Кэти Хикман - Гарем

— Считаешь, понятно? Я совсем не уверена в этом. Я вот о чем все время думаю, Аннетта: вдруг они догадались о том, что Пол имел ко мне отношение? Тогда, значит, и он теперь находится в опасности. — Она непроизвольно прижала руку к груди, туда, где теперь все время ощущала боль. — Еще ничего не кончено, ведь на кораблике стояло мое имя! Послушай, у нас не так много времени, поэтому, прошу, расскажи мне все поскорей. И поверь, само по себе ничто не разрешится.

— А я считаю, наилучший выход для нас — дать всей этой истории тихо закончиться, что непременно и произойдет, если кое-кто не будет все время ее ворошить. — Девушка бросила сердитый взгляд на подругу и снова опустила голову на подушки. — Дело в том, что в самом деле ничего и не случилось. Они обнаружили, кто это сделал, не важно, хасеки, или Ханзэ, или обе они. Конечно, — неохотно добавила она с сожалением в голосе, — я жалею о том, что произошло с хасеки, потому что знаю, ты полюбила ее. Но если б Хассан-ага видел меня в тот раз, он бы уже рассказал об этом. А раз никто ни о чем не говорит и, мне кажется, не собирается, то почему бы и нам не оставить эту тему?

— Ты бы так не рассуждала, если б была тогда в Парадной зале. Это было просто ужасно, Аннетта. Я ведь находилась там и видела, как их обеих увели. — Селия показала подруге свою руку, на запястье которой голубел браслет Гюляе. — Главный из черных евнухов был отравлен, а две женщины погибли из-за этого. Их бросили в мешок и утопили в Босфоре, ты только представь себе… То, что Хассан-ага до сих пор ни о чем не рассказал, это добрый знак, тут я с тобой согласна, возможно, он и не видел тебя. Но вдруг он просто ждет благоприятного момента, выжидает, как все они тут. Ты сама знаешь, что это любимое здешнее занятие. Следить и выжидать, ты мне сама так говорила, помнишь?

Аннетта резко перевернулась на другой бок, сейчас она лежала спиной к Селии, словно не желая больше слушать ее.

— Хасеки пыталась рассказать мне о чем-то, но теперь ей никогда не сделать этого. — Девушка наклонилась и коснулась рукой плеча подруги, привлекая ее внимание. — Ты думаешь, что Эсперанца Мальхи напустила на тебя порчу, но мне кажется, что ничего подобного не было. Тут замешан кто-то совершенно другой. Хасеки говорила о тех, кто гораздо более опасен.

— Тем больше у тебя причин отстать от меня.

Аннетта все еще лежала лицом к стенке.

— Но я не могу. Не сейчас.

Наступило долгое молчание.

— Ты сделала это? — спросила Аннетта и, обернувшись наконец лицом к Селии, глянула ей в глаза.

— Что сделала?

— Не разыгрывай передо мной невинность. Ты бегала туда? За Дверь Птичника?

Селия на мгновение залилась краской, но отрицать ничего не смогла, с Аннеттой ей определенно не нужно было хитрить.

— Меня никто не видел.

— Ты так думаешь? — Аннетта в отчаянии закрыла глаза руками. — Я просто не верю своим ушам.

— Не веришь? В таком случае твоим ушам придется услышать кое-что еще более удивительное.

В немногих словах, торопясь, Селия рассказала подруге о своем открытии, о том, как она пробиралась старыми заброшенными лазами и проходами и обнаружила комнатку, в которой жила незнакомая женщина, оказавшаяся Хайде, и обо всем том, что она видела две ночи назад. Аннетта слушала ее в полном молчании, но когда она наконец заговорила, голос ее был полон злости.

— Что ты наделала? Святая мадонна, не обо мне тебе надо беспокоиться, это тебе грозят большие неприятности.

— Ш-ш-ш! — Селия оглянулась и выразительно приложила палец к губам. — Сама подумай. Карие Михримах. Ты когда-либо слышала это имя?

— Я знаю, что главного евнуха называют Маленький Соловей, но имени Михримах мне не доводилось слышать никогда. — Аннетта покачала головой. — Ни разу.

— Если нам удастся разузнать, кто это… Я уверена, что мы получим ключ ко всему.

— Ключ? Какой ключ?

— Ответ на все вопросы. Узнаем, кто пытался отравить главу черной стражи и кто в действительности стоит за смертью Гюляе-хасеки. — Селию охватила дрожь нетерпения. — Почему на сахарном кораблике стояло мое имя и почему он был точной копией корабля моего отца. Все это связано между собой. Именно об этом хасеки пыталась сообщить мне, но не успела.

— Но ведь все эти загадки уже прояснились и с твоей хасеки покончено, — почти прорыдала Аннетта. — Ханзэ обнаружила тот гороскоп, и все стало ясно.

— Я в это ни чуточки не верю, а ты? Да и вообще поверил ли хоть кто-нибудь? Помнишь тот день, когда мы с тобой видели, как Эсперанца Мальхи подошла с каким-то свертком к дверям в покои Гюляе? Кто-то, не выходя оттуда, принял его, я только не разглядела, кто это был. Думаю, Гюляе-хасеки знала, что подобное может случиться. Она мне почти так и сказала. У нее были враги до того опасные, что она даже не хотела оставаться хасеки султана.

— Так вот что она тебе сообщила, оказывается? — Взгляд Аннетты был более чем недоверчив. — А ты ни о чем не забыла? У Гюляе есть сын — сын, который может стать следующим султаном, а это означает, что она может стать следующей валиде! Нет ставки более высокой, чем эта. Когда на трон взошел нынешний султан, все девятнадцать его братьев были казнены, помнишь, что нам рассказывала карие Лейла? И Гюляе было прекрасно известно, что если она не победит, то эта опасность угрожает ее сыну. Собственно, эта напасть его еще не миновала, — мрачно добавила она.

— Но я этого и не отрицаю. Только думаю, что это было частью ее плана.

— Тебе хоть раз пришло в голову, что она нарочно заставила тебя думать именно так? Что она по своим личным мотивам рассказала тебе о Ночных Соловьях? — Аннетта вздрогнула и поплотнее натянула одеяло на плечи. — Чем больше я слышу всякого от тебя, тем меньше мне это нравится.

— Ты не права. Тебе бы следовало больше мне доверять. А теперь, я прошу тебя, расскажи мне поточнее о том, что произошло тогда ночью. Что ты все-таки видела?

— Ладно. Расскажу.

Девушка вздохнула, закрыла глаза и начала свой рассказ.

— В ту ночь, когда тебя в первый раз взяли к султану, я совершенно не могла заснуть. Все время думала о тебе, беспокоилась, как ты там. — Тень улыбки скользнула по ее губам. — Беспокоилась даже о том, что за трюки известны карие Лейле и стоят ли они тех денег, которые мы заплатили ей, так много от этого зависело, и я была почти уверена, что это наш единственный шанс на успех. В здешнем гареме держали сотни насельниц, и на большинство из них никто ни разу и не посмотрел, но ты, Селия, ты другое дело. Ты такая красивая и нежная и умеешь себя вести как настоящая леди, и я не сомневалась, что тебя тут заметят. А взять, к примеру, меня, ты только посмотри, — девушка невесело рассмеялась, — «тощее чучело с копной черных волос», так меня прозвали монахини. Ни один мужчина, а уж тем более сам султан, не посмотрит на меня дважды, но зато у меня есть голова, которая умеет соображать быстро и четко. Да и вообще вдвоем всегда лучше, чем в одиночку.