Мари Фишер - Судьба Лилиан Хорн

– Пятьдесят тысяч марок! – выдохнула Ева и спросила, затаив дыхание: – И он это сделал?

– Без меня у него нет такой возможности.

– Тогда, значит, он попросил тебя, чтобы ты…

– Да.

Ева отодвинулась от него, выпрямилась, и глаза ее засветились особым блеском.

– Слушай, это же великолепно. Сколько он тебе дает? Ну, уж никак не меньше половины. Это его долг, ты должен настаивать! Михаэль, что же ты сразу не рассказал мне?! Ведь мы одним махом разрешим все наши проблемы! И сможем пожениться! – Она радовалась совсем как ребенок.

– Ты что, спятила? – крикнул он зло. – Ева, пожалуйста, возьми себя в руки! Ты что же, совсем не знаешь меня? Естественно, я не пошел на это. Как ты могла хоть на секунду подумать такое?

– Не пошел? – Радость на ее лице мгновенно потухла.

– Конечно, нет. Это явилось бы нарушением клятвы, обманом и даже должностным преступлением. И, кроме того, как я могу взять на себя такую ответственность, если благодаря нашему ложному заключению убийцу отпустят на свободу?

– Вот теперь ты становишься нелогичным. – Голос Евы стал жестким. – Ты же сам только что сказал, что вообще еще рано утверждать, виновна она или нет.

– Действительно рано, до тех пор, пока дело не рассмотрят в суде, и не будет вынесен приговор. Но приговор-то может быть справедливым только в том случае, если каждый свидетель и каждый эксперт говорит правду, понимаешь, правду! Вот в чем дело. Суд должен найти истину, а мы обязаны помочь ему!

– А обо мне… о себе… о нас… об этом ты совсем не подумал! – закричала она в бешенстве. – Если Лилиан Хорн виновна, она так и так понесет наказание, и совершенно безразлично, каким будет твое заключение, а если невиновна, тем лучше, тогда тебе незачем будет упрекать себя, что ты действовал против нее!

– Ты несешь чепуху – сказал он резко, – и сама это знаешь.

– А ты бессердечный, эгоистичный и даже не замечаешь этого! – бросала она в гневе упреки ему в лицо. – Дай мне выйти, немедленно! Хватит с меня… – Она рванула дверцу.

Он затормозил и пытался удержать ее.

Однако Ева уже выскочила из машины, и от резкого движения она споткнулась о тротуар и упала. Михаэль выскочил из машины, но прежде чем успел помочь ей, она уже поднялась сама и захромала от него прочь.

Он мог бы догнать ее, но передумал. Ему не хотелось, чтобы ссора разгорелась вновь.

Лилиан Хорн казалось, что она видит кошмарный сон. Неожиданно для себя она оказалась вырванной из своей нормальной жизни. Потеряла свободу, работу, квартиру, лишилась даже своих личных вещей, потому что не было никого, кто навещал бы ее и приносил передачи.

Сейчас она радовалась тому, что женщина-полицейский, присутствовавшая при ее аресте, выбрала из ее обширного гардероба практичные вещи, простые и удобные в носке, смену белья и необходимую косметику.

Лилиан Хорн не понимала, что с ней произошло, и никак не могла привыкнуть к той обстановке, в которой очутилась, – к жесткому матрацу, грубому одеялу и однообразию дней и ночей, казавшихся ей здесь бесконечными. С невероятной энергией пыталась она побороть уныние, охватившее ее, прилагала усилия, чтобы не пасть духом и не опуститься. Она мылась так тщательно, как только позволяли условия, накручивала каждый вечер волосы, приводила лицо в порядок. Но у нее не было зеркала, чтобы она не могла воспользоваться им для причинения себе увечья. Ей трудно было представить себе, как она выглядит теперь.

Она даже испытывала облегчение, когда ее выводили на допрос, потому что задаваемые ей вопросы – сначала инспектором полиции Крамером, потом следователем Ребайном, – иногда крайне неожиданные, но всегда бившие в одну и ту же цель, вселяли в нее уверенность, что она все еще Лилиан Хорн – та, что жила, та, которую любили, ненавидели и на счет которой обманывались. С вопросами возвращались воспоминания, и хотя не все они были из приятных, однако, нарушали гнетущее одиночество в камере.

Лилиан Хорн не давали газет – она читала только старые растрепанные книжки из тюремной библиотеки, но никак не могла вникнуть в смысл. Слова представлялись ей произвольно нанизанными цепочками букв, ничего не говоривших ни ее уму, ни сердцу.

Она не понимала, что с ней случилось, и это спасало ее от отчаяния. Она знала, что невиновна, и полагалась на то, что все недоразумения разъяснятся и ее невиновность наконец-то будет доказана. Она еще не испытывала страха и верила, что разбирательство дела и ее свобода – всего лишь вопрос времени. Она даже не представляла, что дело может дойти до суда.

Однажды, во второй половине дня – через неделю после ее ареста, – когда она пыталась убить время за разгадыванием кроссвордов, за ней пришли и провели в комнату для свиданий.

Она не знала, кто ожидал ее там.

– Я хоть прилично выгляжу? – спросила она надзирательницу.

– Да, да, конечно, – ответила та, – не забивайте себе этим голову. Господин адвокат прекрасно знает, что в камере предварительного заключения нельзя выглядеть так, как после посещения косметического салона.

– Адвокат? – воскликнула радостно Лилиан Хорн. – Наконец-то адвокат, это хорошо… Но в таком случае мне просто необходимо выглядеть привлекательной.

– Вы настолько привлекательны, – мрачно ответила надзирательница, – что это только вредит вам.

Лилиан Хорн гордо вскинула голову.

– Да что вы понимаете!

Адвокат, рослый широкоплечий мужчина, с густой шевелюрой, темными глазами и сросшимися над ними бровями, придававшими его лицу несколько мрачноватый вид, представился ей, назвавшись доктором ван Боргом.

Она протянула ему руку изящным жестом, словно принимала его у себя дома:

– Это очень мило, что вы принимаете во мне участие. Вы ведь назначенный судом защитник?

– Нет, я взялся за это дело по поручению вашего мужа, если на это, конечно, последует ваше согласие.

– Моего… бывшего? – бледные от пребывания в тюрьме щеки Лилиан Хорн окрасились легким румянцем.

– Да. Он беспокоится о вас. Помимо прочего, для него важно, естественно, чтобы его имя не всплыло на суде.

– Но он же не имеет к этому никакого отношения!

– Совершенно верно. Но будем надеяться на лучшее, и если нам повезет, докажем вашу невиновность и не замараем его имя на этом скандальном процессе, хотя бы ради его жены и детей. Но чтобы мы лучше понимали друг друга, я вам скажу, что, несмотря на то, что все оплатил ваш бывший муж, я буду защищать в первую очередь ваши интересы, если вы дадите мне соответствующие полномочия.

– Спасибо.

– Давайте присядем, – и доктор ван Борг предложил Лилиан Хорн сигарету.

Она отказалась.

– Я не курю.

– В надвигающиеся на вас трудные времена это очень, очень даже хорошо.