Вайолет Винспер - Горек мёд

Все рассмеялись, и Домини, поймав взгляд Поля, поняла, что Никое похож на него в юности, каким он остался на фотографии, изображавшей молоденького партизана. С тех пор в него вселился дьявол, и мальчик-идеалист превратился в мужчину, способного по-настоящему быть беспощадным. Подозревал ли об этом кто-нибудь из сидящих за столом? Или они знали и считали это качество естественным для взрослого грека?

— Анделос, должно быть, кажется тебе странным после Англии, — заметил Никое, державший в руке рюмку с ледяным и мутноватым ouzo. [13] Крепкий напиток типа водки (греч.). — Наверняка ты скучаешь по запахам и звукам своей родины?

— Да, Англия кажется далекой отсюда, — согласилась Домини, и будто подтверждая ее слова, с ближайшего дерева раздались переливы песенки прячущегося там пересмешника.

— Тогда мы с Карой постараемся помочь тебе освоиться, да, маленькая кузина? — Никое через стол подмигнул Каре, которая в ответ скорчила ему рожицу и улыбнулась Домини. А он продолжил:

— Мы приедем в ваш дом и возьмем тебя купаться ночью. Это все равно, что купаться в пурпурном вине, а звезды кажутся в этом вине пузырьками.

— Звучит заманчиво, — улыбаясь сказала Домини, — против молодого грека было трудно устоять.

— А что вы делаете после купания? Лежите на песке и загораете под луной? Он громко рассмеялся.

— Поль, тебе придется хорошо охранять свою ледяную ромашку, а то я украду ее, — и, продолжая смеяться, спросил:

— В Англии еще много таких, как она?

— Можешь поехать туда по делам фирмы и сам увидишь. Но не думаю, что ты найдешь другую девушку, похожую на Домини.

— Тебе всегда везло, ты всегда находил что-то уникальное, — восторженно сказал Никое. — Припоминаю вырезанное на скале изображение Андромеды. — Он шаловливо взглянул на Домини. — Поль всегда клялся, что не женится, пока не найдет живую Андромеду. Я спрашивал его, что же он станет делать, если она будет принадлежать кому-то другому или если она откажется выйти за него замуж. И как думаешь, что он отвечал?

— Думаю, могу угадать. — Она чуть склонила голову, и свет фонариков играл на ярких волосах. — Он сказал, что возьмет ее и заплатит любую цену… какой бы она ни была.

— Да ты очень хорошо знаешь его, Домини. — Никое от восторга ударил кулаком по столу, думая, что это игра, и его мать упрекнула его за поднятый шум:

— Если будешь вести себя, как ребенок, — сказала она, — Поль подумает, что тебе еще рано занимать важное место в фирме.

— Никое просто в хорошем настроении, тетя Софула, — лениво возразил Поль. — Мне нравится слушать фантазии молодежи.

— Ну, Поль, — длинные ресницы Алексис затрепетали у кремовых щек, и она бросила на него взгляд, полный тайной насмешки, — не такой уж ты древний. И у тебя есть свои слабости и капризы.

Пальцы Домини крепко вцепились в ножку бокала с вином, ей показалось, что со своей кошачьей чуткостью Алексис догадалась, что Поль женился на ней из-за каприза, а не по любви. Поль, богатый и привлекательный деверь, вполне возможно, нравился самой Алексис.

— Я люблю все старинные баллады и легенды, — мечтательно сказала Кара. Дом Поля кажется мне каким-то мистическим замком, вознесенным на высокий утес над морем.

— И ты воображаешь Домини пленной принцессой? — дружелюбно пошутил Никое.

Кара поставила локти на стол и положила острый подбородок на ладони.

— Домини, — с улыбкой сообщила она, — больше похожа на девушку-лебедя, сбросившую свое оперение, чтобы искупаться, и ей пришлось выйти замуж за человека, укравшего ее лебединое платье.

— Что ты такое говоришь, дитя мое? — тетя Софула раздраженно посмотрела на племянницу. — Видишь, Поль! Она живет в мире грез.

— Каре всего шестнадцать, она ребенок, — он проглотил свой ouzo, и Домини, заметившая, как сверкнули его глаза, поняла, что он сердится. Его молоденькая сводная сестра — единственный человек, которого он любил безраздельно, и Домини подумала, не захочет ли он, чтобы Кара жила с ними. Это, конечно, разумно, девочке так нелегко в доме тетки из-за того, что за дружелюбным поддразниванием Никоса явно чувствовалась гораздо более глубокая привязанность, чем хотелось бы его матери. К тому же еще там жила Алексис, чье чувство юмора далеко не так приятно и безвредно, как у мальчика.

Домини решила предложить Полю пригласить Кару погостить у них. Визит можно растянуть. Если всех устроит, а Домини чувствовала, что так оно и будет, то сделать это пребывание в их доме постоянным. Кара была живая, любящая музыку девочка, а дому Поля не хватало топота молодых ног, бегающих вверх и вниз по лестницам, и громкого смеха. В нем жило в последние годы слишком мало народу.

В это мгновение Домини вышла из задумчивости и обнаружила, что Алексис не сводит глаз с ее полураскрытых в улыбке губ… губ, созданных для поцелуев. Потом Алексис перевела взгляд на Поля, и Домини заметила, как поджались ее пухлые яркие губы, когда глаза Алексис, окинув широкие плечи, потянулись к изгибу рта, говорящего о решительности, вспыльчивости и страстности.

Когда все поднялись из-за стола, чтобы перейти к шезлонгам… пить кофе под деревьями, Домини видела, как Алексис внимательно следила за Полем, накидывающим кружевную шаль на плечи Домини и осторожно смахивающим с ее светлых волос крошечную бабочку. Как ни легко было его прикосновение, оно демонстрировало всему миру его право собственника… то, что этой холодной и стройной английской девушкой, от светловолосой головы до маленьких ног в серебряных из тончайшей кожи туфелек, владел ее властный муж грек.

И Алексис вся напряглась, когда он повел Домини к самому дальнему шезлонгу.

Домини уже слышала бузуку в тавернах Афин, но это ни в какое сравнение не шло с тем волшебством, с той околдовывающей силой, которую умудрялась извлекать из инструмента Кара.

Изумительное благоухание обрызганных росой засыпающих цветов в саду, смешиваясь с ароматом турецкого кофе, производило на Домини завораживающее действие. Колеблющийся свет фонариков добавлял таинственности происходящему, делал все и всех окружающих особенными, романтическими… Волшебная тишина ночи казалась тем сильнее, что Берри снова появился в ее жизни, и мысль об этом не давала ей покоя.

Кара тихонько напевала то по-гречески, то вдруг по-английски. Слова были необычайно прекрасны, — сонеты, положенные на музыку, — и когда песня подошла к грустному концу, Домини неожиданно охватила дрожь.

— Замерзла? — рука Поля обняла ее покрепче.