Синди Чупак - Девушки в период одиночества

На разных этапах своей жизни я пыталась примириться с мыслью об искусственном оплодотворении или о том, чтобы взять ребенка из детского дома. В неудачные дни такие варианты воспринимаются как признание окончательного поражения, в удачные – как запасные варианты, способ взять ситуацию под контроль. Становится спокойнее на душе и прибавляется уверенности в том, что я смогу получить все, что захочу, просто не совсем в обычном порядке.

Одна из моих приятельниц только что удочерила девочку, причем как мать-одиночка, потому что просто устала ждать. Теперь у нее есть чудесная дочка-китаянка, и приятельница пользуется таким вниманием у мужчин, какого до сих пор у нее не было. Мы с ней говорили, отчего могло так случиться, что она вдруг стала так популярна среди представителей противоположного пола (особенно из-за ее постоянного страха: сказать мужчине о ребенке – то же самое, что сообщить, что у тебя герпес), и мы пришли к следующим выводам.

Первый – она всегда была успешная, независимая и самодостаточная женщина, так что, может быть, мужчины тогда просто боялись ее, а теперь они видят мать-одиночку и ребенка без отца. Может, в их жизни теперь есть место мужчине?

Второй – может быть, все еще проще. Может быть, она просто счастлива. На ее психику больше не давит мысль о «биологических часах»; мужчины, возможно, на подсознательном уровне чувствуют это, расслабляются в ее присутствии, и теперь она может встречаться с ними так же непринужденно, как в двадцать пять.

Хотя эта моя приятельница – пример того, что иногда обработанная сказка лучше оригинала, я не уверена, что это хороший выход для меня. Я знаю, что не хочу оседать на месте и заводить хозяйство только для того, чтобы обогнать надвигающуюся менопаузу, но также я не хочу сходить с ума и безнадежно ждать какого-то принца, если любая женщина в любви получает то, что получает.

Я поняла, что с некоторых пор стала бояться совместного проживания. Я довольно долго встречалась с человеком, который жил далеко, и проблема заключалась не в самом расстоянии, а в его отсутствии во время выходных дней. Этот терпеливый и добрый мужчина ехал пять часов на поезде, чтобы встретиться со мной в Нью-Йорке, и мне оставалось лишь дать ему место в своей квартире. А моя квартира – не то, что большинство конур на Манхэттене. Она только казалась крошечной, когда в ней в течение сорока восьми часов находился мужчина. Это паническое чувство «двое – уже толпа» часто служит признаком, что у вас появилась боязнь близости.

Теперь, возможно, то есть надеюсь, этот мужчина не был для меня единственным, и когда появится Тот Самый, я приму его с распростертыми объятиями и распахнутыми дверьми. Впрочем, также возможно, что, как и у многих успешно делающих карьеру тридцати-с-чем-то-летних женщин, годы, прожитые в одиночестве, переменили мой взгляд на понятие постоянных отношений. Я привыкла, что мужчины то приходят в мою жизнь, то уходят. Как Человек Дождя. И потому, лежа рядом с красивым «гостем дома», я думаю буквально следующее: «Конечно… конечно, до „Клана Сопрано" осталось одиннадцать минут, а утром мне надо в спортзал, и это не моя половина кровати. Определенно не моя половина кровати».

Попросить родителей остановиться в отеле, когда они приезжают в гости, – это прогресс, а попросить бойфренда о том же самом – признак помрачения рассудка. Поэтому те, кто страдает боязнью совместного проживания, вынуждены терпеть временные неудобства или мучиться впоследствии, спрашивая себя, что происходит с психикой – самоактуализация или саморазрушение.

Я подозреваю, что боязнь близости у женщин начинается из-за того, что им приходится испытывать на себе давление окружающих. Окружающие, разумеется, желают нам только добра. Они призывают нас быть «цельными натурами». Нам говорят, что надо себя баловать, принимать расслабляющие ванны, ходить на интересные занятия, покупать дома… вот, мы все это и делаем. Мы довольны своей жизнью. Мы – цельные натуры . Но, между прочим, это не означает, что у нас есть место для кого-нибудь еще рядом. Я говорю не иносказательно. Я говорю о физическом пространстве. Например, недавно я снова стала спать посередине кровати, так как поняла, что когда я сплю «на своей половине», то подразумеваю, что жду мужчину, который пришел и занял бы вторую половину. Это поблажка мне, а не моему будущему мужу. Которого я не жду.

Честное слово, я всегда утверждала, что мне не нужен мужчина, чтобы чувствовать себя полноценной, он мне нужен для заполнения кроссворда в воскресном номере «Нью-Йорк таймс». Это единственное, чего я не в состоянии сделать сама. Так что для страдающих боязнью близости актуальным остается вопрос: реально ли найти человека, которого можно так же аккуратно вписать в наш устоявшийся повседневный быт, как слова в клетки кроссворда, или же придется научиться немного сдвигаться в сторону, давая место другому? Ради кого-то пропустить занятия в спортзале. Поменять любимую сторону на кровати. Посмотреть, что произойдет, если немного расчистить жизненное пространство.

Последние шесть месяцев я встречалась с человеком по имени Гай, и он был моим бойфрендом, когда мне было шестнадцать лет. Мы познакомились во время молодежной поездки в Израиль. Он был из Флориды, я из Оклахомы. Мы были влюблены друг в друга . И мы были обречены. Поддерживать отношения, находясь в сотнях километров друг от друга, даже взрослым подчас тяжеловато, не говоря уже о детях без банковского счета и телефона, параллельного с родительским. Мы расстались через год, встретились как-то на выходные, когда уже были в колледже, потом полностью потеряли друг друга из вида, пока его сестра не увидела меня на «Золотом Глобусе» пару лет назад и не позвонила Гаю. (Между прочим, вот еще почему женщинам надо выглядеть как можно лучше на всяких шоу с раздачей наград – кто знает, какой именно ваш бывший бойфренд сейчас смотрит на вас?)

В первый раз за шестнадцать лет я увидела Гая в прошлый декабрь. Это была любовь со второго взгляда, и на этот раз он переехал из Флориды ко мне. Он сказал, что не хочет потерять меня еще раз. Это все было бы страшно романтично, если бы меня не мучила смутная мысль, что если он и есть Тот Самый, если я вправду знала все, что полагалось знать о мужчинах, когда мне было шестнадцать лет, тогда какого черта я делала все эти двадцать лет? Как же сентенция «живи и учись»? Что я набрала за эти годы кроме эмоционального багажа? Может ли быть правдой, что во взрослом возрасте из отношений мы лишь извлекаем опыт, как в дальнейшем быть более осторожными, и все точнее учимся анализировать?