Дмитрий Щеглов - Жиголо

Федор пропустил ее вперед.

– Нам на третий этаж.

Поднялись пешком. Виктория первой ступила в квартиру и удивилась. Ее встретила стерильная чистота. Аккуратно заправленная широкая кровать. Пол видимо был недавно вымыт. Она заглянула на кухню. За стеклом в небольшом шкафчике стоял минимум необходимой посуды.

– Хозяйка, видно, убиралась днем, – сказал Федор, – мы с ней договорились, что раз в два дня она будет заходить. И ей спокойнее, и мне. Она неплохая старушка. Чистенькая.

– Вижу! – сказала Виктория и разулась у порога. – Как в больнице.

– И воду дали! – обрадовался Федор, пройдя на кухню. – Живем! Вика! Хочешь, душ прими, пока я в магазин сбегаю. Тут есть круглосуточный. Я скоро.

Хлопнув дверью, Федор скрылся, а Виктория стала оглядываться. Нигде не было бросовой вещи. Глазу не на чем было зацепиться. А где же его вещи? – удивилась Виктория. После вселения к ней в номер обычно нельзя было зайти. Начинались долгие примерки перед посещением обычного газетного киоска. Выбрасывалась из чемодана вся одежда.

Виктория заглянула в коридоре во встроенный шкаф. Оправдывая себя, она назвала это не тайным обыском, а чисто женским любопытством. Внизу стоял чемодан и пара белых дорогих полуботинок. Под целлофановым чехлом висел персикового цвета добротный летний костюм. Она удивилась.

А он в чем всю неделю ходил? Вспомнила его хлопчатобумажные брюки и легкую тенниску. Да если бы он прошелся с нею рядом в этом костюме или вошел в ресторан, посетители зарыдали бы от восторга при виде такой как они пары.

Виктория собралась закрыть дверь шкафа, но смутные сомнения испытанные ею еще в первый день знакомства с Федором, помимо ее воли уже водили ее руками. В костюме ничего не было, пустые карманы. А вот в чемодане. В чемодане в книжке со стихами Блока она нашла фотографию двадцатитрехлетней девушки. Если бы Федор в первый день не рассказал об их поразительной схожести с этой красавицей, то она подумала бы, что это ее собственная фотография сделанная десять лет назад. Одно сходство было, взгляд у обеих был строгий, престрогий.

Виктория поднесла фотографию к губам и, повинуясь внезапному порыву благодарности к незнакомке, поцеловала ее лик.

– За тебя, красавица, я расплатилась сполна! Он прелесть родниковая, чистая, не целованная! Прости!

Ей захотелось, чтобы в этот момент оказался рядом Федор. Она бы на него херувимчика, как на стеклышко нежно дышала, и языком слизывала каждую пылинку. Желание оказаться в его объятиях залило Викторию с ног до головы. И в этот момент, когда она собралась закрыть чемодан, где кроме носков и белья больше ничего не было, в книге самопроизвольно открылась еще одна закладка. Там лежал железнодорожный билет, выписанный на имя Федора Боровикова.

Машинально Виктория глянула на станцию отправления и на дату. Станция была та, о которой он говорил, захолустная станция …энской области, а вот дата на билете…. Он лгал ей в утро их встречи, когда говорил, что приехал вчера. Приехал он в этот город месяц с лишним назад. Она положила книгу на место и закрыла чемодан.

Как это понимать? Неужели через его руки пять или шесть женщин? А она седьмая? И всем он рассказывает одну и ту же историю! А она глупая совершенно потеряла голову, как сучонка побежала за ним на другой край города. А здесь, до нее было еще семь, восемь развратных дам. Он скоро начнет ее раздевать и сравнивать с теми, другими. И когда она уедет, то тут будут и десятая, и одиннадцатая.

А как красиво говорил, что она единственная и неповторимая, какими глазами на нее смотрел, как нежно ласкал. И все это ложь! Ложь! Ложь! Виктория села на кровать и решила дождаться Федора, прежде чем уйти. А у нее насчет него были такие планы! Она хотела сообщить ему их сегодняшней ночью.

Уйти сразу или подождать и потребовать объяснения. Голова у нее закружилась. Он мне не муж. Я даже с мужа не требую объяснений. Какое я право имею с него требовать. Мало ли что я хотела ему сегодня предложить. Он об этом ни словом, ни духом, ни ухом, ни брюхом.

Щелкнул замок и на пороге появился Федор. Лицо его блаженно улыбалось. В его руках Виктория увидела два наполненных доверху пакета.

– Будем гулять до утра! Я взял бутылку коньяка, два шампанского и всякой закуски. Икра правда не черная, а красная. Ты как насчет красной?

Обычно в номере у Виктории начинались кувырки, после того как она возвращалась из буфета. Он ее доносил до кровати и начинал раздевать, будто они не виделись год и два месяца. Отдаваясь ему, она восклицала, что по такому случаю готова через каждый час снова спускаться в буфет.

Ненасытными были оба. Федор думал, что и сейчас она его встретит подобным образом. Ритуал отработан. Он или она прямо с порога начинали раздевать друг друга. Но Виктория задумчиво курила. Федор догадался, что эта недоверчивая, эта мнительная женщина проверила его карманы, заглянула под кровать, в чемодан, во все углы и что-то нашла. Что ее может беспокоить? Раскладывая на кухне продукты, Федор вспомнил. Он еще в первый день встречи с нею подумал, что надо бы выбросить билет, он ведь ей сказал, что приехал только вчера. Билет увидала и подумала, что он сюда баб косяками таскал. Или за ресторан надулась? Догадалась! Правильно говорят, ни на минуту женщин нельзя одних оставлять.

Федор сделал вид, что не замечает скверного настроения гостьи, и стал выставлять на стол тарелки и фужеры.

– Ты мне поможешь?

– Помогу! – ответила Виктория. Она в корне поменяла свои планы. Никакого предложения, как задумывалось ранее, а всего лишь у них будет прощальная, незабываемая ночь.

Когда общими усилиями стол был накрыт, и рюмки с коньяком должны были созвониться, Федор задержал ее руку.

– Подожди!

Он сходил в прихожую, достал из чемодана книгу Блока и положил ее на стол.

– Уверяю, Викуша, ты никогда не угадаешь, за кого я предложу поднять эту божественную влагу в хрустальном бокале. Пусть теснит мое сердце грусть, но в стесненном сердце замирает радость. Я хочу выпить бокал этого жидкого огня, за ту, которая была для меня несбыточной мечтой, а стала светлой и прекрасной явью. Любовь моя! Кипит моя душа, и кровь кипит. Ты, Вика, стала для меня, и солнце жгучее, и уголь антрацит. Я пью за вас двоих божественный напиток, два золотых бруска, я переплавил в новый слиток. За тебя, Викуша.

Федор торжественно раскрыл книгу и положил перед Викторией фотографию девицы, в которой с большой натяжкой можно было увидеть ночную гостью.

– Это она? – спросила Виктория.

– Она!

Женщины, есть женщины. Пока своего не получит не успокоится. Виктория пригубила бокал с коньяком и стала перелистывать книгу стихов Блока. Якобы, невзначай, она наткнулась на железнодорожный билет и стала его между делом изучать. Затем быстро спросила: