Елена Ткач - Танец в ритме дождя

И Ольге порой казалось, что тьма, обступавшая древние стены имения, только и ждет момента, чтобы прорвать покров благодати, хранящей семью, и смять, растоптать ее всю в отместку за дерзость явленной миру гармонии… Ольга часто молилась за Бергов и верила, что этого не случится, что тьме не удастся проникнуть в их дом, пробив броню защиты.

И вот это случилось – предчувствия оправдались, материализовавшись в самый чудовищный, самый нелепый и невообразимый кошмар. Шантаж! Угроза бесчестья, тюрьмы, разорения… И эта угроза явилась с той стороны, откуда ее меньше всего ожидали, – ее воплощением стал человек, принятый здесь как лучший друг дома… Поверенный, ведущий семейные дела, известные ему, как раскрытая книга!

«Боже мой! – думала Ольга. – Каково сейчас Берте?! Скольких седых волос будет стоить ей эта невероятная выдержка. И как она может держаться так – ровна и внимательна, как всегда. А я… Да будь у меня такой муж, как Вальтер, я бы не задумываясь убила этого гада! И суд бы меня оправдал… Нет, они явно что-то задумали оба – Берта и Вальтер. Как было бы хорошо узнать их планы, чтобы вовремя поддержать…»

Веренц на все способен. Ольга понимала это так же хорошо, как и Берта… Что касается Вальтера, то он, как мог, сторонился прибывших «гостей», видимо опасаясь, что, не сдержавшись, сорвется и только усугубит и без того безысходную ситуацию. Однако лицо Вальтера хранило полную непроницаемость, по нему невозможно было понять, что он намеревался предпринять в ближайшее время. Хотя что ему оставалось, кроме как подчиниться… И исполнить те требования, которые выдвинул перед ними Веренц. Они были всецело в его руках…

Берта против обыкновения не пригласила их в дом, а подала кофе в сад. Девочек нигде не было видно, наверное им велели остаться в доме. Хозяйка, подав к кофе ветчину и сыр, уселась в плетеное кресло и закурила.

Тик-так – качалось легкое кресло, тик-так – дышала в ветвях тишина. Время застыло. Время отступило к Рейнским горам, захлебнулось там чистым, разреженным воздухом и отлетело вниз, к прибрежной долине. Назад, в город…

– Ольга, как поживает твоя лучшая ученица? – положив ногу на ногу, спросила Берта. Дым ее сигареты клочками тянулся к прудам. – Кажется, ее зовут Франциска?

– Да, Берта, у тебя превосходная память. Девочку, о которой я тебе говорила, зовут Франциской. Но лучшая моя ученица вовсе не она, а Фридерика! Вот у кого настоящий большой талант!

– Кстати, где она? – вмешался в их разговор Веренц, который все это время безмолвно оглядывал лужайку и отдаленную гряду леса, начинавшегося прямо за садом, прищурившись и маленькими глотками отхлебывая кофе из тонкой фарфоровой чашки, присматривался – нет ли чего необычного.

«Наверно, проверяет, нет ли здесь засады!» – подумала Ольга. Как она была бы счастлива, если б из-за дома или из-за ближайших деревьев выскочил вооруженный отряд полиции и скрутил Веренца! Пускай даже и ее вместе с ним… Но все было тихо. Ничто, казалось бы, не тревожило покой здешних мест.

– Девочки в доме, – ответила Берта после небольшой паузы. – Они занимаются. Я думаю, им не стоит присоединяться к нам…

– Не стоит… пока! – многозначительно улыбаясь, ввернул Веренц. И погрузился в созерцание своей кофейной чашечки.

– Ольга, а ты не слишком большую нагрузку даешь Фридерике? – продолжала разговор Берта с самым невозмутимым видом. – Мне кажется, на последних занятиях она просто из сил выбивалась. Надо ли это ей? Ведь здешняя балетная школа – частная, она вовсе не предполагает серьезной профессиональной подготовки для своих учениц… Важно, чтобы девочки научились красиво двигаться, танцевать, свободно держаться… Им ведь не выходить на сцену!

В окне своей комнаты на втором этаже мелькнула гладко причесанная светлая головка старшей дочери Бергов. Мелькнула и пропала. Но Ольга успела помахать ей рукой.

– Берта, у Фридерики – талант, – вздохнув, возразила Ольга. – Редкий. От Бога! Ей заниматься надо серьезно – большой толк из этого может выйти. И есть в ней еще…

Она недоговорила. По лужайке со стороны дома к ним спешила девочка лет двенадцати в нарядном, присборенном на талии платье в цветочек. Бледное, почти прозрачное лицо с двумя проступающими серо-голубыми жилками на открытом лбу. Почему-то, глядя на эти жилки, страшно становилось за ее хрупкость, и не внешнюю даже – скорее внутреннюю… Робость, опасающаяся нежданных вторжений в свой мир, печаль недетской задумчивости в глазах – чуткий, трепещущий огонек на ветру…

Ольга не раз с некоторой опаской за девочку узнавала во Фридерике себя. Ведь такой она и сама была в детстве, как раз в том же приблизительно возрасте поступила в хореографическое училище… Ольга знала, какой страшной ценой иногда приходится платить за талант. Как этот дар может отразиться на психике… Такой ранимой и беззащитной в этом нежном возрасте. Сама она заплатила за дар свой сполна… И не хотела, чтобы эта девочка, ставшая ей дорогим существом, повторила ее путь. Но знала также и то, как страшно не реализовать свой дар, не дать ему раскрыться вовремя… Тогда на всю жизнь может остаться горечь невоплощенности, обделенности. Ощущение пустоты, которую ничто не способно заполнить… И она старалась, как могла, помочь Фридерике и осторожно, бережно, но и твердо – опытной рукою наставника – вводила ее в пространство своей профессии. Профессии, недоступной для непосвященных!

А сейчас Фридерика стояла, облокотясь на кресло матери, и сердцем чувствовала, что у взрослых что-то не так – слишком тягостное молчание повисло в воздухе с ее появлением…

– Дорогая, тебе лучше вернуться в дом, – слегка побледнев и обернувшись к дочери, велела Берта. – У нас важный разговор.

– Нет, пускай она останется с нами, – возразил Веренц. – Как дела, Фридерика?

– Дела? – переспросила она, улыбнувшись немного печальной улыбкой. – Как всегда… Мам, можно я покажу фрау Ольге мои розы?

– Не стоит, моя милая, – железным тоном ответил ей Веренц. – Фрау Ольга еще не допила свой кофе. А потом нам и в самом деле предстоит серьезный разговор. Кстати, где твой отец?

– В доме, – дернув плечиком, ответила девочка. Она начала беспокоиться, замечая напряжение взрослых.

– Дорогая, посиди немного с Клаусом, – самым небрежным тоном, на который только была способна, ответила Ольга. – А мы пока с мамой пройдемся. Клаус, ты не возражаешь? – ослепительно улыбнувшись, спросила она.

– Ничуть. Только недолго. А Фридерика пока сходит за папой. Позови к нам отца, Фридерика. – В интонации Веренца послышались нотки приказа.

Девочка в недоумении поглядела на мать. Та кивнула, и Ольга заметила, что в глазах Берты блеснули слезы. Но она быстро справилась с собой, успокаивающим жестом положила руку на плечо дочери и подтвердила: