Джил Мансел - Все кувырком

– Не будь стервой.

– Не быть стервой? – Она изобразила на лице разочарование. – Пять минут назад ты просил меня не быть «охренительно милой». Ты умеешь сделать девушке комплимент, Гай.

Он улыбнулся, потому что трудно было представить человека, менее озабоченного получением комплиментов, чем Дженни. Он как-то похвалил ее новые брюки, а она сказала в ответ: «По крайней мере, они скрывают мои ноги». В другой раз он заметил, что у нее красивые волосы, а она сразу сообщила, что их пора подстричь. Если он хвалил ее куриное рагу, она неизменно качала головой и говорила: «Слишком много эстрагона» или «Мало соли».

Гай знал, что мог бы придумать ей тысячу комплиментов. Сказать, что она красивая, что у нее потрясающие ноги, волшебные глаза, зовущие губы…

Но не стоит торопиться с откровениями, думал Гай. Услышав любовные признания от ублюдка, который только что обманом вытянул у нее подробности ее брака с другим ублюдком, она наверняка с криками помчится прочь.

– О чем ты думаешь? – подозрительно спросила Дженни, заметив, что Гай сидит с отсутствующим видом, мечтательно улыбаясь.

– Ни о чем. Прости. – Он посмотрел на нее. – Послушай, я понимаю твои чувства к Алану, но эта чушь о самоубийствах – настоящий эмоциональный шантаж. Ты никому не должна позволять так поступать с собой. Если он и решит броситься с обрыва, это будет только его решение. Ты за него ответственности не несешь.

– Но…

– Нет, теперь ты меня послушай. Он говорит это, потому что не знает другого способа помешать тебе уйти. Можешь быть уверена – он никогда не причинит себе вреда.

– Тебе легко говорить. Ты его совсем не знаешь.

Гай понял, что она не собирается прислушиваться к доводам разума. Ну, по крайней мере, он заставил ее признать существование проблемы. Не так уж плохо для начала.

– Я хочу сказать кое-что еще, – предупредил он. – Прежде чем ты уйдешь.

Дженни подобралась. Она могла бы догадаться.

– Что же?

– С днем рождения.

Нижнюю часть ее лица прикрыл красный шарф. Прежде чем она поняла, что происходит, Гай отвел его в сторону и увидел ее рот, восхитительно мягкий и зовущий. Когда ты поздравляешь кого-то с днем рождения, подумал он, принято целовать именинника.

Но он не хотел пугать ее. Поэтому, проявив нечеловеческую выдержку, он бросил последний взгляд на ее губы и поцеловал на дюйм левее.

– Хотя праздник получился не очень веселый, – шепнул он. Сердце у него колотилось, как у мальчишки. – Прости меня за это.

Гай полез во внутренний карман пиджака, вытащил маленькую зеленую кожаную коробочку и положил ее Дженни на ладонь.

Внутри лежал изящный золотой браслет, украшенный по всей длине выгравированными цветами и листьями. Он был старинный, простой и невероятно красивый.

Дженни ужасно смутилась.

– Ради всего святого, ты не можешь подарить мне такую вещь!

– Глупости. Пусть это будет компенсацией за сегодняшний нелегкий вечер.

Она не пошевелилась, и тогда он сам достал браслет из коробки и надел на ее трясущуюся руку.

– Но где?.. Кто?..

– Я заметил его в антикварном магазине пару месяцев назад, – солгал он. – Собирался подарить его Серене, но потом решил, что он не в ее стиле. Тебе он пойдет, вот и все.

Дженни вспыхнула от удовольствия. Она внимательно рассматривала браслет, заметив, что выгравированные цветы – это незабудки, и восхитившись тусклым блеском старого золота.

Один глупый поцелуй в щеку, понял Гай, и у него уже эрекция. Пора завязывать с дикой жизнью.

– Дженни, это я. Ты можешь прийти сюда прямо сейчас?

Услышав голос матери, Дженни почувствовала, как напряглись ее челюсти. Обсуждать проблемы брака с Гаем это одно, но такие выступления, какое позволила себе Tea, Дженни простить не могла.

После того случая они не разговаривали. А теперь Tea звонит и думает, что она все бросит и примчится к ней. Ко всему прочему лил дождь.

– Я занята, – сказала она, опрыскивая азалии из пульверизатора. – Что ты хочешь?

– Мне нужно тебя увидеть. – Tea вела себя странно. – Пожалуйста, Дженни.

Подозревая тайный мотив, Дженни спросила:

– А что такое?

– Оливер умер, – тихо сказала Tea и положила трубку.

Он умер накануне вечером, без предупреждения, в ее постели. Tea ушла из дома в восемь и три часа работала в студии над новой скульптурой. Вернувшись домой с гудящими от работы с глиной руками, довольная тем, что все идет так хорошо, она поднялась в спальню и нашла его. Его очки для чтения лежали рядом на подушке. Книга, которую он читал, аккуратно лежала на полу у кровати. Похоже, сказал врач, что Оливер задремал и удар случился с ним во сне. Он даже не узнал об этом. Врач объяснил, пытаясь утешить ее, что это был замечательный способ покинуть мир.

Завернувшись в кашемировый свитер Оливера, Tea забилась в угол старого драного дивана с бокалом мартини. Следы высохшей глины так и остались в волосах и под ногтями; глаза покраснели от слез.

Оставив Паулу в магазине и чувствуя себя отвратительно беспомощной, Дженни налила себе водки, чтобы составить компанию матери. Их разногласия были забыты. Дженни села рядом с Tea и обняла ее.

– Чертов Оливер, – всхлипнула Tea, глядя на конверт, лежавший у нее на коленях. – Я бы убила его за то, что он так поступил со мной. Как он мог знать об этом и даже не предупредить меня? Типичный мужчина.

Она нашла его в бумажнике Оливера, в отделении с кредитками. Белый конверт, на котором стояло ее имя. Внутри оказалось письмо, которое потрясло ее едва ли не больше, чем его смерть.

– Ты уверена, что мне нужно это прочесть? – нахмурилась Дженни, когда мать протянула ей письмо. – Разве это не личное?

– Эгоистичный ублюдок, – прошептала Tea, выуживая из кармана мятую косынку и утирая слезы. – Конечно, я хочу, чтобы ты прочла его. Ну как мужчины могут быть такими эгоистами?

Дженни узнала аккуратный, элегантный почерк Оливера. Это было его прощальное письмо.

«Моя дорогая Tea!

Если ты читаешь это, значит, ты бесстыдно роешься в моих вещах или я умер. Но я тебе доверяю, и значит, верно второе.

Полагаю, сейчас ты ужасно зла на меня за мой поступок, потому что я знал, что это случится в не самом отдаленном будущем. Мой врач предупредил меня, что я словно живая мина замедленного действия. И ничего нельзя сделать. На этот раз даже деньги не помогут.

Но подумай вот о чем, любимая. Была бы ты более счастлива, зная правду? Боюсь, ты не разрешала бы мне заниматься с тобой любовью так часто, как мне нравилось, чтобы я не слишком перенапрягался. Какая печальная перспектива. Теперь ты, возможно, начинаешь понимать, почему я не сказал тебе!

Теперь о том, что ты уже знаешь. Я люблю тебя, Tea. Мы не так долго были вместе, но эти последние месяцы стали самыми счастливыми в моей жизни. Я приехал в Корнуолл, чтобы увидеть внуков. Мог ли я представить себе, что встречу и безумно полюблю красивую, сильную, чудесную женщину, которая полюбит меня в ответ? Меня, а не мои деньги.