Анна Дэвис - Такси!

До меня долетело звяканье чашек; зашумел чайник. Потом Джоэл вернулся и натянул спортивные трусы и майку. Стало быть, койке каюк. Хотя сексом мы так и не позанимались. Секс вообще был не главным в наших с Джоэлом отношениях. Особого пыла не наблюдалось с самого начала, а за минувшие полгода мы оба порядком поостыли. Впрочем, это слово здесь не подходит. Поостыть — значит охладеть, а мы относились друг к другу с прежней теплотой. Шерочка с машерочкой. Просто трахались редко.

Джоэл возился на кухне. Я слышала, как позвякивает ложечка.

— Я решил учиться на парикмахера-стилиста, — объявил он.

— А как же танцы?

Раздался тяжелый вздох. Джоэл появился снова; он искал подставки, чтобы чашки не оставили следов на мамочкином беленьком столике.

— Я уже давно об этом думал. И теперь решился.

— Но ты же любишь танцевать.

Он поставил чашки и уселся на краешек кровати.

— Да, люблю, но я ни разу не прошел отбора. И не делай такое лицо — я же не брошу танцы насовсем, верно?

Конечно, Джоэл был по-своему прав, но я все равно расстроилась. Он же отказывался от своей мечты.

— В Брикстоне есть один салон… — начал Джоэл, и тут на меня снизошло озарение. Вот они с матерью тащат сумки по рынку на Электрик-авеню; она обнюхивает дыни и вдруг тычет пальцем в объявление: захудалой афро-карибской парикмахерской требуется парнишка, чтобы выметать отрезанные волосы по субботам.

— Это идея твоей матери, да?

— Знаешь, у меня и своя голова на плечах есть! — Джоэл так резко поставил чашку, что чай плеснул через край.

Хорошо, что я переехала и нашла другой спортзал. С этим мальчишкой надо держать дистанцию. А то сама стану для него мамочкой.

— Значит, твоя мать здесь ни при чем?

— Нет!

— Извини, Джоэл. Я… Ну, сам понимаешь, что я подумала.

— Ладно, проехали.

Он еще немного дулся. А потом рассказал про новый салон, который называется «Шаман» (как по-брикстонски). Заправляет там некий Джино, победитель международных конкурсов; он получил грант от правительства и открыл собственное дело: у него возникла какая-то безумная идея насчет Брикстонского фестиваля парикмахеров и «уникальной программы обучения местных безработных». Джоэл, видимо, станет одним из пяти новых учеников, а потом поступит в колледж и получит сертификат. Он совсем на этом зациклился: Джино то, Джино се… Прошлым вечером Джино затащил Джоэла в паб и в красках расписал, какого он из него сделает знаменитого стилиста (занятная, наверное, была сцена — Джоэл не пьет и на дух не переносит пабы).

Что же, раз его матушка здесь ни при чем, идея, может быть, действительно стоящая. Сгодится все — лишь бы Джоэл выбрался из-под родительского крылышка. Я растаяла и сказала, что это замечательно, что ему выпала фантастическая удача. Даже выпила до дна чашку этого мерзкого, отдающего дегтем пойла. Джоэл пришел в такой восторг и от меня, и от своего будущего, что вылез из трусов и майки, забрался обратно под одеяло с лютиками и мы занялись любовью — впервые за целый месяц, и это было по-настоящему классно.

Но вот мы закончили и лежали, совершенно выдохшиеся. Джоэл сделал то, что у него получалось особенно хорошо, — свернулся у меня под боком и заснул, а мои мысли мчались вскачь, и я никак не могла натянуть поводья. Злясь и тревожась одновременно, думала о Джонни — о том, как утром он бросил трубку. И вдруг с ужасом поняла, что оставила красный мобильник в Челси-Харбор, у Крэйга Саммера — Моргуна.

В четыре часа я сидела в машине возле дома Джоэла — умытая, причесанная, готовая к старту. На красный мобильник я позвонила с розового.

«Это Кэтрин. Я не могу сейчас вам ответить. Оставьте свое сообщение».

Черт. Выключен. Ненавижу говорить на собственный автоответчик, но ничего другого не остается.

— Мистер Саммер, здравствуйте. Это Кэтрин Чит, таксист. Надеюсь, что с телефоном все в порядке и вы это сообщение получите. Я бы хотела забрать мобильник. Если не трудно, перезвоните на 079 46 44 1359. Если вы не объявитесь, мне придется заехать к вам наудачу… В общем, позвоните, пожалуйста. Большое спасибо.

Едва я договорила, телефон затрезвонил. Я даже подпрыгнула. Это что, уже Моргун?

— Кэти, это я. Куда ты подевалась?

Эми. Я лихорадочно соображала, где мне сейчас лучше оказаться. Придерживая плечом мобильник, я судорожно шарила по бардачку в поисках ежедневника и одновременно говорила с Эми.

— Сейчас дома, с мамой. Мы по магазинам прошлись.

— До чего это на тебя похоже! Ты собиралась пройтись по магазинам со мной! Ты же обещала! Вечно эта женщина все портит!

— Извини. Она совсем старенькая и беспомощная, не могла же я отказаться.

Наконец-то! Я выудила ежедневник из бардачных джунглей и принялась судорожно листать в поисках нужной страницы.

— Ладно, хватит. Давай ко мне. По-быстрому. — Она отключилась.

Что тут у нас? «Среда. 15.00. Эми, магазины. 19.00. Ужин с Черил и Гретой. На ночь сваливать».

Кошмар. Причем многосерийный. Во-первых, Эми наверняка попрется в супермаркет, может даже в «Сайнсбери». Значит, мне придется катить тележку и обливаться потом из-за лабиринтофобии, пока Эми будет изводить меня идиотскими вопросами: «Ты как думаешь, какое вино — «Чоризо» или «Просцутто»? А для пирога с сыром «Маскорпоне» подойдет?» Во-вторых, мы с Джоэлом только что навернули целую тарелку чипсов и куриных котлет, и я вряд ли проголодаюсь до завтрашнего дня. По крайней мере, сытный праздничный ужин мне точно не одолеть. В-третьих, не выношу Черил. В-четвертых, в последнее время я устраивала себе слишком много выходных и не могу потерять еще одну ночь на этой неделе. В-пятых, я хотела проведать Джонни. Фантастика.

Я включила зажигание и направилась к Ислингтону. Движение было медленное, к тому же начался дождь. Я не включила огонек, но меня все равно пытались остановить. Какой-то тип хлопнул ладонью по стеклу, когда я притормозила на перекрестке, и что-то прокричал — неразборчивое, но явно обидное.

Я развела руками:

— Не работаю, приятель.

В ответ он показал средний палец. Я отвернулась.

Главный вопрос: а стоит ли Эми таких нервов? Я начинала думать, что нет. Хотя мы встречались уже почти два года. Дольше были только Джонни и Ричард. Джонни вполне управляемый (невероятно, но факт), и он не требует слишком многого. И не учиняет мне допросов, как Эми. А у Ричарда не бывает таких заскоков.

Эми хочется жить, усыновлять детишек и стареть вместе со мной. А мешают этому два препятствия, и все по моей вине. Первое — я не признаю себя настоящей лесбиянкой. Я постоянно твержу Эми, что с моей ориентацией не все так просто. Меня привлекает личность, а не пол, и вообще она единственная женщина, с которой я спала. Не объявлять же ей, что мне нравится трахать мужчин и что я каждый день именно этим и занимаюсь. Вправлять ей мозги бесполезно: она твердо убеждена, что в один прекрасный день я пойму саму себя и осознаю свою подлинную ориентацию. И она этого ждет.