Анатолий Тосс - За пределами любви

Анатоль молчал, не перебивал, не поддакивал, как обычно нетерпеливые люди поддакивают длинным пояснениям. Он даже до стакана с «Перье» не дотрагивался. Хотя имел привычку употреблять лишь чистую, незамутненную воду каждый раз, когда выслушивал мою сбивчивую болтовню.

– Так вот, миры эти граничат, и их жители могут перемещаться, переходить из одного в другой. И многие, особенно со временем, с возрастом переходят из мира, где правит любовь, в мир, который находится за пределами любви. Но для тех, кто перешел границу, для них очень строгие визовые ограничения и назад их больше уже не пускают. Туда, в мир, где правит любовь. Даже взятки не помогают. Кто-то, конечно, просачивается контрабандой, но разве что единицы.

Мне снова пришлось надеть очки, опять защипало в носу. Бог ты мой, что же это со мной происходит, я и не помню, когда ощущала слезы на глазах, я, наверное, даже ни разу не волновалась за последние сорок лет. А тут на тебе, прихватило, даже приятно стало, что все еще умею чувствовать.

– Так вот, понимаете, что произошло, Анатоль? Тогда, на перроне маленького вокзала, я перешла границу, попав в мир, который находится за пределами любви, и больше никогда назад не попала. Понимаете, любовь никогда больше не правила в моем мире. Много было хорошего, интересного, даже волнующего, но любовь мной не правила.

Я взглянула внутрь бокала, он почему-то был пуст. Пришлось подозвать расторопного мальчика в белом переднике, попросить долить. Не хватает еще напиться – пьяная расчувствовавшаяся старуха, что может быть комичнее?

– Получается, что все чувства – любовь, ревность, страсть, ненависть, горе – они все остались там, в детстве, с мамой, с Влэдом, и умерли вместе с ними. Потому что все сильные чувства, они тоже связаны с любовью, в том самом мире, где она правит…

Я замолчала еще и потому, что подступивший комок мешал говорить. Надо же так растечься от жалости к самой себе, и когда… на самой последней главе книги. Похоже, Анатоль понял, что должен мне помочь, подтолкнуть мой засбоивший речевой механизм.

– Послушайте, Кэтрин, – произнес он мягким, полным понимания голосом. Особенно доверчиво у него вышло «Кэтрин». – Вас так долго и изощренно пытались уничтожить, да еще в детстве, когда психика только формируется, – не каждый вообще оправился бы и выжил. Вот вам и пришлось заморозить свои чувства. Обыкновенный инстинкт выживания.

Вам пришлось эмигрировать из того мира, где правит любовь, вас заставили. Вы стали его политической эмигранткой. Если бы вы остались в нем, он бы вас раздавил.

Я кивнула и опустила нос в бокал.

– Да-да, – закивала я оттуда, из бокала. – Цинизм, ирония, безразличие, холодность – вот они, лучшие лекарства от подлой болезненности чувств. Послушайте, дорогой соавтор, книгу мы с вами, похоже, закончили, давайте напьемся сегодня, отпразднуем. Как вам перспектива бесчинствовать с разнузданной богатой сумасбродкой? А потом я пойду трахать моего божественного Карлоса, да и вам бы не мешало подцепить какую-нибудь кралю. Здесь их столько – просто на любой вкус.

Кажется, я уже заметно захмелела. Что было конечно же хорошо.

Утром все пошло наперекосяк: голова, спина, общая слабость. Не было даже сил добраться до душа. Пришлось отменить утренние ритуалы – массаж, сауна, аэробика, теннис. Карлоса тоже пришлось отослать – раздражал своим присутствием. Конечно, я сама дура, надо же так глупо потерять над собой контроль, даже не помню, когда со мной подобное случалось. Вот и мучайся теперь общим физическим бессилием.

Только к четырем часам я стала возвращаться к жизни, как-то привела себя в порядок, выползла из своих апартаментов вниз – к тусклому дневному свету, к какой-никакой шевелящейся в нем жизни. И сразу наткнулась на моего вчерашнего собутыльника. Вернее, собокальника, потому что бутылку я уже давно не могу осилить.

Почему-то Анатоль был в пиджаке, и вообще выглядел официально. Он подошел ко мне.

– Я вас ждал, – сообщил он холодно вместо того, чтобы проявить заботу, осведомиться о моем похмельном старческом здоровье. – Я не хотел уезжать, не попрощавшись.

Я остолбенела.

– Уезжать?! – Даже через темные очки, задача которых была скрывать не солнце от моих глаз, а, наоборот, мои мешочные, синюшные глаза – от солнца… даже через темные очки он должен был заметить мое удивление. – Куда уезжать?!

– Книга написана, – он пожал плечами.

Сегодня он был скучен и пресен, ни блеска в глазах, ни блуждающей улыбки, ни чуткого внимания. Сухое, формальное, скучное лицо скучного человека. Я вспомнила, он выглядел таким, когда мы встретились в первый раз. Вот так: был интерес – была жизнь. Интерес прошел – и жизнь туда же. Всегда одно и то же.

– Книга написана, пора уезжать. Я не хотел, не попрощавшись, – повторил он.

– Ну что же, – ответила я сухостью на сухость. – Единственная просьба: когда книга выйдет, назовите ее «За пределами любви». Во всяком случае, так я буду знать, что это наша книга.

– Хорошо, – кивнул он, но опять получилось сухо. – Наш сегодняшний разговор, если захотите его записать, пошлите мне по электронной почте. Вот адрес. – Он сунул мне в руку бумажку, я взглянула: на ней от руки был написан электронный адрес. Почтового конечно же не было. Я даже не удивилась.

– Конечно, пришлю, – согласилась я.

Мы замолчали, постояли несколько секунд. Не знаю почему, но я не хотела его отпускать.

– Ну что же вам пожелать, неблагодарный мой информационный вампир? – начала я. – Вот что… – Я выдержала паузу, собираясь с мыслями. – Прошлое потому и прошлое, что оно прошло, и вариться в нем – дело неблагодарное. Я вот варилась все эти недели, и что хорошего? Расчувствовалась в результате, потеряла контроль, напилась вчера. Сегодня разогнуться не могла. – Я махнула рукой, мол, что поделаешь. – Будущее… Какое там у меня будущее? В моем возрасте каждый следующий день заведомо хуже предыдущего. Так что будущее ничего хорошего мне не готовит и надеяться на него бессмысленно. Поэтому остается настоящее. Дорожите настоящим, милый мой Анатоль, каждым его мгновением, съедайте его без остатка, насыщайтесь им. Настоящее – это лучшее, что у нас есть. Живите настоящим, вдыхайте его очарование, пейте его нектар.

Даже его скучное, безразличное лицо осветилось.

– Очень оптимистично, – улыбнулся он. – Раз будущее хуже настоящего, то следует жить настоящим… Забавная логика. Но ведь будущее плавно перетекает в настоящее. Вот в чем парадокс. Как их разделить?

– А вы оставайтесь еще на недельку, мы и обсудим, – предложила я.

– Да нет, пора. Меня ждут, я и так пробыл здесь дольше, чем собирался.

– Ну что ж, давайте я провожу вас до такси. Вон такси у ворот, наверняка вас поджидает?