Дмитрий Щеглов - Жиголо

Федор закинул руки за голову.

– Точнее будет так: отношения глупого юноши потерявшего от любви голову к успешной и пресыщенной дамочке. Да, Вика, я от тебя без ума. Я тебя боготворю, а себя презираю. Спрашиваешь, зачем я подошел к этому толстяку за соседним столиком? Отвечу. Я этому козлу толстяку, после того, как он мне дал прикурить, дорогой пиджак сигаретой прожег. Поэтому и твою пачку сигарет взял.

Виктория изумленно глядела на Федора.

– Ты что, его знаешь?

– Первый раз видел!

– А зачем же тогда…

– Тебе не понять!

– Странный ты какой-то!

Федор взорвался.

– Хотела откровенности, получай ее бочками. Да, я его и презирал и одновременно завидовал ему. Завидовал тому, что он может дарить такие подарки этой молодой, длинноногой сучке, что он жрет, что хочет, и пальцем подзывает официанта, что он сегодня хозяин жизни, а я, который пол года горбился на стройке не могу пригласить даму в ресторан. Да, я сидел напротив тебя, и меня жгла ненависть к этому обожравшемуся хаму, как ты его назвала. У меня язык не поворачивался при них сказать тебе ласковое слово. Рядом сальности, хрюк хряка, а я тебе буду про синий небосвод, чистоту родниковых чувств и вод. Тебя такое соседство совершенно не смущало? Я подумал, а чем ты лучше? Да, да! Не вскидывай на меня осуждающие глаза. Я посмотрел на тебя и себя со стороны и ужаснулся. Хорошо, что у тебя в этот момент был теплый взгляд. Я немного успокоился и решил, что ты другая, что ты намного чище, лучше, что если бы у нас с тобой была не неделя, а отрезок времени длинною в жизнь, то я бы… И еще я подумал, про твой возраст. А чем он мне мешает? Да, я присох к тебе за эту неделю так, что ты даже представить не можешь. Что я тебе могу предложить? Ничего! Даже крыши над головой у меня нет. Вот этот один дурацкий костюм в шкафу висит и все. Гол я как сокол. И как прикажешь после этого себя чувствовать? От женщины, которую я боготворю и готов всю жизнь на руках носить, мне выпала недельная подачка. Ах, да, еще пакетик! Я хуже, чем жигало и вор. Я сам себя обокрал. Что я смог тебе дать? Молодую плоть! Или секс, как сейчас модно выражаться. Вот и все. Тебе этого не понять. Я пошел и прожег этому козлу пиджак. А с каким удовольствием я размазал бы его по стенке… Извини, не хотел я, чтобы мы так расстались! Ты вынудила!

– Феденька! – Виктория сбросила с себя платье, сдернула бюстгальтер, зашвырнула под кровать туфли, которые успела одеть и, рыдая, упала ему на грудь. – Феденька! Мой мальчик ненаглядный. У меня самой сердце разрывается. Но что я могу сделать? Федя! Это правда?

– Мне в окно выпрыгнуть, чтобы ты поверила?

– О, Федя!

Их ласки на этот раз были долгими, трепетно-нежными, искупавшими любой грех. Виктория вновь впитала в себя всю страсть и сладость прекрасного юношеского тела. Умиротворенная она откинула на подушку усталую голову и закрыла глаза. Казалось, она уснула. Когда Федор вернулся из ванной, на него смотрела озорным, жгучим взглядом властная, незнакомая ему женщина. От былой Виктории, осторожной, пугающейся каждой тени не осталось и следа.

– Федя! Присядь на минутку. У меня осталось еще немного времени. Самолет в одиннадцать. Присядь, присядь. Я думала об этом, но никак не могла решиться. А теперь, как головой в прорубь. Я хочу забрать тебя с собою. Не дело, чем ты занимаешься.

Федор хотел возмутиться, но она остановила его.

– И не спорь со мною. Я так ни одному твоему слову и не поверила. У тебя сумбур в голове. Ты выстраданные мысли вытащил и разложил передо мною. Хотел выглядеть красиво. Молодец, сумел показать, каким можешь быть нежным и ласковым. Благодарю тебя. Как женщина, поверь мне, я оценила твою преданность, твою любовь и ласки. Я не хочу тебя терять. Сердце екает, но я решилась. Сниму тебе квартиру. Поступишь в институт. Не волнуйся, я за все плачу. Буду к тебе приезжать раз в месяц. Я тебе не надоем. Иначе хоть самой в петлю лезь. А можешь ты меня еще на посошок поласкать? А то когда тебя увижу в следующий раз.

– Любимая, – патетически он воскликнул, – я чист перед тобою аки покойник пред вдовою.

Солнце уже заглядывало в окно. Федор впервые увидел у нее две морщинки под глазами и жировую складку на животе. И такой родной ему показалась эта красивая женщина, которая решила принять участие в его судьбе, что он стал целовать ей ступни ног.

– Пусть будет благословенна земля, по которой ступала эта нога.

Виктория счастливо рассмеялась и протянула к нему руки.

– Иди ко мне! Ох, не знаю, чем закончится наша авантюра, но то, что ты попил за эту неделю мои соки, слепой только не увидит.

– У тебя круги под глазами! – сказал Федор, целуя ее глаза.

– Замажу! Мне теперь море по колено!

Солнце с удивлением смотрело на эту ненастную парочку, для которой ночи не хватило.

Через полчаса Виктория с Федором вышли из дома. Договорились они так, что он ее сейчас не провожает, а приедет в аэропорт. Пусть в отдалении постоит, она на него полюбуется. Виктория оставила ему номер мобильного телефона, по которому, он должен быть ей позвонить по приезде в Москву и объяснила, что этот телефон здесь купила, для него и себя. Этот номер, кроме Федора никто не знает.

– Значит, ты еще раньше решила, позвать меня с собою, а не час назад? – удивился Федор.

– Я хотела хоть голос твой услышать. До свиданья, мой золотой!

В нагрудный карман Федору Виктория положила согнутый пополам конверт. Он протестующе поднял руки.

– Там только на дорогу, – заявила Виктория. – Здесь я тебя баловать не собираюсь. У тебя и так есть «Альфа-Ромео»

Такси отъехало. Федор проводил его задумчивым взглядом. Было еще слишком рано, чтобы ехать в аэропорт. Семь часов. Он решил зайти домой убраться, побриться, переодеться, когда у него за спиной раздался змеиный шепот.

– Так-то ты, мразь, выполняешь наш уговор? Всякую шваль таскаешь ко мне в квартиру! Меня тебе мало? Я что старше ее? А ну пошли посмотрим, что после себя оставила эта лухудра? Что это у тебя в конвертике? Это она тебе заплатила? И сколько платят таким как ты красавчикам за неделю?

Перед Федором стояла пышнобедрая крашеная блондинка лет тридцати. Она ела его злым взглядом.

– Пошли, пошли. Радуйся, что я не застукала тебя с нею. В чем мать родила вылетела бы она из квартиры.

– Я бы попросил… – попробовал возразить Федор. Но блондинка вошла в раж.

– Что? Ты будешь мне указывать? Или ты думаешь, я боюсь соседей? Я, таких как ты, меняю как перчатки, каждое лето. Троих, а то и четверых. Я же тебя предупреждала, сюда никого не водить, а раз привел, то плати мне за месяц полностью и еще неустойку. И половину того что получил, отдашь. Чего молчишь? Был уговор?

– Пойдем в дом, – спокойно предложил Федор.