Эми Сон - Беги, хватай, целуй

«Я не утверждаю, что не встречался с ней, — заявил молодой Уэйнстейн. — Встречался. Но не испытывал к ней никакого влечения. В сущности, обозревательница меня разочаровала, ее карикатура интереснее. У меня есть девушка, которую я люблю. И я никогда ей не изменю. Никогда». Согласно источникам информации, близким к семье Уэйнстейна, родственники пострадавшего угрожали судебным преследованием, если «Уик» не согласится напечатать опровержение.

В опровержении говорится, что Стейнер была уволена 15 марта, после частичного признания. «Уик» в настоящее время проводит расследование относительно достоверности прежних статей Стейнер и уже установила, что как минимум шесть из них были полностью или частично сфабрикованы. Главный редактор «Уик», Стив Дженсен, так комментирует увольнение: «Мы любим печатать пикантные вещи, но лишь при условии, что это правда».

Подняв глаза на Крысу, я вручила ей бумаги.

— Так это ты? — спросила она.

Я кивнула.

— Не знала, что ты ведешь колонку в газете.

— Я считала неуместным говорить вам об этом, — промямлила я.

— Надо было рассказать. Очевидно, я уделяла тебе мало внимания. — Начальница слабо улыбнулась, потом стерла улыбку с лица и, указав на газету, добавила: — Новости неважные. Мне только что позвонил мой шеф. Он сказал, чтобы я тебя немедленно уволила. Если оставить тебя даже на самой незначительной должности, пострадает лицо компании. Мы, в конце концов, издательский дом, и твое присутствие в наших рядах может быть неправильно истолковано. Собирай вещи. Я позвоню в агентство, откуда тебя прислали, и сообщу им о случившемся. Надеюсь, ты поймешь меня правильно.

Она ушла в свой кабинет и закрыла за собой дверь. Я опустила голову к промокашке, вдыхая чернила, в надежде, что меня убьют химикалии. Потом открыла верхний ящик стола и, стащив несколько ручек и блокнотов, сунула их себе в сумку. Когда-нибудь эти ручки могут мне пригодиться. Вдруг в ближайшее время иссякнут все запасы? У меня достаточно сбережений, чтобы обеспечить себя максимум в течение месяца, а потом придется искать новую работу. Что, если агентство не захочет иметь со мной дело? Все может быть. Я надела пальто и, бросив взгляд на закрытую дверь крысиной норы, поехала домой.

Когда я пришла домой, мой автоответчик мигал как полоумный. Моих комментариев просили «Таймс», «Ньюс» и «Пост». «Эго», иллюстрированный глянцевый журнал, пишущий о знаменитостях, готовил про меня статью и хотел услышать мою версию событий. Отец желал узнать, видела ли я отрывок из «Грязной сплетницы». Репортер из «Войс» писал статью, озаглавленную « Почему «Сити Уик» — худшая газета в стране », и просил меня подтвердить низкопробную политику Дженсена и Тернера в отношении проверки фактов. Нед Сливовиц, известный представитель желтой прессы и ведущий скандального ток-шоу, приглашал меня прийти на передачу и подраться на кулачках с Уэйнстейном. Глава некой кинокомпании под названием «Влажные и скользкие» предлагал мне сотрудничество в написании сценария. А обозреватель светской хроники из «Дейли ньюс» просил подтверждения слуха о том, что я на самом деле одновременно занималась сексом с Беном и его девушкой. И все хотели получить ответ немедленно.

Я всегда мечтала прийти домой и увидеть бешено мигающий автоответчик, но это были не те сообщения, которые я надеялась получить. Не о такой славе я грезила. Это была ее самая дешевая и самая коварная разновидность. Мне не хотелось тащиться на дрянную телепередачу, чтобы стать посмешищем для аудитории, состоящей из выродков. Я хотела, чтобы меня запомнили как писательницу, а не как лгунью.

Я стерла сообщения, пошла в ванную и брызнула на лицо холодной водой. Когда я подняла голову и мельком взглянула на свое отражение в зеркале, оно мне не понравилось. Волосы на моей верхней губе так отросли, что я смахивала на Лонни Барбах. Концы длинных косм загибались кверху и секлись. Наверное, самое время отправиться в салон. Похоже, что мне и заняться больше нечем.

В одном из последних выпусков нашей газеты Коринна писала о салоне в Трамп Тауэр [110] Небоскреб на Пятой авеню. и божилась, что он лучший в городе. Стрижки, правда, по девяносто долларов, но Коринна утверждала, что они того стоят, потому что там работает один пижон, француз по имени Пьер, который может сделать из вас королеву. Я позвонила, записалась на стрижку, отключила телефон и пошла к станции метро.

Пьеру было лет тридцать пять. Привлекательный и немного по-французски женоподобный, когда не можешь сразу понять, кто перед тобой — гей или мужчина традиционной ориентации.

— Как желаете постричься? — спросил он.

— Что-нибудь покороче и помоднее.

— Не хотите немного подкраситься?

— Нет. А зачем?

— На вас очень мило будет смотреться капелька светлого. Несколько прядей. Давайте добавим эмоций ради весны.

Я никогда раньше не осветляла волос, потому что расценивала это как своего рода неприятие в себе еврейских корней. Однако в тот момент, оказавшись без работы, на грани финансового краха, сделавшись объектом охоты на ведьм со стороны средств массовой информации, я, похоже, начинала утрачивать свою моральную целостность.

— Один черт, — сказала я. — Давайте попробуем. Через два часа я вышла из салона с шикарной короткой стрижкой, оживленной шестью белокурыми прядями, а также с навощенными губами и бровями. Мне нравилась моя новая внешность. Я понимала, что, возможно, не слишком умно было спустить часть моих скудных сбережений на наведение красоты, но рассудила, что оно того стоило. Если мне суждено вскоре стать бездомной, то, по крайней мере, я буду хорошо выглядеть, умоляя пустить меня на ночлег.

В ту ночь у меня ночевал Адам, но, проснувшись на следующее утро, я увидела пустую постель, а затем услыхала звонок в дверь. Я решила, что у него опять начался какательный невроз и он отправился в ресторан. Правда, когда я пошла открывать дверь, Адам не показался мне таким очищенным и посвежевшим, как это бывало с ним после дефекации. Голова опущена, плечи ссутулены. Он был похож на посланца с войны, сообщающего чьей-то мамочке, что ее сын убит. Потом я поняла, в чем дело. В левой руке он держал «Тайме», «Ньюс» и «Пост».

Мы поднялись наверх и сели за обеденный стол. Он одну за другой подал мне газеты. Во всех трех были напечатаны статьи о моем увольнении, а также вариации на тему возможных мотивов моего сочинительства.

История с Ариэль Стейнер проливает свет на нашу культуру, одержимую манией славы, когда молодые журналисты готовы сделать что угодно (даже состряпать фиктивную любовную историю!), лишь бы урвать свои скандальные пятнадцать минут.