трапеза вполне заменит ужин. Что это за блюда?

– Любимые яства Сатепа. – Бью наклонился над столом. – Вот это так называемые жирные лошадки, остро приправленное мясо, сваренное на пару в банановых листьях, весенние рулетики, ганг тави крип – замороженные креветки, каи квам, яйца, начиненные свининой и крабовым мясом… и наконец нам прик, острый красный соус. Между прочим, он действительно очень острый, будь осторожна.

– Господи, ты стал таким хлебосольным хозяином! Бью вышел в столовую и вернулся с замшевым мешочком, перевязанным коричневой лентой.

– Я кое-что припас для тебя.

Санни развязала мешочек и вынула оттуда два жемчужных ожерелья по две нитки каждое и третье, одинарное.

– Сказочный жемчуг, Бью. И конечно, ты собираешься просить меня об одолжении…