Борис Михайлов - Предательство любви не прощается

Опять затрещал сигнал внутренней связи. "Прямо проходной двор сегодня"! — подумала я и спросила, кого еще несет.

— Мужчина незнакомый. Говорит, обязательно примите, — сообщил дежурный охранник.

— Он что, не представился?

— Сказал, одноклассник. Обязательно примите.

— Фамилия у него есть?

После короткой паузы охранник назвал: Хворостов Иван. Я вскочила с кресла. От неожиданности не в силах была что-то произнести.

— Так, как быть? — голос охранника вернул к действительности.

— Пусти! — Я повернулась к девчонкам, с недоумением смотревшим на меня. — Ой, девчонки! Представить не могла, когда-нибудь заявится!

— Да, кто? — в один голос воскликнули Лана и Маша.

— Ваня! Мой Ваня!

Первой сообразила Маша.

— Твоя школьная любовь до Валерия Александровича?

— Да, да! — крикнула я и побежала встречать. В коридоре взглянула на себя в зеркало, чуточку припудрилась и подкрасила губы.

Мы обнялись как старые друзья, хотела поцеловать — вырвался. Раздела его и привела в гостиную. Девчонки, увидев его, встали. Ваня ни чуть не смутился, громко поздоровался.

— Добрый день, сударыни! Что встали, я не генерал, а вы не солдаты. — Не дожидаясь, когда я представлю подруг, поцеловал ручки Маше и Лане, представился. — Иван, одноклассник Лены. — Девчонки назвали себя. — Подруги Лены, догадался. Почему Маша, не Мери, Марина, Мария?

— Русская. Имя тоже русское.

— Ваш автопарк во дворе?

Я не дала подругам ответить, спросила, как добрался. Оказалось, на электричке до Барвихи, а потом на такси. Выговорила, почему не предупредил, не позвонил, я бы встретила.

Девчонки с любопытством рассматривали Ваню. В свое время я им всё рассказала про наши отношения. До последней встречи с Ваней месяц назад, я волновалась, как представлю подругам, не покажется ли провинциалом, не упаду ли в их глазах. Слава Богу, в Ване ничего не осталось от самарской провинции. Ничем не отличался от москвичей нашего круга общения. Модно одет, нисколько не смущен встречей с моими подругами — стопроцентными светскими львицами, легко поддерживает разговор. С Машей быстро нашел общую тему — нерадивость студентов, которым преподает палеонтологию. Лана тоже включилась в разговор, полюбопытствовала, как работается с ректором Университета — женщиной.

— Замерз в дороге? Выпьешь чего-нибудь? Водка, Виски, Мартини, можно открыть шампанское. Отметим встречу, знакомство с моими подругами.

— Давай, шампанское.

Я достала из холодильника бутылку, Ваня ловко открыл и аккуратно разлил по бокалам.

— За встречу и знакомство! — произнес он. — За вас, дамы, за тебя, Лена!

Мы выпили, я показала на закуски.

— Ты ешь, может, что-нибудь серьезного? Скажу Даше, принесет первое, мясное? Кстати, девчонки, а вы есть не хотите? В минуту организую.

Есть никто не хотел и продолжился разговор. Ваня рассказал, что приехал рано утром, зашел в Академию, взял бумаги, устроился в академическую гостиницу. Завтра утром едет в Керчь. Мог выехать сегодня с пересадкой в Джанкое, но предпочел прямой поезд, а пока решил навестить бывшую одноклассницу.

— Не только одноклассницу, еще и первую любовь, — с улыбкой заметила Маша. — Сердце не забилось при виде нашей Лены? Соломенная вдова. Развод вопрос дней.

Пока Ваня соображал, что ответить, подкинула вопрос Лана.

— Но прежних сердца ран, глубоких ран любви ничто не излечило, — писал поэт. У вас как?

— Всё в прошлом. В тумане милых воспоминаний юности, — не сразу нашелся Ваня.

— Не ответ. Неужели не забилось сердце, увидев нашу красавицу? — не отставала Маша.

Мне пришлось вмешаться и угомонить подруг не поднимать больную для меня тему, не провоцировать гостя на трудный для него разговор.

Маша перестроилась на поездку в Керчь, что может интересовать археолога зимой, когда все раскопки свернуты. Ваня объяснил, что в историко-археологическом музейном комплексе богатая коллекция не изученных материалов, необходимых для диссертации.

— Завидую белой завистью, — сказала Маша, поднимаясь, — мечтала защитить докторскую, материал собрала, да любовь перечеркнула все планы.

— Вышли замуж и оставили науку? — удивился Иван.

— Первое время занималась воспитанием дочери, потом привыкла к беззаботной жизни, возвращаться к цифрам, скучным документам социологических исследований коллег, к студентам, нежелающим ничего знать, все откладывала. Муж продолжал зудеть, женская доля — семья, я и смирилась. Вслед за Гёте повторила: "Ах, Боже мой, наука так пространна, а наша жизнь так коротка".

— Кстати, муж Маши известный ученый — директор международного института стратегических исследований, — пояснила я для Вани. Подумает, еще, что муж неуч, сторонник Домостроя.

— А я свою профессию никогда не оставлю. Даже если выйду замуж и рожу, — заметила Лана.

— Возможно, муж ваш прав. Для женщины главное семья, — согласился Ваня. — Что касается современной социологии, то к ней, как и к её сестре — статистике отношусь скептически. Политизированная и не объективная.

— Вы не правы, Ваня. Социология — социологии рознь. Есть множество авторов и работ, объективно представляющих нашу действительность, — сказала на прощание Маша. Пожала руку Ване, поцеловала меня и Лану, крикнула: — До встречи, рада была познакомиться с твоей школьной любовью! — и покинула нас.

Лана немного еще посидела, поговорила с Ваней о Питере и тоже стала прощаться.

— Вы мне, Ваня, понравились. Напишу о вас с Леной. Совсем другим представляла.

— Буду благодарен, если не назовете фамилий, — попросил Ваня, пожимая ей руку. — Я тоже совсем другими представлял подруг Елены.

Лана подтвердила, что обо мне и Ване обязательно напишет, но не в газету, а в своих будущих мемуарах о встречах с интересными людьми. Мы с Ваней проводили Лану до крыльца, постояли, подождали, пока заведет свой BMW и выедет за ворота.

31

Оставшись одни, оба долго не решаясь заговорить. Наконец, я решилась. — Пошли, покажу дом свой, — Ваня окинул меня изучающим взглядом с головы до ног, я даже смутилась. Ждала, отпустит комплимент, что-то скажет, он же равнодушно произнес:

— Покажи, похвались, как живут новые русские.

Я провела по первому этажу, показала комнату Даши, которая ушла в магазин, кухню, заглянули в ванную, задержались в детской. Она занимала две комнаты — игровую и спальню. В обеих полно игрушек.

— На целый детский сад, — оценил Ваня. Не поняла, с упреком, или с завистью, вспомнил детдомовское детство.

На втором этаже показала две спальни, мою комнату, которую, как и Кириллову назвала кабинетом. У меня Ваню привлек ноутбук, спросил, зачем он, если в соседней комнате большой стационарный компьютер.