Анна Дэвис - Королева туфель

— Пожалуйста, шерри.

Бармен смотрел на Лулу безо всякого выражения на лице. Она вздохнула.

— Хорошо, пусть будет пиво.

Она прислонилась к барной стойке, пока он наливал пиво, почувствовала, что ужасно устала от такой жизни, от тех усилий, которые требовались, чтобы держать марку Лулу с Монпарнаса двадцать четыре часа в сутки. Лулу — душа всех праздников. Лулу, та маленькая замечательная красотка, которую обожали рисовать художники. Лулу, певица кабаре, с низким, прокуренным голосом, зловещим аккомпаниатором и сердцем, вышитым на рукаве. Она незаменима, когда хочется посмеяться, развлечься на вечеринке, провести вместе ночь. Она станет вашей за выпивку и сандвич.

Как легко все дается Женевьеве. Все эти деньги, одежда, туфли, привилегии. Все игры, в которые можно играть благодаря деньгам. Исключительное отношение, которое приходит с богатством. Господи, как она разозлилась на эту женщину. Все, что она наговорила там, в «Койоте»… Изменяет мужу с двумя мужчинами, а затем пытается обвинить в этом Лулу! Хорошо, возможно, в свое время Лулу и совершила несколько скверных поступков, но она никогда не падет столь низко и не выйдет за мужчину, которого не любит. Лулу заслуживает большего.

Взяв стакан с пивом, она обернулась, чтобы поискать свободное место, и… Разве такое возможно? Она была почти уверена, что не ошиблась.

Ольга в одиночестве сидела за столиком, глядя в пустой стакан.

— Знаешь, шери, — воскликнула Лулу. — Я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было.

— Кроме Кэмби, — заметила Женевьева.

— Включая Кэмби. — Она прикурила новые сигареты и передала одну Женевьеве. Они выпили весь скотч. — Мужчины приходят и уходят. А лучшая подруга остается навсегда.

— Есть еще что-нибудь выпить?

— У тебя надо мной большая власть, — продолжала Лулу. — Ты можешь сделать меня счастливой и очень больно ранить.

— Я хочу напиться, — вздохнула Женевьева. — Сильнее, чем когда-либо. — Она Опустилась на четвереньки и принялась шарить под кроватью в поисках бутылок.

— Иногда, — голос Лулу стал мечтательным и рассеянным, — люди, которых я люблю, ранят меня так глубоко, что я схожу с ума. Тогда я напиваюсь и вытворяю всякие глупости.

Женевьева попыталась вылезти из-под кровати и ударилась головой о металлический каркас.

— Я делаю глупости из-за любви, — призналась Лулу. — А не из ненависти.

— О чем ты? — Женевьева потерла ушибленное место.

— Я стала говорить не задумываясь, — сказала Лулу. — Как мы обе порой поступаем. Потому что чувствуем боль. У нас с тобой ужасный характер. Мы взрываемся, подобно фейерверку, и говорим вещи, о которых потом жалеем. — Она протянула руку и снова погладила Женевьеву по щеке. — Виви, мне ужасно стыдно.

Кэмби ушел вместе с Виолеттой, и Женевьева непростительно бросила ее. Лулу пила, чтобы забыть свои обиды, но с каждым бокалом они причиняли ей все большую боль. В конце концов, она не должна пить в одиночестве. А Ольга, как оказалось, была благожелательно настроена и полна сочувствия, как-то странно и болезненно восторженна. Она рассказывала, как влюбилась в Паоло Закари.

— У него было столько идей, — рассказывала она. — Таких прекрасных, талантливых. В нем чувствовалась какая-то особенная энергия, своего рода магнетизм. Я в сравнении с ним казалась пустой скорлупкой. Мне пришлось использовать силу и молодость, чтобы выжить.

— Я, конечно, знаю, каково это, — пробормотала Лулу.

— Сначала я завидовала ему, — призналась Ольга. — Я хотела обладать такой же силой и энергией, как он. Если бы я могла извлечь ее каким-то образом, собрать в бутылку и выпить, не задумываясь, сделала бы это. Но затем все вдруг изменилось. Мне не нужна была его энергия. Я хотела его. Я желала обладать им. Полностью. И я стала замечать, что тоже нужна ему.

— Что? — спросила Лулу. — Чего он хотел от вас?

— Все очень просто. Он был абсолютно один в Париже. И к тому же он был напуган. Ему хотелось иметь свой дом, хотелось, чтобы его любили и заботились о нем. Я поддержала его, помогла почувствовать свою силу. Благодаря мне он стал тем, кем он сегодня является. Благодаря моей любви. — Ольга посмотрела в стакан. — Он думает, что больше не нуждается во мне. Но он не прав и очень скоро поймет это.

Затем она принялась рассказывать о своих детях. Лулу не помнила точно, сколько их у нее было. Она сильно смутилась, слушая продолжение этой истории. В конце рассказа она представляла себе огромное количество голодных маленьких лиц и Ольгу, которая совала детям в рот крошки хлеба, как большая птица птенцам. Когда бармен принес новые напитки, Ольга стала сильно кашлять в платок. Она пыталась спрятать кровь, но Лулу заметила ее.

— Закари знает, что вы серьезно больны?

— Не совсем. Он не представляет, насколько серьезно.

— А вы не думаете, что следует сказать ему?

Ольга спрятала платок.

— Зачем?

Лулу повертела в руках стакан и искоса взглянула на нее.

— Моя подруга Женевьева влюблена в него. Вы знали об этом?

Ольга расхохоталась. По крайней мере, этот звук напоминал смех, а выражение ее лица никак нельзя было назвать счастливым.

— Вокруг Паоло всегда крутятся женщины вроде нее. Но они приходят и уходят.

— Что это значит — «женщины вроде нее»?

— Богачки. — Ольга произнесла слово «богачки» так, словно это было худшее в мире оскорбление. — Женщины, которые покупают его туфли. Они думают, что могут купить и Паоло. Но в конце концов я единственная, кто остается рядом с ним. Он устает от них. Так происходит всегда.

— А что, если Женевьева — исключение из правил? — Лулу уже была сильно навеселе.

Ольга покачала головой:

— Он отвергнет ее.

— Вы говорите с такой уверенностью. Неужели думаете, что знаете его настолько хорошо?

— Я единственный человек, который действительно знает его. Он для меня все. — Неожиданно Ольга начала дрожать, ее руки едва могли удержать стакан.

— С вами все в порядке? Может быть, вам надо домой?

— Она не представляет, что значит любить. — Ольга тряслась. — Она холодна как камень.

— Уже поздно. — Только теперь Лулу почувствовала, как пьяна. — Я лучше пойду.

Но Ольга вцепилась в ее руку.

— Выпейте со мной. Я боюсь оставаться одна.

Лулу кричала вслед Женевьеве, когда та мчалась по ступенькам вниз все семь этажей, бестолково стуча высокими тонкими каблучками и рискуя сломать ноги. Ее мутило от зловония общих туалетов на площадках, она изо всех сил пыталась взять себя в руки. Голос Лулу все еще звучал у нее в ушах, когда она выскочила на улицу.

Здесь город выглядел по-другому. Крикливые бутики на рю де ла Пэ с огромными витринами и пышными фойе; яркость и витиеватость баров и кафе Монпарнаса; благородная изысканность и утонченность рю де Лота — все это существовало словно за сотни миль отсюда. Здесь даже не проезжали такси, машин вообще не было видно, поэтому обратно к цивилизации ей пришлось выбираться пешком.