Вероника Кузнецова - Робин

Моё имя было Робин, и назвали меня так в честь Робин Гуда. Я успел занять оборонительную позицию и приготовился вцепиться собаке в горло, когда она на меня кинется. Я напрягся, но мощное чёрное тело без труда сшибло меня с ног, тяжёлые лапы придавили к земле, и к самому моему лицу приблизилась страшная пасть. Пёс осторожно, с сомнением обнюхал меня, несколько раз ткнулся в лицо холодным мокрым носом и лизнул горячим шершавым языком. Я сел и даже осмелился погладить собаку по голове, а этот зверь, ещё раз обнюхав меня, даже вильнул хвостом, словно признавая во мне своего. Я посмотрел на старика за решёткой и обнаружил, что он схватился за сердце, словно пытаясь его удержать в груди, в остальном же выражает радость моему спасению. Жаль, поварёнок не видел моей победы над грозным противником. Представляю, какую рожу он скорчил бы, увидев моё торжество.

— Ты уверен, что не пострадал, мальчик? — спросил меня старик.

— Совершенно уверен, — ответил я. — Этот пёс не опасен.

— Он мог тебя разорвать. Разве тебя не предупреждали, что нельзя ходить сюда без предупреждения?

Видно, этот старик никак не мог оправиться от страха.

— Предупреждали, — соврал я, — но я не боюсь собак. Я умею с ними обращаться.

— Он признаёт лишь мистера Эдварда, миссис Джонсон, Фанни и меня, — продолжал старик. — Мы выпускаем его только ночью, и то не всегда, но сегодня, пока мистера Брауна нет, я сделал ему поблажку, а он чуть не наделал бед. Бессовестный ты пёс, Рваный.

— Мне кажется, что он не опасен, а просто одинок. Его все боятся, поэтому он сердится, — сказал я.

— Ты тот самый мальчик, которого привёл мистер Чарльз?

— Да, сэр. Меня зовут Робин. А кто вы? Я вас ещё не видел.

— Я служу здесь садовником. Служил при отце мистера Эдварда, а начинал служить ещё при его деде. Ох, и непреклонный был человек, мистер Хампфри Мидлтон! Всё бывало кричит: "Вениамин, почему это не сделал? Почему то не сделал?" И слушать не хотел, что каждый цветок своё требует. Вот при его сыне легче было, а уж мистер Бертрам в мои дела не вмешивался, царство ему небесное, да и мистер Эдвард тоже.

— Кто такой мистер Бертрам? — спросил я.

Разболтавшийся старик посмотрел на меня так, словно опомнился от грёз.

— Мистер Бертрам — старший брат хозяев. Он умер незадолго до свадьбы мистера Эдварда. А уж как Салли Грегори любила цветы! После её смерти мистер Эдвард почти не выходит в сад. Ну, а уж я поддерживаю цветник в таком же виде, как при ней, словно она, бедняжка, способна его увидеть. А может, она любуется на него с небес.

Да, смерть косит как бедных, так и богатых, не делая выбора. Старший из братьев Мидлтонов умер, жена и сын мистера Эдварда умерли. Не так уж весело было здесь в те времена.

— Рваного миссис Салли подобрала щенком. Его так оттаскали собаки, что шерсть на нём слиплась и казалось, что его всего разодрали. Вот к нему и пристала эта кличка. А потом выяснилось, что на нём нет и царапины. Угрюмый он был сначала и нелюдимый, но к Салли привязался и к мистеру Эдварду тоже. Бывало, Салли посадит на пса своего сынишку, а Рваный идёт смирно, словно заправский конь. После их смерти он словно озверел, на всех кидался, всё порывался убежать, но меня и миссис Джонсон слушался, а когда появилась Фанни, он совсем присмирел. Теперь вот и тебя признал, веселее ему будет. Смотри-ка, как к тебе ластится. Побегай, поиграй с ним, а то мне скоро надо будет сажать его на цепь.

— Мистер Вениамин, у вас не найдётся покурить? — спросил я.

Старик покачал головой.

— Даже если бы я курил, то не позволил бы тебе, Робин. Ты ещё маленький мальчик, и не годится тебе забивать лёгкие дымом. Лучше побольше гуляй, играй, бегай, как это подобает детям, а не усваивай пороки взрослых.

Может, он и был прав, но меня отвлёк Рваный, теребивший меня за полу куртки. Мы с моим новым приятелем навозились вволю, так что все мысли об отце Уинкле выветрились у меня из головы, а когда мистер Вениамин посадил Рваного на цепь и я ушёл, я знал, что у меня появились друзья.

За ужином леди Кэтрин опять отсутствовала, что меня не огорчило, но моего отца тоже не было, а это было неприятной неожиданностью. Я-то рассчитывал рассказать ему о своей великой победе над опасным зверем, а он, оказывается, куда-то отправился из дома. Мало ему прошлой ночи!

— Говорят, ты подружился с Рваным, Робин? — спросил меня отец Уинкл.

Мистер Эдвард вскинул голову.

— Мне нетрудно укротить любого зверя, — небрежно бросил я. — Достаточно одного взгляда. Я так посмотрел на него, что шерсть у него встала дыбом и он защёлкал зубами, а потом лёг и на животе подполз к моим ногам. Всё дело в силе взгляда.

При этих словах Фанни улыбнулась.

— Вениамин подробно описал вашу встречу, — остудил мой пыл отец Уинкл. — Прежде, чем ты испытал на нём силу своего взгляда, он успел вывалять тебя в пыли.

— Ты сильно рисковал, Робин, — тревожно сказал мистер Эдвард. — Надеюсь, сегодняшнее происшествие будет тебе уроком и впредь ты будешь вести себя осмотрительнее и не ходить без спросу в незнакомые тебе места. А теперь позволь мне сделать тебе замечание: не говори с набитым ртом и постарайся не чавкать.

Замечание было не по существу, но и не без пользы для меня, потому что, забывшись, я перестал следить за своим ртом и руками, а это, если учесть, что я не хотел походить на свинью, было непростительной оплошностью.

После еды я рассчитывал увязаться за Фанни и расспросить о её знакомстве с Рваным, потому что мне как мужчине не давала покоя мысль, что девушка спокойно подружилась с псом. У меня душа ушла в пятки, когда он молча летел на меня, всем видом показывая, что намерения у него самые неприятные. Неужели и Фанни подверглась этому испытанию?

— Можете убирать со стола, Фанни, — разрешил мистер Эдвард.

Я счёл это за знак того, что ужин окончен и каждый волен заниматься своим делом.

— Останься, Робин, — велел брат моего отца.

Я в недоумении посмотрел на него.

— Мне не хотелось бы начинать с замечаний, но тебе надо усвоить, что после еды следует говорить «спасибо», а чтобы уйти, спрашивать разрешение.

Делать, как я вижу, им нечего, раз они ввели сложные правила даже для таких естественных поступков, как окончание еды и уход из-за стола. Если прибавить к этому ритуал утренних приветствий, то на ненужные разглагольствования у них уходит уйма времени. Но, как ни нелепы местные обычаи, не мне их оспаривать. Раз уж я сюда пришёл, я должен мириться со странностями этой жизни, ведь если бы мистер Эдвард пришёл к нам, он тоже должен был бы принять наши условия игры и распрощаться со своими церемониями.

— Спасибо, — сказал я. — Можно мне уйти?

— Чем ты намерен заняться? — спросил мистер Эдвард.