Дик Портер - Преданное сердце

— Сара Луиза, — сказал я, — я много кого разыграл в своей жизни, но ничего подобного еще не видел. Все было исполнено великолепно.

— Ты что, пьян? — спросила она.

— Да перестань, ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Ну, в субботу, на танцах. Я совсем было купился, только ночью понял, в чем дело. Очко в твою пользу.

— Нет, ты, наверно, все-таки пьян.

— Ни чуточки. Просто звоню тебе сообщить, что это был отличный розыгрыш — теперь я могу над собой посмеяться.

— Чушь какая-то!

Наступила длинная пауза. Я понял, что по телефону ничего не получится.

— Что ты делаешь завтра вечером? — спросил я.

— Завтра у меня свидание.

— Что ты делаешь в субботу вечером?

— И в субботу у меня свидание. У меня каждый день свидание. А что ты делаешь в субботу?

— У меня свидание.

— Я могу не пойти на свидание, если ты тоже не пойдешь.

Не знаю как Саре Луизе, а мне мое свидание отменить было легко — хотя бы потому, что его попросту не существовало. В субботу мы поужинали в ресторанчике Джимми Келли, где, как мы надеялись, не будет никого из студентов — отменяя свое свидание, Сара Луиза сказала, что ей нужно заниматься; Сара Луиза большей частью молчала, а я неожиданно для самого себя произнес какой-то исключительно церемонный монолог. На обратном пути мы заглянули в бар нашего клуба, "Бэл Мид кантри клаб", и там тоже чувствовали себя так, будто от кого-то скрываемся. Когда я вез Сару Луизу домой, я был уверен, что это наша последняя встреча — вряд ли этот вечер ей особенно понравился. Даже если тогда, на танцах, все было всерьез, теперь она должна понять, что такой человек, как я, ей не нужен.

Отец Сары Луизы был президентом банка "Камберленд Вэлли бэнк энд траст", так что жили они богато. Могло показаться, что они взяли свою обстановку из "Унесенных ветром" и перевезли ее в штат Теннесси. С шоссе дома было почти не видно — лишь колонны белели в просветах между деревьями, которыми была засажена лужайка перед фасадом. Свернув на аллею, ведущую к дому, я подумал: "Какая жалость, что я уже больше никогда здесь не окажусь". Но не проехали мы пятидесяти ярдов, как Сара Луиза сказала: "А теперь налево".

Сначала я не понял, куда поворачивать, а потом заметил неширокую просеку, и мы поехали по ней, трясясь по ухабам, но вскоре остановились, и Сара Луиза выключила зажигание и фары. Придвинувшись ко мне, она закрыла глаза и откинула голову — должно быть, она видела, что так делала какая-то героиня в кино. Мы поцеловались, и я не мог удержаться от вопроса:

— Послушай, Сара Луиза, что происходит? Не могу понять, ты шутишь или нет? Если да, то давай-ка все это прекратим. Веселье весельем, но всему есть предел.

Сара Луиза отстранилась от меня — теперь она изображала оскорбленную героиню.

— Если же ты не шутишь, — продолжал я, — то я ничего не понимаю. Ты могла бы выбрать любого из наших ребят, причем, я уверен, с большим успехом. Ты сказала, что я способен что-то там дать. Я, правда, понятия не имею, что, но у меня есть собственная гордость. По-моему, нам лучше мирно разойтись, пока ты не сообразила, что я не тот, за кого ты меня принимаешь.

Профиль Сары Луизы вырисовывался в полумраке на фоне дверцы машины, — а в таком ракурсе она выглядела особенно привлекательной. Слегка вздернув голову, она часто моргала, и казалось, вот-вот расплачется. Я даже и не знал, что Сара Луиза так любит ходить в кино. Правда, она выступала в школьном театре, а на одном вечере, когда играли в шарады, получила первый приз. Она выдержала эффектную паузу.

— Хэмилтон, — сказала Сара Луиза, — приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что если бы у тебя было столько же денег, сколько у других, если бы ты говорил и делал то же, что и они, то ты бы ничем от них не отличался?

— Нет, — ответил я, немного подумав.

— Приходило ли тебе в голову, что ты интересен именно тем, что не похож на других?

— Нет.

— Послушай меня. — Она сделала какое-то движение обеими руками, которое, наверно, специально репетировала. — Ты боишься оказаться хуже других. Более того, должна тебе сказать, что ты, возможно, и правда самый нелепый парень в университете. Знаешь, я наблюдала за тобой. Ты как бы примеряешь маски всяких известных людей. Помню, однажды на семинаре по политике ты в течение недели побывал Хамфри Богартом, Джеймсом Мейсоном и Джином Келли. А все, что ты говорил на занятиях, шло от Уолтера Липпмана или Уэстбрука Пеглера. Хорошенькое сочетание! Я никогда не знала, кем ты будешь в следующую минуту.

Как она догадалась про Джеймса Мейсона? Действительно, я, наверно, как раз тогда прочитал "Африканскую царицу" и "Американца в Париже", но я мог бы поклясться, что это невозможно было определить, что я всегда оставался самим собой. Еще больше меня удивило то, что она вообще интересовалась книгами, тем более теми, которые я читал.

— Что, разве не правда? — спросила Сара Луиза.

— Тебе виднее.

— Ты сам не знаешь, что у тебя на уме. Ты и идеи тоже примеряешь. То ты за религию, то против, то за социализм, то нет. Видишь, мне кое-что про тебя известно, кое-что я слышала.

Я пожал плечами. Впечатление было такое, будто у меня свидание с агентом ЦРУ.

— Сара Луиза, — сказал я, помолчав, — допустим, что все это так. Но тогда тем более непонятно, зачем тебе встречаться с таким нелепым человеком, как я.

Она тяжело вздохнула.

— Я хотела узнать тебя получше именно потому, что ты нелеп, потому что ты пытаешься как-то изменить себя. Если бы ты был собой доволен, ты бы этого не делал.

Что-то творится в твоей нескладной голове. Ты размышляешь. Ты надеешься когда-нибудь стать интересным человеком. А, по-моему, ты уже сейчас интересный человек.

Она обнаружила во мне нечто такое, о чем я и понятия не имел. Можно ли быть интересным тем, что ты смешон?

— Все равно, — сказал я, — зачем встречаться со мной? Проще спросить, что глупого я сделал за последнее время.

— А для смеха! Ты ведь это хочешь услышать? Ну что, давай еще поиздеваемся над тобой? — Она вздохнула. — Честно говоря, единственное, что мне в тебе не нравится, так это то, что ты любишь прибедняться. Ты ругаешь моих поклонников — и впечатление такое, что это говорит какой-нибудь подневольный батрак. Если хочешь встречаться со мной и дальше, брось эту манеру.

— Это не ответ на мой вопрос.

— Не хочешь ли ты сказать, что ты, без пяти минут выпускник университета, еще не усвоил простой вещи: то, что считаешь само собой разумеющимся, не так важно, как все прочее? Ребята, с которыми я встречаюсь, — они для меня как братья. Когда мы целуемся, у меня такое ощущение, будто я совершаю кровосмешение. Я точно знаю, что они скажут и сделают в следующую минуту, и уверена, что никогда в жизни им в голову не придет ни одной оригинальной мысли. Общаться с ними забавно, но жить — жить было бы ох как скучно! — Она снова замигала. — Не знаю, как было бы жить с тобой. Пока об этом нечего думать, но ты по крайней мере не похож на остальных. Ты достаточно воспитан, чтобы не быть навязчивым, но в то же время достаточно необычен, чтобы быть интересным. Все. — Она посмотрела на часы. — Мне пора домой.