Анна Дэвис - Королева туфель

— Все возможно, сэр, но не думаю, что стоит махнуть рукой на ее показания. Люди, которые придумывают истории, как правило, представляют более сложную цепь событий. Иногда чересчур сложную. Какой бы ни была история миссис Гэллер, она всего лишь маленький фрагмент, хотя я могу сказать, что в ней есть доля правды.

— Доля правды? Я заплатил деньги не для того, чтобы слушать сплетни. Она не представила никаких доказательств, даже не назвала имени подруги жены, этой пресловутой «малышки как там ее зовут?..».

— Имена можно узнать, сэр. — Он снова чихнул в грязный платок.

— Итак, вы считаете, что игра стоит свеч. — Это прозвучало как утверждение.

— Не беспокойтесь, сэр. К сожалению, прежняя директриса там больше не работает. Но мы разыщем «малышку как ее там зовут», где бы она ни пряталась. И узнаем всю правду, сэр. Мы близки к истине, я чую это.

И снова эти отвратительные желтые зубы. И еще одна изрядная понюшка табаку.

Роберт закрыл лицо руками, надеясь, что сможет просидеть так до ухода Фелперстоуна. Но детектив задержался.

— Я вот что подумал, сэр…

— О вашем чеке? — Роберт взглянул в щелку между пальцами.

— Я не об этом, сэр. С вашего позволения я мог бы подключить к делу своего коллегу в Англии, очень надежного человека, он бы пожелал…

Роберт его уже не слушал. Его захлестнул леденящий душу ужас, страшные картины ясно предстали в воображении.

Он увидел отвратительную, ржавую, старую ванну, испачканную кровью Женевьевы…

Несколько недель подряд Женевьева почти не видела Лулу, не считая редких встреч за десертом у Рамиельмайера. По вечерам она оставалась дома, выезжала только на ужин или в театр в сопровождении Роберта. Вечера в компании Лулу стали опасны, поскольку обычно приводили в те места, где не стоило появляться. Роберт был в восторге от того, что его жена стала больше времени проводить дома и меньше встречалась со своей ветреной подругой. Но Лулу это пришлось не по вкусу.

— Сегодня вечером будет вечеринка, — сказала она Женевьеве, когда они, как обычно, встретились за столиком у Рамиельмайера. — На барже, которую наняла одна сумасшедшая парочка немцев. Это будет нечто невероятное, и мы должны попасть туда!

— Я не могу.

— Почему же? Ты сказала, что вечером Роберт отправится ужинать. Он ведь не станет возражать, так? Все начнется в семь, ты сможешь уехать, когда пожелаешь, но ты обязательно должна прийти. Так всегда было, милая моя.

— Дело не в этом.

— Тогда в чем? Ты не можешь вечно хандрить из-за своего сапожника. О да, мне хорошо известно, что скрывается за всем этим, Виви. Ты не обманешь меня.

Женевьева уставилась на свои тефтели, не говоря ни слова.

— Это всего лишь мужчина, милая. В нем нет ничего особенного. А я, между прочим, твоя лучшая подруга.

Баржа стояла на якоре у Нового моста, одного из самых любимых мест Женевьевы. Она часто отправлялась на прогулку к Иль-Сен-Луи, чтобы побродить по узким улочкам и полюбоваться высокими, красивыми домами. Женщина переходила на Иль-де-ла-Сите, проходила мимо мрачного исполина Нотр-Дам и двигалась дальше, в сторону набережной Сен-Мишель. Здесь она могла не спеша идти вдоль реки, посматривать на книжные прилавки, а затем по маленьким ступенькам спускаться к небольшому парку рядом с Новым мостом, здесь можно было наблюдать за рыбаками, сидящими у воды с длинными удочками, греться в лучах испещренного листьями полуденного солнца.

Теперь Женевьева спускалась по ступенькам, приподнимая вечернее платье от Шанель из этрусского красного шелка, украшенное замысловатой вышивкой и прозрачными бусинами, демонстрировала изящные шелковые туфельки от Рамбальди с каблуками в стиле Луи и кружевным узором ручной работы, изображающим птиц. Но ее восторг мгновенно улетучился при виде старой ржавой посудины у причала.

— И это она? — После неистово-восторженных отзывов Лулу Женевьева ожидала увидеть нечто великолепное. Между тремя баржами Поль Пуаре устроил выставку.

Лулу в великолепном, блистающем драгоценностями тюрбане и потрясающем розовом платье с глубоким вырезом (сегодня в ложбинке между грудей у нее красовалась мушка) притворялась, что ничего не слышит.

— Пойдем, Виви. Давай поднимемся на палубу.

На тесной барже негде было повернуться. Когда они поднялись на палубу, человек в блузе художника как раз раскручивал за задние ноги кошку, несчастное животное выло и визжало от ужаса.

— Не беспокойтесь, — крикнул художник, — кошке это нравится. — Он положил ее на холст, расстеленный на палубе, позволил бродить по нему медленной неровной походкой, оставляя небольшие красные следы лапок на чистом холсте.

Пароход был набит людьми, на берегу собралось еще больше. Они спустились к самой воде и стояли на прибрежной гальке, попивая белое вино из стаканов, чашек, ковшей.

— А теперь настала очередь голубого цвета. — Безумный художник схватил еще одну кошку и сунул ее в склянку, так что лапки перепачкались в краске.

— Видишь? — Лулу подтолкнула Женевьеву локтем. — Что я тебе говорила? Сумасшедшие люди. Это будет незабываемая ночь.

Протанцевав целый час в тесном кольце людей, которые сгрудились, словно сардины в банке, Женевьева уже была не в силах разобрать, качается ли под ее ногами старая баржа, или у нее просто кружится голова. Двое стариков наигрывали зажигательные мотивы на аккордеоне, собравшиеся пили шампанское из ящика, который кто-то притащил из «Мулен Руж», с удовольствием поглощали вишни и кусочки сыра, разложенные на выщербленных голубых тарелках. Прокладывая дорогу сквозь толпу, Женевьева решила выбраться на берег, глотнуть немного свежего воздуха, как вдруг заметила Нормана Беттерсона и Роберта Макэлмона, которые примостились вдвоем на обломке старой стены, курили и оживленно о чем-то разговаривая, по очереди прихлебывая вино из бутылки.

— Присоединяйтесь к нам, — пригласил Беттерсон, указывая на свободное местечко рядом с собой на камне.

Женевьева с радостью согласилась.

— Вот так. Теперь можете вести протокол. — Он всучил ей карандаш и блокнот.

— Протокол? У вас здесь что, собрание?

— Как бы там ни было, — продолжал Макэлмон, — Скотт так напился, что свалился со стула прямо на собачонку. Она была такая маленькая, не больше крысы. Совершенно очевидно, что она тут же испустила дух.

— И что сделал Скотт? — поинтересовался Беттерсон.

— А что он мог сделать? Сказал, что ему очень жаль, предложил купить другую собачку. Ты ведь знаешь Скотта, он расшвыривает деньги направо и налево. Это ее не впечатлило. Тогда Чарли начал болтать, что неплохо бы приготовить чертову шавку. Ты можешь себе это представить?

Макэлмон передал бутылку Беттерсону, тот сделал глоток, а затем вернул ее, даже не предложив Женевьеве.