Алина Политова - Серпантин

Эльдар. — Куда вы дели мою девушку!!! Я сейчас тебя по стенке размажу, урод!!!

Неожиданно сильным ударом Эльдар был отброшен к стене. Ничего не соображая, он

начал подниматься и с удивлением увидел, что бармен уже находится в другом конце

зала и разговаривает по телефону, стоящему на барной стойке. Ни смотря на шум и

боль в голове, которой он вероятно врезался в стену, Эльдару удалось все-таки

встать на ноги и он, шатаясь, побрел к стойке, сам не зная еще что сделает

дальше.

— Да, сюда часто забредают люди со странностями, — продолжал говорить в трубку

бармен, — нет, я конечно постараюсь, но боюсь, он мне здесь всю мебель разнесет.

К тому же человеку наверное помощь нужна, может и вправду у него девушка

пропала… Да, я постараюсь, но вы бы все равно заехали…. Хорошо. Спасибо.

Он медленно опустил трубку на рычаг и повернулся к Расулову, который все еще не

мог преодолеть разделяющее их расстояние, постоянно натыкался на столы, но все

равно упрямо двигался вперед.

— Вы уже отдохнули? — вежливо поинтересовался бармен. В этой монашеской рясе, в

которую он был облачен, никак нельзя было угадать в нем боксера.

— Мне надо позвонить, — с усилием выдавил Эльдар, — я вызову милицию, заявлю о

похищении. Вы так легко от меня не отделаетесь…

— Не беспокойтесь, я уже сделал это за вас, — человек натянуто улыбнулся, -

сядьте, отдохните пока, они скоро подъедут.

— Вы думаете, что меня примут за сумасшедшего, да? — с ненавистью произнес

Эльдар, — рано или поздно они ведь во всем разберутся, найдут таксиста, который

привез нас двоих… Они разберутся и тогда вашей лавочке придет конец!

— Вы бредите, уважаемый.

— Хватит ломать комедию! Или вы такие всемогущие, что вам наплевать на все?!

— Нет, что вы, нам страшно. Особенно страшно будет, когда вы начнете в милиции

рассказывать о том, как вас загипнотизировали и все вокруг исчезли, включая вашу

девушку. При этом, заметьте, я ведь видел только вас, вы один пришли сюда и

начали буянить. Никакой девушки не было.

— Эта ложь не поможет вам. Я уважаемый человек, а не псих, каким вы меня

пытаетесь выставить. Мне удастся доказать, что похищение было!

— Вне всякого сомнения. — Загадочно ответил бармен и в глазах его мелькнуло…

Если бы Эльдар верил в то, что можно читать чужие мысли, то он не сомневался бы,

что именно это и произошло когда он увидел в глазах этого человека слово. Время.

Да, конечно, время! Эльдар сможет доказать, что Еву похитили, но ВРЕМЯ будет

безнадежно упущено! Никто и никогда не найдет больше Еву! Только сейчас! Только

сейчас, пока они не успели спрятать ее, оставался мизерный шанс ее спасти! Счет

идет на минуты, да, на те самые минуты, которые уйдут на то, что Эльдар будет

тупо отвечать на тупые милицейские вопросы и доказывать, что он не идиот. Но что

же делать! Как вырвать эти самые минуты!

Расулов затравленно осмотрелся по сторонам. Бежать, куда-то бежать, действовать,

но куда и как! Он едва стоял, опираясь на стол. Голова ощущала себя как

наковальня, по которой только что хорошенько ударили молотом.

Был только один способ, очень ненадежный, но единственный.

И главное сейчас выбраться из этой музыкальной шкатулки. На улицу, туда, где

свежий воздух, до того, как приедет милиция и заберет у него минуты!

Заставив себя оторваться от спасительной опоры, Эльдар со всей возможной

скоростью побрел к выходу. По пути поднял с пола свой телефон, мельком бросил

взгляд на экран — работает, гад. Молодцы япошки

Никто не помешал ему уйти.

Он вышел на улицу, перешел дорогу, свернул во дворы. Голова почти не соображала,

единственное что ему сейчас требовалось — это спокойное безопасное место.

Почему-то ноги сами занесли его в ближайший подъезд. Не обращая внимания на

запах кошачьей мочи и грязь, Эльдар плюхнулся на ступеньку и поднес телефон к

лицу. Монитор светился, но все равно Расулов едва мог разобрать буквы — в глазах

все плыло. Телефон Алешки был забит в память, но Эльдар понял, что не сможет его

найти, он почти не видел экрана, поэтому начал набирать сам. С третьего раза

вроде получилось. Во всяком случае в трубке раздались длинные гудки…

Георгий

Дорога скручивалась тугим серпантином под колесами его автомобиля и все ниже и

ниже спускалась в долину. В народе дорогу эту так и называли — Серпантин. С тех

пор как между Корнаутом и Горным проложили новую трассу, Серпантин, всегда

пользовавшийся дурной славой у автомобилистов, совсем забросили. Разве что

пьяные авантюристы или заблудившиеся искатели приключений съезжали иногда на

опасный спуск в надежде сократить путь. Но в конечном результате времени уходило

больше, да и риск каждую минуту соскочить вниз и расплющиться вместе с машиной в

одну железно-органическую лепешку ничуть не оправдывал затраченных усилий и

нервов.

Георгий не был пьяным авантюристом, и уж тем более не был заблудившимся

искателем приключений. И все-таки руки его сами повернули в нужном месте

удобного безопасного шоссе и через минуту 'Ауди' уже прокладывала свой путь по

бесконечным головокружительным виткам спирали. Когда-то давно Георгий услышал

фразу, которая почему-то очень прочно засела в его голове. Кто-то из его

знакомых сказал, что жизнь человека катиться по спирали, завершая на каждом

новом витке то, что осталось незаконченным на предыдущем. Много раз в своей

недлинной еще жизни Герка имел случаи убедиться в верности этого высказывания,

но то что происходило с ним сейчас, было самым точным подтверждением. И этот

серпантин у него под колесами, который больше напоминал свернувшуюся дремлющую

змею, казался ему его же собственной жизнью, спиралью, по которой нужно снова

пройти, виток за витком. И убедиться, что все что он собирался выполнить — это

всего лишь завершение, одна небольшая точка — и все. Ничего лишнего. Только

настоящая, живая опасность, риск — вот, что может раскрыть по-настоящему глаза и

заставить увидеть вещи в их истинном свете. Серпантин был опасностью. И еще он

был живой опасностью. Потому что был змеей. А вовсе не дурацкой заброшенной

дорогой. Слишком много жизней он успел сожрать, чтобы оставаться просто дорогой.

Голодный и одинокий, он раскрывал свою змеиную пасть, готовясь проглотить свою

новую жертву. И это делало горячей кровь. Это помогало думать.

Георгия не сильно волновала моральная сторона дела, по крайней мере, ему

казалось, что это так. Он давно понял, что мораль — вещь не менее относительная,

чем все остальное. Она могла легко меняться в зависимости от того, под каким