Бетти Махмуди - Пленница былой любви

Целыми днями и вечерами, съежившись в спальне, которая стала для меня камерой, я пыталась составить план действий. Прежде всего я должна позаботиться о своем здоровье. Сломленная болезнью и депрессией, плохо питаясь и не высыпаясь, я находила облегчение только с помощью лекарств Муди. Надо это прекращать.

Мне нужно было убедить его каким-то образом уехать из дома Амми Бозорг. Все семейство исполняло по отношению ко мне роль тюремщиков. Мы уже прожили здесь полтора месяца. И Амми Бозорг, и Баба Наджи относились ко мне все с большим презрением. Баба Наджи требовал, чтобы я принимала участие в ежедневных молитвах. Из-за этого произошел конфликт с Муди, который объяснил ему, что я изучаю Коран и знакомлюсь с наукой ислама самостоятельно. Муди не хотел заставлять меня молиться.

Он определенно не хотел, чтобы его семья постоянно жила так. Уже шесть недель мы не спали вместе. Махтаб не могла скрыть отвращения к отцу. В своем помраченном разуме он сумел вообразить себе, что мы когда-нибудь сможем в Иране нормально жить. И был лишь один способ усыпить его бдительность: я должна убедить его, что разделяю его мнение и примирилась с решением остаться в этой стране.

Когда я анализировала задачу, поставленную перед собой, меня охватывало отчаяние. Путь к свободе требовал, чтобы я превратилась в первоклассную актрису. Я должна была сыграть так, чтобы Муди поверил, что я по-прежнему люблю его, хотя в душе я молилась о его смерти.

На утро впервые за время пребывания здесь я уложила волосы и подкрасилась. Выбрала красивое платье, голубое пакистанское с длинными рукавами и оборкой внизу. Муди тотчас же заметил во мне перемену и согласился поговорить. Мы нашли уединенное место на площадке за домом возле бассейна.

– Я чувствую себя плохо, – начала я, – я все больше слабею, не могу даже написать свое имя.

Муди согласился с выражением искреннего сочувствия.

– Я не хочу больше принимать лекарства, – сказала я.

Муди не возражал. Как остеопат, он был противником злоупотребления лекарствами. Ободренная его ответом, я продолжала:

– Я смирилась, наконец, с мыслью, что мы будет жить в Тегеране. Я хочу, чтобы все уладилось, хочу обустроить нашу жизнь здесь.

Муди проявил осторожность, но я продолжала атаковать.

– Я хочу, чтобы мы здесь устроились, но мне требуется твоя помощь. Я не справлюсь с этим сама. В этом доме такое невозможно.

– Ты должна, – ответил он, несколько повышая голос – Амми Бозорг – моя сестра. Ее следует уважать.

– Я не могу находиться с ней рядом. Я ненавижу ее. Она грязная, нечистоплотная. Когда не войдешь на кухню, всегда кто-нибудь ест из кастрюли, а остатки пищи попадают обратно. Чай подают в грязных чашках. В рисе черви, весь дом провонял. Ты хочешь, чтобы и мы так жили? Или ты забыл, как мы жили прежде?

Хотя я тщательно все спланировала, все-таки где-то ошиблась и тем самым вызвала его гнев.

– Мы должны жить здесь, – буркнул он.

Все утро мы отчаянно спорили. Я пыталась обратить его внимание на грязь в доме Амми Бозорг, но он спокойно защищал сестру.

Видя, что мой план рушится, я сделала усилие, чтобы овладеть ситуацией и перехватить инициативу, играя роль послушной жены. Краем платья я вытерла слезы.

– Я прошу тебя. Мне так хочется, чтобы ты и Махтаб были счастливы. Сделай что-нибудь, прошу тебя, помоги мне. Если мы должны жить здесь, в Тегеране, забери меня из этого дома.

– Нам некуда переехать, – грустно сказал он. Я была готова к этому.

– Спроси у Резы, не можем ли мы поселиться у них.

– Ты же не любишь Резу.

– И все-таки он нравится мне. Эссей тоже.

– Ну ладно, но я не уверен, что из этого что-нибудь выйдет.

– Но ведь он же столько раз просил нас, чтобы мы навестили его.

– Это только та'ароф, а на самом деле он не думал так.

Та'ароф – это иранский обычай, принятый в разговоре. Он заключается в том, что собеседник делает вежливое, тактичное, но трактующееся несерьезно предложение или столь же двусмысленно произносит что-либо приятное.

– Хорошо, – сказала я, – дай ему понять, что ты принял его слова всерьез.

На протяжении нескольких дней я надоедала Муди. У него была возможность убедиться, что я старалась быть более ласковой ко всем членам семьи. Отказавшись от лекарств Муди, я воспрянула духом и начала закалять волю. Наконец Муди сообщил мне, что Реза сегодня вечером собирается навестить нас, и позволил мне поговорить с ним о переезде.

– Конечно, можете переехать, – ответил Реза, – но только не сегодня. Мы уходим.

Та'ароф.

– А завтра? – настаивала я.

– Наверняка. Я закажу машину, и мы приедем за вами.

Та'ароф.

Муди позволил мне взять лишь немногие вещи из нашего скромного гардероба. Оставляя здесь основную часть, Муди пытался дать понять сестре, что наше пребывание в доме Резы и Эссей не будет долгим. Но на протяжении всего дня он избегал грозных взглядов Амми Бозорг.

На следующий день Реза все же не приехал за нами. Было уже десять вечера, и я попросила Муди, чтобы он позволил мне позвонить. Он стоял возле меня, когда я набирала номер.

– Мы ждем тебя, – обратилась я к Резе, – когда ты приедешь?

– Ой, мы были очень заняты. Приедем завтра.

Та'ароф.

– Я не могу ждать до утра. Не могли бы вы приехать еще сегодня?

Реза наконец понял, что его обещание принималось всерьез.

– Хорошо, приедем.

Когда он появился в дверях, я была уже готова к выходу, но он пытался тянуть время. Переодевшись в пижаму, он выпил чай, съел фрукты и завел долгую беседу с Амми Бозорг. Прощальный ритуал с поцелуями, объятиями и разговорами продолжался целый час.

Было уже далеко за полночь, когда мы покинули дом. Спустя несколько минут мы подъехали к двухэтажному дому в боковой улочке, хозяевами которого были Реза и его брат Маммаль. Реза с Эссей, трехлетней Мариам и четырехмесячным Мехди жили на первом этаже. Маммаль, его жена Насерин и сын Амир занимали второй этаж.

Когда мы приехали, Эссей поспешно наводила порядок. Я поняла, почему Реза так тянул время. Они не ожидали гостей, основываясь на принципе та'ароф. Несмотря на это, Эссей встретила нас доброжелательно.

Было так поздно, что я сразу же пошла в спальню и переоделась в ночную рубашку. Деньги и записную книжку с адресами я спрятала под матрас. Уложив Махтаб спать, я стала внедрять в жизнь очередной пункт своего плана.

Пригласив Муди в спальню, я нежно коснулась его плеча.

– Я люблю тебя и благодарна, что ты перевез нас сюда.

Он деликатно обнял меня, ожидая дальнейших признаний. Я прижалась к нему и открыла лицо для поцелуя.

В последующие минуты я делала все, что только было в моих силах, чтобы меня не вытошнило, но все-таки мне как-то удалось симулировать наслаждение. «Я ненавижу его, ненавижу, ненавижу», – повторяла я про себя на протяжении всего этого омерзительного акта.