Мэри Дэвидсон - Ложь любви

- Девять и девять по шкале Апгар [31] Апгар , Шкала Апгар — система быстрой оценки состояния новорождённого. Шкала Апгар была предложена в 1952 году Вирджинией Апгар (Virginia Apgar), это простой метод для начальной оценки состояния новорождённого с целью выявления необходимости реанимационных процедур. Является одним из трёх параметров, наряду с весом и ростом, которое сообщают родителям новорождённого. Шкала Апгар предполагает суммарный анализ пяти критериев, каждый из которых оценивается целочисленно в баллах от нуля до двух включительно. Результат оценки может быть в диапазоне от 0 до 10. ... идеально. Вот, Виктор. Возьми близняшку.

- Спасибо.

- Бери двоих, они маленькие, - сказала доктор и хмыкнула, явно пытаясь не рассмеяться. – Тебе нужно вытолкнуть плаценту, Эш, и затем ты можешь свободно поспать недельку или около того.

- Ладно, - ответила она, почти не слушая. Эшли думала о своей матери. Ее мать прошла через все это, и все равно отдала Эшли. Она решила, что Виктор был прав: ее мать не хотела этого, она боролась, чтобы оставить ее. Эшли осознала, что она сама никогда не отдала бы своих дорогих малюток без борьбы.

И тогда, в родовой палате Окружного госпитала Массачусетса, спустя годы после пугающего и одинокого детства, Эшли, наконец, простила свою мать и от этого стала добрее относиться к себе.

Эшли посеменила в комнату близняшек, держа на руках спящую Кирстен. Ребенок крепко спал, до отвала накормленный молоком, а Эшли надеялась на короткую передышку…или хотя бы краткий сон. Ей придется положить Кирстен и вернуться в гостиную, чтобы взять Карен, а потом она…

- Пссссс, - шикнул Виктор. - Эй! Ты, с ребенком!

Она обернулась и увидела мужа, стоящего в коридоре и держащего Карен одной рукой как футбольный мяч.

- Это ваш ребенок, леди? Я нашел ее на полу в гостиной.

- Ха-ха, и говори потише. Я боялась, что разбужу их, если возьму обеих за один раз.

- Они долго будут спать? - разочарованно поинтересовался он. Это был не первый раз, когда Виктор улизнул домой пораньше, чтобы повозиться с малышками. Не то чтобы в возрасте шести недель они многое могли, но, к чести Виктора, ему нравилось все, даже менять подгузники.

- Возможно. Мне нужно поспать.

- Где Марни?

- Она взяла выходной, - взглянув на его насупленные брови, она добавила: - Да ради Бога, Виктор, я могу позаботиться о детях один день сама. Просто подумай, если бы мы с тобой не остались вместе, у меня бы вообще помощи не было...

- Давай не будем об этом, - его передернуло. - Мысль о том, что ты была бы сама по себе с двумя новорожденными - просто… ужас.

- Я бы справилась.

- И сошла бы в могилу раньше срока, точно.

- Ты прав. Давай не будем об этом.

Они без лишних слов подоткнули одеяльца деткам в их кроватках. Сначала они собирались сделать отдельные комнаты для близнецов, но когда малышки засыпали, то спали крепко, так что не стоило беспокоиться о том, что одна из них разбудит другую посреди ночи. Дабы Эшли и Виктору не приходилось бегать по всему дому, чтобы успокаивать плачущих младенцев в разных комнатах, девочкам устроили детскую в одной.

Уложив деток в кроватки, Эшли закрыла дверь и направилась в спальню. Виктор последовал за ней.

- Я рада, что ты дома, - произнесла она, тепло улыбаясь, когда дошла до их комнаты.

- И я. В офисе такая скука. Я, эээ… - пока он говорил, она сняла леггинсы и футболку и стояла, вся такая изящная, красотка в лифчике и трусиках, копаясь в ящике их комода.

- Кирстен немножко на меня срыгнула, - объяснила она. - Продолжай. Я слушаю.

Как мило. О чем, черт возьми, я говорил? Виктор не занимался сексом уже несколько месяцев. Несмотря на заверения доктора Оупиц, что секс не повредит Эшли или детям и не вызовет отслоение плаценты, он не приставал к жене, только целовал и обнимал. Как только родились малышки, он, увидев медленную походку Эшли (и то, как она морщится при этом), понял, что шестинедельное воздержание после родов будет для них верным решением, и стал чаще принимать холодный душ.

Эшли, придя в уныние в связи с изменениями в своем теле, с радостью и облегчением приняла подарок-сюрприз от Виктора: домашний спортзал, который вмещал силовые тренажеры, эллипсоид, беговую дорожку и велотренажер. Она атаковала тренажеры с характерными для нее волей и энергией, и, занимаясь аэробикой, упражняясь, соблюдая разумную диету и кормя грудью, она пришла в форму за невероятно короткое время.

В результате его жена, которая (и он был в этом убежден) родилась красивой, теперь обладала телом по высшему разряду: подтянутым и упругим. Единственным изменением, кроме растяжек, которые уже бледнели, было то, что у нее округлились бедра и грудь, отчего она казалась ему еще более привлекательной… ему нравились настоящие женщины, а Эшли была как раз такой и даже красивее.

Он был уверен, что она еще не готова к сексу, и не торопился подталкивать ее или даже говорить об этом, но, Господи, ей обязательно нужно расхаживать в нижнем белье? Сколько раз за день мужчина может принять холодный душ?

- …на целый день?

- Что?

Она замерла, держа в одной руке футболку, и переступила с ноги на ногу.

- Я говорю, раз уж ты здесь, почему бы нам нe выбраться на свежий воздух с близняшками, когда они проснутся? Замечательный денек, чтобы погулять с коляской.

- Конечно. Будет здорово.

- Ты в порядке?

- Конечно.

Он странно себя вел, и она гадала, что у него на уме. Виктор так пристально на нее смотрел, но когда она попыталась поймать его взгляд, он резко отвел его в сторону. Будто тревожился о чем-то. Или нервничал.

Она озадачено подошла поближе.

- Виктор, в чем дело? Ты можешь мне рассказать.

Он от нее попятился! Она раскрыла рот от удивления, когда он нащупал ручку двери.

- Ничего. Не подходи бли… в смысле, все замечательно, просто замечательно.

- Мы что, снова впадаем в маразм? - поинтересовалась она, подбоченясь, и топнула ногой в раздражении. Он вздрогнул, и его взгляд упал на ее грудь. - Я думала, мы прошли эту стадию секретов, плохих настроений и прочей ерунды. Последние пять месяцев - с того самого ужасного дня, когда мы подумали, что у меня выкидыш - мы так хорошо ладили! Понимаешь, как муж и жена? Я люблю тебя, ты любишь меня, и мы любим своих детей, никаких секретов, скрытых настроений, и теперь мы должны жить долго и счастливо. Так что будь счастливым, черт тебя подери!

- Я счастлив, - запротестовал он, дергая дверь, чтобы ее открыть, и явно приготовившись улизнуть в коридор, как только договорит. - Я люблю тебя больше жизни, и молюсь на наших детей, ты это и так знаешь.

- Святые небеса, так в чем же дело?

- В тебе! Ходишь тут полураздетая, болтаешь об отрыжке и переодевании, каких-то прогулках с коляской, а я, значит, должен слушать тебя и не замечать, что с тех пор как ты родила, ты выглядишь лучше, чем раньше. Я должен сидеть, думая о чем-то другом, когда все, о чем я могу думать, это… это…